Том 1. ч 4

РЕЦЕНЗИЯ НА РУКОПИСЬ "РУКОВОДСТВО ДЛЯ КОМИССИЙ ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ


ПРАВОНАРУШИТЕЛЕЙ"


1. Вступительная статья "Состояние дела борьбы с правонарушениями
несовершеннолетних на Украине"#1
Вступительная статья должна быть особенно тщательно проработана и иметь
совершенно точные формулировки, так как она выражает принциальную и
практическую установку Наркомпроса УССР в деле борьбы и профилактики
детских правонарушений.
Между тем статья сделана недостаточно четко. Начнем с определения
работы комиссий и их задач. Конечно, совершенно неверно, что задачу
комиссии составляет "перевоспитание несовершеннолетних". На наш взгляд, ее
задачи гораздо шире: она устанавливает факт правонарушения, изучает
причины, его вызвавшие, намечает план перевоспитания несовершеннолетнего,
поручает непосредственное воспитание отдельным учреждениям, организациям
или лицам. Перевоспитание только частично входит в функции комиссии
(ответственный надзор обследователя), и то эта, собственно говоря,
временная функция вызвана главным образом отсутствием достаточного
количества детучреждений, слабостью охраны детства и т.п.
Так же недостаточно ясно изложена разница между детским судом и
комиссией, а между тем это важный момент, имеющий большое значение для
местного работника. Основная разница, конечно, не в том, как сказано в
статье, что комиссия является государственным учреждением, детсуд тоже
входил в общегосударственную судебную систему и со своей точки зрения
царское правительство уделяло достаточно внимания детской преступности.
Это была классовая организация, карающая малолетнего преступника как суд
особой подсуности. Комиссия - это учреждение педагогическое, находящееся в
системе народного просвещения, его задача - организация среды как основы
медико-педагогического воздействия.
Неверен, на наш взгляд, анализ причин, вызвавших увеличение количества
дел детей из семей. Конечно, суть не в том, что увеличился и углубился
охват работы: всюду в комиссиях сильно сокращены штаты, общественность
далеко не привлечена к этой работе, при помощи каких живых сил мог
увеличиться охват? Тут дело гораздо глубже: комиссия - это до известной
степени барометр состояния детства, а следовательно, и некоторых групп
общества как воспитательного деятеля. Значительные группы бывшего
"общества", не принявшие искренне Октябрьскую революцию, а только
подчинившиеся диктатуре пролетариата, остались без определенного
мировоззрения, а следовательно, без уверенной воспитательной системы.
Такая семья перестала быть воспитательной средой. Она не может дать
ребенку старой моральной нормы, но в то же время противодействует новой.
Выпадение несовершеннолетнего из такой семьи - явление вполне естественное
и даже социально здоровое, но в некоторых случаях, под влиянием случайных
причин, такое выпаденеие приводит к правонарушению. Процесс этот был
замечен комиссиями в таких семьях года два тому назад: мать торгует, мать
машинистка, вдова присяжного поверенного, иногда отец рабочий, а мать
торгует.
Процесс этот гибок и серьезен, его должны учесть комиссии в своей
работе, а обьяснять увеличение правонарушений углублением работы и большим
охватом детства просто несерьезно и отдает казенным оптимизмом. В статье
это место к тому же неудачно сформулировано, и получается такое
впечатление, что большой охват и углубление работы явилось причиной
увеличения правонарушений.
В таких же розовых тонах рисуется передача дел подростков старших
возрастов суду. Дело не в том, что не было соответствующих учреждений для
перевоспитания подростков старше 16 лет, а в том, что в интересах
государсвта в отношении к подросткам старших возрастов, часто участников
банд и контрреволюционных выступлений, пришлось педагогическое воздействие
заменить мерами социальной защиты.
Есть еще несколько неудачных мест: не нужно, на наш взгляд, говорить о
том, что сьезды ВКОНа#2 квалифицировали местных работников, эти сьезды
имели более серьезное значение лаборатории, в которой создавалась теория и
методика работы.
Статья производит впечатление незаконченной, необходимо в заключение
дать основные положения пятилетнего плана работы комиссий. Особенно важно
было бы подчеркнуть новую ориентацию на широкое привлечение к работе
комиссий советской общественности.

2. "Законодательный и инструктивный материал для комиссий по делам
несовершеннолетних"
Хорошо составлена вводная статья, она дает точные определения коротко,
убедительно. Не везде удачно переведено, необходимо сверить с подлинником
и исправить неудачные в переводе места. На наш взгляд, каждой группе
законодательных актов надо дать короткие вступления, характеризующие этот
материал с точки зрения практики комиссий. Нужно дать каждой группе актов
подзаголовок и поместить его в оглавлении.

3. "Программа и методика социального обследования и схме врачебного
обследования несовершеннолетних"
Вступительная часть программы (с. 63-65), которая должна дать общую
установку, изложена неудачно, слабо со стороны языка и небрежно со стороны
содержания. Остановимся в первую очередь на самом важном месте вступления
о значении социального и биологического факторов, ибо именно это место
должно дать основные установки комиссии, всей ее работе, в особенности для
сравнения старых и новых методов. Но оно изложено таким образом, что
способно привести к недоразумениям. С одной стороны, утверждается, что для
марксистской педагогики недопустимо исходить из положения, что "источник
активности - в самом субьекте" (с. 64). Это выражение, оставляющее желать
лучшего, а через две строчки после этого такая фраза: "Было бы все-таки
неверно вообще отбросить биологический фактор. Мы считаем, что
биологические особенности, те или иные дефекты в этой сфере усложняют ее,
личности, поведение (с. 64).
При таком сложном отношении между социальным и биологическим факторами
не мешало бы посвятить этому вопросу более пространное и более
убедительное место и дать совершенно точные формулировки, иначе останется
неясным, какой из этих двух факторов является решающим, тем более что в
дальнейшем изложении программы читаем: "Мы должны указать определенное
место для биологических элементов (анатомо-физиологических, внутренних),
как и для тех, которые мы назвали окружением (средой) (с. 64).
Если мы должны указать только определенное место как для того, так и
для другого факторов, то, очевидно, вопрос об их отношениях у нас далеко
не решен, потому что может оказаться, что определенное место для
биологического фактора будет как раз главным местом. И поэтому совершенно
уже без достаточного основания программа вдруг заявляет: "Таким образом,
мы должны обследовать в первую очередь это окружение" (с. 64).
Почему же обязательно в первую очередь нужно обследовать окружение? Оба
фактора в изложении программы совершенно неаргументированны в отношении
друг к другу.
Кроме того, совершенно неверно говорить о биологическом факторе только
в том случае, если наблюдается картина каких-либо биологических
отклонений. Такое утверждение представлялось бы не совсем грамотным даже
по данным нашего опыта, не говоря уже о научной логике. Можно привести в
качества примера два комплекса, наглядно доказывающих, что усложнение
социальной обстановки влиянием биологических факторов происходит не только
тогда, когда в биологической сфере наблюдается нездоровое уклонение -
дефект.
Так, например, повышенное ощущение личности, в общем, явление
совершенно здоровое, приводит к слишком энергичному, бурному протесту и
часто ведет к правонарушению. Более защитное приспособление личности к той
же обстановке скорее нашло бы менее болезненные пути. Особенно любопытно,
что автор приводит пример такого именно выпадения из семьи на с. 160.
Другой пример: физическая сила, ловкость, сообразительность,
изобретательность в известном случае закрепляют у несовершеннолетнего
антисоциальный уклон, поскольку они приводят к более частым успехам в
различных предприятиях - положение вожака, лучшее обеспечение, некоторое
удовлетворение властолюбия и славолюбия.
Именно это обстоятельство - возможность социального выпадения при самых
благоприятных биологических условиях - позволяет современной советской
педагогике считать главным фактором социальный. Поэтому говорить о
значении только дефектов (биологической) конституции - значит именно
сбиваться на старую дорожку теории о прирожденной преступности.
Вообще же говоря, педагогу (а не социологу и не биологу) можно
рассматривать поведение только как продукт индивидуального случая в
комбинировании социальных и биологических условий. Вступление к программе
решительно забывает об этой необходимой гармоничности нашего материала и
нашей методики.
Да и весь материал к "руководству" представляет нечто органически
разделенное на две совершенно самостоятельные части. Отдельно написана
программа педагогического обследования и совершенно независимо от нее -
программа врачебного. Та и другпя программы не только не связаны между
собой, но в самой логике противоречат друг другу, и врачебная программа
предлагает изучение совершенно уединенной личности и при этом на базе
чрезвычайно оригинальной методологии: "Несмотря на отсутствие
специфических рефлексологических методик, можно и с помощью старых
психологических методов выявить совершенно обьективные моменты (с. 111).
Спрашивается, кто и где будет связывать в одно целое эти два совершенно
различных наблюдения, одно, основанное на базе новой социологии, а другое
- на базе старой психологии? Очевидно, надо рассчитывать только на то, что
связывание этих двух совершенно отдельных работ будет произведено только
на заседании комиссии. Такой способ может привести и конечно приводит на
практике к тому, что все эит акты обследования имеют только значение
архивных материалов, а дело решается на основании простейшего здравого
смысла и реальных возможностей.
Вступление изобилует ссылками на профессуру, а общее впечатление такое:
вместо того чтобы сказать несколько десятков необходимых слов о
биологических и социальных факторах и сформулировать их точно и просто,
приводятся длинные цитаты авторитетных педагогов, но поданы они
составителем вступления чрезвычайно неудачно, например: "Под поведением
организма мы должны понимать взаимоотношения с той средой, в которой он
"находится".
Можно ли так выражаться в популярном руководстве? Взаимоотношение и
есть взаимоотношение, т.е. нечто двустороннее, но ни в коем случае не
поведение данного одного субьекта. Ничего, кроме путанницы, такое
цитирование внести не может.
Дефекты языка в программе, и в особенности во вступительной части,
делают еще более темной и без того неясную общую установку уже не только
по отношению к биологическому и социальному факторам. Возьмем самое первое
определение: "Основная задача комиссий по делам несовершеннолетних -
перевоспитание и помощь несовершеннолетнему, которые устраняют причины,
вызвавшие правонарушение" (с. 63).
Не будем уже говорить о том, что употребление слишком широкого термина
"перевоспитание" лишает все это выражение значения определения. Пожалуй,
при помощи такого термина можно определить очень многие вещи, хотя бы,
например, работу колонии или антирелигиозного общества. Но ведь не
уничтожение причин, приведших к правонарушению, является фактически
содержанием работы комиссий. Само по себе уничтожение каких-то причин было
бы только отрицательной функцией, а между тем в программах и в методике
как раз рекомендуются прямые положительные приемы, заключащиеся, в общем,
в создании нового комплекса влияний, так сказать, новых причин нового
поведения.
Чрезвычайно запутанное место во вступлении о двух этапах обследования:
сперва говорится, что этам обследования можно разделить на две части, и
в том же предложении автор заявляет, что этот этап нельзя разделить на
две части и нигде он никогда не делится. Кроме того, это место надо читать
несколько раз подряд, пока разберешься в этих этапах. Еще: "Без этого
комиссия может допустить грубые ошибки, и тогда меры воздействия, которые
она выберет, могут не только привести к повторению правонарушения, но так
повлиять на несовершеннолетнего, что в дальнейшем он будет непригоден для
педагогической работы над ним" (с. 63).
Единственное заключение, которое можно сделать из этой фразы, это
только такое: кроме биологического и социального факторов поведения есть
еще третий - прикосновение педагога к личности воспитанника, которое
наносит такой сильный удар по этой самой личности, что даже дальнейшие
педагогические прикосновения становятся невозможны. Разрушительное влияние
этого третьего фактора подчеркивается тем обстоятельством, что ни
биологический, ни социальный факторы ни к каким подобным катастрофам не
приводят.
Такое выражение: "...На фоне этих двух факторов изучать поведение".
Нужно помнить, что все эти фарзы заключаются во вступлении, занимающем
только две страницы.
Второй раздел той же вступительной части слишком растянут. Не нужны,на
наш взгляд, ссылки на сьезды комиссий (с. 66-67). Технически очень
неудобно, что при чтении этого раздела необходимо все время справляться с
планом обследования и искать разделы, подразделы и литеры плана. В книге
это будет особенно неудобно, а без этого во многих местах непонятно, о чем
идет речь. Относительно влияний улицы и семьи дано слишком поверхностно:
"Яркие впечатления вокзала, знакомства, приобретенные в соседстве с
беспризорными, не раз сводили на нет слабое влияние семьи" или: "Ибо чем
слабее семья, чем меньше она воспитывает несовершеннолетнего, тем сильнее
влияние улицы..." (с. 69).
Можно ли так категорически утверждать, что влияние улицы всегда
пагубно. Вероятно, понятие "улица" можно дифференцировать, как и всякие
другие понятия, например: улица рабочего района, сельская улица,
иллюминированная и украшенная улица революционного праздника.
Влияние этих улиц может быть гораздо полезнее влияния семьи - замкнутой
индивидуалистической ячейки.
С другой стороны - семья. При чтении такое впечатление, что семья
обязательно фактор положительный. "Слабое влияние" хорошей семьи явление
отрицательное, а сильное влияние плохой семьи, обывательской, мещанской,
кулацкой, - явление очень нередкое. Выходит так, что влияние такой семьи -
фактор положительный, особенно в сравнении с улицей. Вот к чему приводят
бесаппеляционные и малопродуманные формулировки. Вообще, со второго
раздела, а пожалуй, и от всех материалов, вероятно против воли авторов,
остается впечатление некоторого фетишизма семьи.
Дальше с. 70: "Несмотря на наше стсремление максимально
конкретизировать программу, остается какой-то почти невесомый элемент,
который конкретизации не поддается".
Начнем с того, что при перечислении этих невесомых величин упущена одна
очень существенная - слишком большое внимание семьи к несовершеннолетнему,
но это так, только к слову, и существенного значения не имеет. Ибо попытка
организации учета "почти незначительных элементов" совершенно недопустима
в популярном руководстве. Это ставка на ощущение. Почему здесь можно
руководствоваться ощущением, а в другом месте нельзя?
Есть отдельные дефекты, по-видимому просто дефекты языка.
С. 68. "Мы начинаем программу обследований широкой неорганизованной с
воспитательной целью среды, которая влияет, с педагогической точки зрения,
часто в большинстве своем стихийно".
Здесь не только местный работник, а и любой работник споткнется.
С. 73. "Отмечая все изменения и все, что нарушало покой семьи и самого
несовершеннолетнего..."
В каком смысле здесь производится ревизия диалектического метода и
какое участие в этой ревизии должен принимать обследователь, понять
трудно. Во всяком случае, отношение покоя и движения в этом месте
запутано.
Переходя к самой программе и методике, нужно отметить, что некоторые ее
отделы написаны очень подробно и, видимо, человеком, хорошо знающим
практику современной работы в комиссии и условия этой работы. К таким
отделам мы относим первый опрос и обследование семьи. Но очень многие
достоинства, заключащиеся главным образом в указании отдельных приемов
опроса и обследования и могущие принести много пользы начинающему
обследователю, бледнеют перед самым главным дефектом - невыдержанностью
основного подхода к работе с точки зрения советской педагогической логики.
Прежде всего в программе обращает на себя внимание ее индивидуализм. В
отдельных местах, конечно, говорится о коллективе, в частности, о его
обследовании, но это вовсе не делает весны.
Всегда и на каждом шагу авторы имеют в виду уединенную личность
несовершеннолетнего, заботятся только о нем. Поэтому вся программа
пропитана той особой деликатностью, какая может быть только в
индивидуалистическом настроении. Интересы данной личности настолько
доминируют в представлении автора, что им в жертву сплошь и рядом
приносятся интересы коллектива. Во всяком случае, какой-либо серьезной
задачи по отношению к целому обществу или к отдельным его частям в
программе не видно.
Приведем несколько примеров:
"...Мальчика, которого обвиняют в убийстве отца, привели в комиссию в
день совершения этого тяжкого преступления. Обследователь, который желает
получить самые свежие подробности убийства, устраивает несовершеннолетнему
тщательный допрос, следствием чего является резко отрицательное отношение
к работникам комиссии. Факт правонарушения может быть и хорошо обследован,
но несовершеннолетнийи является утраченным для дальнейшей педагогической
работы над ним навсегда" (с. 68).
Опять утрачен несовершеннолетний для педагогической работы, да еще и
навсегда. Это романтическое выражение вполне естественно вытекает из общей
установки по отношению к несовершеннолетнему. Приведенный пример просто
никуда не годится. Такое редкое в нашей практике преступление, как
убийство отца, естественно не может быть примером. В этом случае нужно
быть на месте обследователя совершеннейшей ханжой, чтобы в опросе мальчика
бояться допустить того, чтобы характер правонарушения был досконально
выяснен. Программа просто запугивает читателя утерей для педагогической
работы. А между тем бывают случаи, что только определенное требовательное
отношение к личности может пробудить в ней хотя бы первоначальные
социальные чувства. Во всяком случае, на месте обследователя делать вид,
что в преступлении ничего особенного не содержится, что убийца отца
заслуживает чуть ли не ласки "хорошего дяди", в данном случае возможно в
силу преувеличенного и совершенно не марксистского внимания к личности.
Сама схема обследования приспособлена для обследования и изучения
отдельного лица. Очень верная мысль о том, что каждый данный район создает
характерный фон в деле развития детских правонарушений, не доведена до
конца. Между тем самими материалами подсказывается метод детального
изучения целых районов и всех отдельных социально нездоровых образований в
каждом районе. Очевидно, что для этого нужна особая методика, которая
должна была привести к получению, так сказать, социально-санитарной карты
города или округа, к изучению не только коллектива, в котором находится
данный несовершеннолетний, но и всех вообще коллективов, могущих обратить
внимание комиссии.
В "Руководстве" естественно об этом надо было поставить вопрос, ибо
такое знание района и всех районов нельзя делать в форме временной
эрудиции отдельных обследователей: ушел обследователь - и все его
богатство ушло вместе с ним, а новому обследователю придется все изучить
сначала. Очень важно, что обследованию личности можно было "посвятить"
меньше энергии, а все главное внимание направить на обследование
общественных и коллективных явлений.
В рецензии об этом говорится не для того, чтобы предложить какой-то
новый метод, а только для того, чтобы показать, что вся работа комиссии
ведет к постановке такой работы. А теперешнее модулирование#3 отдельной
личности в значительной мере представляется растрачиванием энергии
работников.
Любопытны высказывания программы по вопросу о
правонарушителях-школьниках: "В еашей практике был случай, когда школа
предупредила комиссию о том, что один учение хулиганит, берет чужие вещи и
т.п. Обследователь не пошел в школу, не собрал исчерпывающие материалы, а
вызвал несовершеннолетнего в комиссию, тот пришел, но был настолько
перепуганным, что беседу с ним пришлось отложить" (с. 84).
Ясно, что в этом случае перед комиссией рядом были поставлены интересы
школы как коллектива, с одной стороны, и интересы данного
хулигана-ученика, с другой. Школа не может в этом случае рассматриваться
как случайный свидетель, указывающий комиссии, где для нее есть работа.
Что здесь вниманию комиссии предложены интересы школьного коллектива,
доказывается уже тем, что школа обращается к комиссии за помощью и
защитой, поскольку школа меньше, чем комиссия, вооружена правом
принуждения. За основание нужно взять, во-первых, общее сображение, что в
школе работают такие же педагоги, как в комиссии, и возможность для них
ошибиться не больше, чем для работников комиссии.
Интересуется ли программа школьным коллективом самим по себе? Нет,
совершенно не интересуется. Для нее важнее всего то, чтобы ученик-хулиган,
вызванный на комиссию, не испугался, - не каких-либо кар или угроз или
просто неприятных перспектив, а самого факта вызова. И для того, чтобы
ученик не испугался, программа рекомендует предварительно приехать в школу
и произвести, так сказать, предварительную проверку, правда ли то, что
утверждают педагоги.
Спрашивается, почему же в таком случае таким же способом не проверяются
предварительно сведения, полученные от милиции? Протоколу милиционера
верят настолько, что считают возможным приступить к опросу виновного.
Во всяком случае, не столько важно, правильно или неправильно
рекомендуется деликатность по отношению к ученику-хулигану, а полное
отсутствие мысли об интересах школы как целого коллектива. Важно только,
чтобы не испугался маленький хулиган. Очень важно, что в этом случае
комиссии или обследователю нужно было порадоваться, что самый факт
существования комиссии имеет значение для маленьких хулиганов. Может быть,
и никакого разговора не нужно разводить, и ничего особенного не
обследовать, а только сказать:
- Ну вот, хорошо, что пришел. Советую больше не хулиганить, потому что
это может кончиться солидными неприятностями.
В практической работе именно так и говорят иногда с ребятами и немало
бывает случаев, когда единственным способом является умело припугнуть.
Умело, в этом вся суть, и этому умению должно научить "Руководство".
Такой же излишней деликатностью пропитаны некоторые советы по
обследованию семьи.
Отдельно надо остановиться на вопросе о правонарушителях из детдомов. В
"Руководстве" читаем: "Ни в коем случае нельзя допустить привод
воспитанников детского дома в комиссию без предварителной договоренности и
получения соответствующих материалов. Детское учреждение должно принять
меры, чтобы не допустить правонарушения воспитанников".
Только незнанием самой логики коллективного воспитания можно обьяснить
всю эту тираду.
Именно в детском доме так часто бывают самые тяжелые случаи грабежей и
хулиганства, иногда совершенно откровенного издевательства над педагогами
и над всем коллективом. Этот пункт важен не столько по своему
практическому значению, сколько по выразительности своей идеологической и
педагогической физиономии.
Разумеется, внимательное отношение к детям необходимо во всех случаях,
но не надо смешивать принципиальную установку с требованиями
сегодняшнего дня, так как тут приходится допускать некоторые компромиссы.
В вопросе о порядке ведения дел правонарушителей из детских домов
действительно на практике пришлось ввести приведенный выше пункт, но это
было вызвано не принципиальной установкой, а отсутствием у комиссии
свободных в коллекторе мест - просто приведут из детдома детей в комиссию,
а их девать некуда. Но вносить этот пункт в "Руководство" как одну из
принципиальных установок комиссии совершенно неверно.
Теперь общие замечания:
1. Чрезвычайно трудный язык, может быть, поэтому много совершенно
неясных мест:
"с. 63 (а), 75 (б), 81 (в), 85 (г), 87 (д)" и т.д.
2. Изложение не разбито на отделы и подано в виде совершенно
несистематизированной беседы на свободные темы в несколько фельетонном
тоне. Отсутствие системы очень затрудняет чтение, к концу главы совершенно
теряется основная тема, например: 4-й раздел - "Применение предварительной
меры воздействия", с. 82-85 - трактуют (перечисляя только главные темы):
"о формальной стороне первой беседы", дальше: "словарь уличного или
преступного жаргона", "протокол допроса взрослого человека", советы, как
лучше вызвать несовершеннолетнего в комиссию, и т.д....
Все это к "Применению предварительной меры воздействия"
епосредственного отношения не имеет.
Такие же отступления есть во всех главах (5-й, 6-й). Это удлиняет
главы, делает их не целевыми, запутывает и утомляет читателя. А ведь
"Руководство" составляется для малоподготовленного и занятого работника,
который просто не станет читать длинных статей - ему нужен короткий с
точным заголовком материал, из которого он мог бы получить нужные ему на
сегодня сведения.
Вообще, благодаря пестроте изложения трудно себе представить, на каких
читателей ориентируется автор.
3. Укажем еще на одну непонятную деталь - русские слова в кавычках,
например: "возмездие", "личная уния", "неустроенные" и т.д.
Это, вероятно, надо отнести за счет перевода.
Отдельно остановимся на разделе 7: "Обследование самовозникших
коллективов".
При чтении совершенно ясно, что автор сам очень мало знаком с этим
обследованием, в то время как в других разделах чувствуется большой
практический опыт и дано очень много ценных указаний, здесь общие места и
благие пожелания обследователям, вроде: "если обследователь сможет
установить то, что мы называем контактом, дети охотно будут приходить на
беседу" (точно это такая простая вещь - установить контакт с целым
коллективом); "от конкретных обстоятельств и чутья обследователя зависит
то, какой из двух путей выбрать в каждом данном случае".
Надо сказать, что в этом самом трудном разделе упущен из виду читатель,
наш рядовой обследователь, на которого рассчитана эта книжка. Какую помощь
могут оказать ему в практической работе такие обшие места?
К тому же и детский "самовозникший коллектив" (по-нашему, термин
несколько метафизический, "самовозникший" - это какая-то вещь в себе,
но в терминологии, конечно, автор не повинен) подается в
классически-педагогическом представлении: шайка блатных людишек с вожаком
и с воровским жаргоном, с правилами поведения. А на деле все это и беднее,
и проще, и разнообразнее.
Наконец, почему в "самовозникшем" должны быть только "скверные" дети и
влияние такого коллектива обязательно дурное?
Своеобразно трактуется "самовозникший" коллектив в детдоме:
"самовозникшие коллективы воспитанников в интернатных учреждениях очень
близки к коллективу беспризорных детей, вернее, это коллектив
беспризорных, который переносится в условия интернатного учреждения" (с.

100).

Думаем, что с этим очень трудно согласиться. В здоровом, хорошо
организованном детстве, с крепкой дисциплиной совершенно не страшен, даже
и желателен незарегистрированный педагогами коллектив, а в том детском
доме, который имеет в виду автор, начинать, конечно, надо не с
"самовозникшего" коллектива, а с "организованного". Изучение коллектива -
процесс длительный, и пока изучишь "самовозникший" коллектив, детский дом
совершенно развалится. Реорганизация детдомов не входят в компетенцию
комиссии, поэтому какое практическое значение для обследования имеет эта
часть программы?
Вообще, опираться на теорию делания коллектива на "организованноый" и
"самовозникший" нам представляется несколько преждевременным и опасным.
С. 102 этого раздела посвящена общим заключительным указаниям по всей
программе: "Остается сделать несколько общих замечаний к порядку сбора
материала, отмеченного в отдельных разделах программы", и т.д.
Для того читателя, который не прочтет "Руководство" до доски до доски,
это общее замечание останется неизвестным.

4. "Меры воздействия и показания к их применению"
Глава дает много практического материала, но требует солидного
напряжения при чтении благодаре страшной пестроте изложения. О чем только
в ней не говорится!
Отсутствие тематизации отдельных подразделов как-то деорганизовало
самого автора, и статья пестрит повторения и перефразировками. Привожу
страницы, где это особенно наглядно, так как выписать все эти места просто
невозможно. В подлиннике страницы отмечены скобками и пронумерованы:
143,145,146,147,149,150,151,154,164 и 165.
Никакого цельного впечатления от этой статьи не остается, найти в ней
нужное место очень трудно, а ведь "Руководство" - это повседневный
справочник, рабочая книга. Если приблизительно пройтись по основным темам,
в ней затронутым, то получается следущее:
1. Заседаник комиссии как часть единого педагогического процесса.
2. Меры воздействия и показания к их применению.
3. Организация среды - клубы, работа в школе, и в детдоме и т.д.
4. Работа с родителями.
5. Привлечение общественников и работа с ними.
Все это очень нужно для местного работника, но необходимо самым
серьезным образом проредактировать всю статью.
Укажем на некоторые места, неверные приниипиально, на наш взгляд.
С. 139. "Не столько само правонарушение, его обследование, сколько
личность несовершеннолетнего, условия, в которых он живет, и самое
главное - будущая судьба".
В рецензии уже достаточно уделено места индивидуалистическому уклону
программы. Не будем здесь больше говорить об этом. Но тут есть и другая
сторона.
1. Как увязать это со вступительной статьей?
2. Где же тогда разница между нами и детсудом? У них личность, и у нас
личность. Выходит, что разница только в подходе: у нас более деликатный
подход к той же личности. Думаем, что это не случайная оговорка автора.
Много копий было поломано в свое время в борьбе с правонарушительским
уклоном, и вдруг читаем: "дети комиссии все же до некоторой степени
заброшены, даже те, которых комиссия оставляет под присмотром родителей" -
и дальше: "собранные в юношеском уголке рабочего клуба, они вольно или
невольно будут иметь связь с детьми, которые обычно посещают клуб, и эта
связь может иметь плохие последствия". Комментарии излишни.
Странно звучит такое место (с. 162): "Во вспомогательный детдом
направляются трудные дети... которые своими побегами создали невозможность
охвата их педагогической работой".
Точно во вспомогательном детдоме педагогическая работа не ведется.
Вот пример очень неудачной редакции: "и поэтому детей, которые
направлены в социальные учреждения (по-видимому, специальные, но в
подилннике "социальные") постановлениями комиссии, нельзя переводить или
исключать из этих учреждений без постановления комиссии, комиссия,
определяя тип учреждения" или "чтобы она (беседа) имела определенный
эмоциональный тон".
Подобных мест, к сожалению, много.

5. "Юридическая помощь"
Раздел составлен хорошо.
Общее заключение.
Считаем, что в таком виде, как оно подано на рецензию, "Руководство"
пускать в печать нельзя. "Руководство" - это официальный документ НКП,
каждое его слово - это директива или совет НКП, и поэтому здесь не может
быть неудачных, скороспелых, а тем более идеологически неточных мест.
"Руководство" необходимо на местах, в материале есть много ценного, но
его необходимо переработать самым тщательным и ответственным образом.
Думаем, что такая осторожность при издании официальных руководств
необходима, так как было уже несколько случаев выпуска наспех
проредактированных и недостаточно проработанных материалов.
Что касается индивидуалистического уклона, то, конечно, это дефект не
только "Руководства", а и всей работы комиссий, и прис составлении
"Руководства" это не могло не отразиться.
Надо сказать, что так небрежно поданный материал, просто не
выправленный после машинки, с пропусками букв, описками и т.д., производит
впечатление недостаточной серьезности.


МНЕНИЕ "ШАРОШКИ"

Секретарем совета командиров назначен Камардинов, как кандидат. Это очень
хорошая кандидатура. Он коммунар старый, знающий все правила коммуны и
хорошо грамотен. К тому же он очень активен и пользуется авторитетом среди
коммунаров.
Кандидатура в КК#1 - самое большое место. На этом посту должен стоять
энергичный человек и не шляпа. Он должен вмешиваться во все дела коммуны и
проверять все. На эту работу намечено две кандидатуры - Долинный и
Никитин. Долинный еще очень молодой коммунар. С этой работой ему будет
трудно справиться. Никитин - коммунар старый и человек энергичный.
Приветствуем Никитина.
Очень важным органом является совет заместителей заведующего#2. Он
соединяет в себе и распорядительный комитет, и штаб соревнования. Кроме
того, мы должны помнить, что в начале лета воспитатели пойдут в отпуск и
членам СЗ придется очень часто заменять заведующего. Летом у нас много
бывает разных экскурсий, и наших и заграничных - их нужно принимать,
показывать коммуну.
Намечены все кандидатуры дельные - все ребята хорошие и с этой работой
справятся. Мы возражаем только против Фролова С., который уже намечен к
выпуску из коммуны и должен много заниматься.
Кандидатуры в дежурстве по коммуне. Их намечено 9 человек. Это хорошо,
реже будут дежурить и не будут так уставать. Намечены все коммунары
хорошие. Мы высказываемся только против кандидатуры Каплуновского. Он еще
не знает хорошо всех коммунарских правил, да и без этого о нем много пишут
нехорошего: плохо он относится к девочкам и замечен в похабных выражениях
- такой человек не способен поднять культуру нашего быта, а в этом главная
задача дежурства.
все предложенные в санкомиссию - чистюльки, а для этой работы такие и
нужны.
Что касается кандидатур в командиры, то о них сказать трудно. Как будто
отрядам виднее#3, во всяком случае, среди намеченных есть и кандидатуры
неудачные. Например, Петкова явно командир будет никудышный - совершенно
несерьезная особа. Каплуновский, безусловно, не годится в командиры, да
еще такого заслуженного отряда, как второй. О Прасове тоже нельзя сказать
ничего особенного - парень еще далеко не дисциплинированный и не вполне
сознательный коммунар.
А для чего выдвигают Грушева? Можно подумать, что для того, чтобы в
отряде было больше беспорядка и чтобы каждый делал то, что хотел.
Швед, прекрасный парень, но командир будет определенно слабый.
Семенцов до сих пор хамоват немного, пусть бы еще капельку
"обкультурился" до следущих выборов. А там для Крыма это будет хороший
командир - он человек разбитной и знающий.
Наконец, почему наметили Сычова в бельевую комиссию? Человек меньше
всего подходит для такого тонкого дела.


ЗАМЕТКА В СТЕНГАЗЕТЕ "ДЗЕРЖИНЕЦ"


"Кропачевщина"
В сегодняшнем номере я обратил внимание на две статьи. Одна об ужасном
браке в литейном цехе, по случаю которого автор закричал:
- Ай, ай, ай, ужас, ужас...
Вторая - письмо к коммунарам товарища Когана, в котором он без всякой
злобы описывает, как работают коммунары.
Меня неудача с глиной в ужас не привела. Ошибки бывают во всяком деле,
особенно часто бывают и в новом деле, каким для нас и наших условий
является литье.
Напротив, все обстоятельства этой ошибки показали мне, что у нас
"кропачевщина" среди руководящего персонала производства кончилась. Как
только установили, что глина не годится, товарищ Коган#1 и все мастера
приняли самые решительные меры к исправлению ошибки. Я прямо говорю:
проявленная ими энергия и находчивость могут послужить прекрансмы примером
прежде всего для коммунаров. В течение всего одного дня им удалось
сговориться по телефону с заводом "Свет шахтера", сьездить на завод,
узнать, где они достают глину, и даже достать у них несколько возов глины,
которая оказалась вполне подходящей.
И вот получилось такое, чему коммунары могут позавидовать. Вчера
установили ошибку, а сегодня уже произвели отливку с новой глиной, и
произвели хорошо.
Почему-то коммунары не заметили и этой энергии, и этой находчивости, не
заметили и очевидного мастерства Поляченко#2. А это нужно было заметить
прежде всего для того, чтобы поучиться.
Больше того, мастера-литейщики отказались от своего трехдневного
заработка, чтобы не вводить коммунаров в убыток. Это совершенно лишнее:
честно совершенная ошибка в начале такого дела не может идти за счет наших
рабочих. Я считаю, что рабочим должно быть оплачено время полностью, но
то, что они сами предложили им не платить, делает им честь.
Спросим себя прямо: многие коммунары готовы были бы на подобную жертву?
Если в руководящей части производства "кропачевщина" кончилась, то она,
кажется, не кончилась среди самих коммунаров.
Во всяком случае, еще и теперь приходится наблюдать отвратительные
картины: "клубов" возле кузницы, шатания по коммуне без дела, ухода из
мастерских, курения и матерщины в цехах. Многие наши герои при всяком
случае готовы симульнуть, но это не мешает им геройски ругаться, нисколько
не хуже любого холодногорского кавалера и душки.
"Кропачевщину" надо решительно гнать теперь из рядов самих коммунаров.
Мы не должны больше видеть лежащих лентяев на травках и восседающих в
пустословных болтаниях языком возле кузницы. Мы также не должны больше
наблюдать, что коммунар уходит из цеха и просто шатается по кеоммуне и
мешает другим работать. Все эти штучки, товарищи, надо решительно бросить.
Довольно, в самом деле, прикидываться и такими, и сякими - хорошими, а на
самом деле просто лодырничать и лежать. Дело о возмутительном поведении
бригады Редько#3 передал к расследованию#4.


ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА ЧЛЕНУ ПРАВЛЕНИЯ КОММУНЫ ИМ. Ф.Э.ДЗЕРЖИНСКОГО

Я Вас прошу считать этот доклад попыткой изложить мои взгляды человеку,
который не хочет ограничиваться по отношению ко мне одним нажимом. Я
сильно и глубокок убежден, что моя педагогическая работа всегда была и
есть настоящая советская работа. Я при этом совершенно не склонен падать
ниц перед многими утверждениями и положениями так называемой соцвосовской
педагогики только потому, что они высказаны от имени советской доктрины.
Я позволяю себе затруднить Ваше внимание некоторыми общими
педагогическими соображениями.
Я убежден (я так себе представляю, что я это ясно вижу, у меня никаких
сомнений нет), что такая "педагогика" на самом деле есть в значительной
мере безответственная выдумка интеллигенщины. К этому я приходил очень
медленно и сам в двадцатом году начинал работу, будучи убежденным ее
сторонником. В настоящее время я не только в своем опыте нашел много
доказательств правильности моих сомнений, но уже могу наблюдать, как и
советское общество, и, в особенности, партийная мысль начали разбираться в
непроходимом клубке предрассудков, созданных педагогическими писателями и
писаками...
Плохие детские дома не оттого таковы, что там плохие работники или что
мало денег дают на их содержание, а исключительно потомуя, что они
отравлены дамской педагогикой, в сущности своем не имеющей никакого
отношения ни к идее социализма, ни к пролетариату, ни к труду, ни к
Советской власти, ни просто к здравому смыслу...
...Отдельные интеллигентно-российские идеи настолько живучи... что
сейчас многие люди, вопреки фактам и действительно2й логике нашего
развития, продолжают верить в спасительность большинства соцвосовских
средств и продолжают настойчиво рекомендовать их употребление.
Интеллигентская педагогика как раз и характеризуется совершенно тупой
верой в действительность средства только на том основании, что это
средство стройно вытекает из разных идеальных положений. Так, например,
среди интеллигенщины искони была вера в полезность и высокую моральную
ценность бесплатного труда, в помощь бедному, в милостыню, в непротивление
"злому", в спасительность душевных разговоров, в какое-то особенное
значение "любимого" учителя, в сверхьествественное значение интереса и в
так называемую доминату...

Я с 1920 г. организовал и заведовал колонией им. Горького
сначала в Полтаве, затем под Харьковом, сделал ее известной всей
Украине и РСФСР, и в значительней мере и за границей;

ПРИМЕЧ РЕДАКТОРОВ. -- С 28 авг 1926 по 11 дек 1927 (за один
только год) колонию посетило 32 иностр делегации. В 1928 в
H.-Йорке кн: Л. Вильсон. "Hовая школа в новой России". В ней с
большим одобрением описывалась колония им. Горького.

результаты моей работы и работы подобранного мной
педагогического коллектива были по меньшей мере
удовлетворительны, и все-таки это не мешало в течение всех
восьми лет травить меня и нашу работу разным совершенно
бездельным людям, которые занимались исключительно тем, что
выигрывали на высказывании разных похвальных взглядов и
педагогических премудростей.

Окончилось все это тем, что меня (ZT. H.К. Крупская, А.В.
Луначарский и навостр„нные ими "энтузиасты") заставили уйти из
колонии и при этом почти сознательно пожертвовали ценностью
учреждения. Hемедленно после моего ухода начали применять в
работе разные шаблонные патентованные средства, и в последнем
сч„те сейчас эта колония стоит на границе развала и безусловно
через год или полтора будет расформирована.

Вся эта поучительная история имеет только потому значение, что я
никогда не подстраивался под педагогическую интеллигентщину и
всегда открыто высказывался против нее и настойчиво и упорно
проводил свою систему организации,
с моей точки зрения более соответствующую нашей нужде
и нашему идеологическому кредо.
Очень многое из того, что было мною сделано в области метода и что было
мишенью для возмущения и травли, потом в общесоветском масштабе было
проведено как положителное средство.
К примеру, могу указать на некоторые элементы военизации, которые я
предлагал еще с 20-го г. и за которые получал названия Аракчеева, жандарма
и пр. Как известно, элементы такой военизации, даже в большей степени,
были введены в практике пионерработы, а в настоящее время признаются
желательными в детских домах.
...Даже в коммуне им. Дзержинского в прошлом году целая комиссия
комсомола, увидев на стене у нас подвижную диаграмму междуотрядного
соцсоревнования, изображавшую движение отряда вперед при помощи картинного
указания на различные способы передвижения (аэроплан, лошадь, авто,
пешком), пришла прямо в ужас и категорически запретила мне употреблять
такую диаграмму.
В педагогической области чиновники боятся каждого нового живого слова
и, как только оно кем-нибудь сказано, начинают крыть его при помощи
различных рацей, введенных в употребление нашими безответственными
педагогическими мудрецами. Вот почему для этих юношей, комсомольцев было
совершенно ясно, что такая диаграмма принесет обязательно вред и нужно ее
непременно о поскорее убрать. А между тем вот на днях в последнем номере
"Прожектора" описывается такая же точно диаграмма (даже еще более сильная,
ибо в ней едут уже и на коровах), которая употребляется на Нижегородском
автомобильном заводе.
В самом положении о соцсоревновании, поскольку оно намечено в
постановлении ЦК партии, рекомендуется давать простор начинаниям на местах
и отдельным формам, которые могут быть выбраны на местах. А вот все-таки
среди наших педагогических деятелей никакого простора нет: знают все, что
должно быть соцсоревнование, но при этом стараются его вогнать обязательно
в те формы, в которые уже где-то вогнали: признается законной только
кривая, изображающая повышение или понижение процентов промфинплана, а
самое существо соревнования уже рассматривается только как функция
промфинплана.
В коммуну ГПУ я переходил с радостным ощущением той необходимой
свободы, которую я буду иметь в области создания нового советского
воспитательного метода. И действительно, у нас в коммуне мне такая свобода
представлена, и только поэтому наша коммуна может претендовать на одно из
первых мест в Союзе. Но и здесь, в коммуне, на кааждом шагу на дороге
становится все та же логика "педагогической теории", сделавшая почему-то
достоянием буквально каждого охочего человека.
Я меньше всего хочу сказать, что вот мне одному известны секреты
работы, больше их никто не знает и поэтому никто не имеет права рассуждать
о моей работе. Я только один из многих людей, находящих новые, советские
пути воспитания, и я, как и все остальные, собственно говоря, стою еще в
начале дороги. О нашей работе обязательно нужно высказывать суждение,
иначе мы обязательно заблудимся. Но это высказывание ни в коем случае не
должно принимать характера навязывывания методов и средств, которые только
"кажутся" хорошими и революционными, кажутся потому, что наскоро и
совершенно по-дилетантски безответственно выведены из некоторых хороших
понятий, а еще чаще даже не понятий, а слов и терминов. Например, сколько
совсем пустых слов наговорено вокруг так называемой общественно полезной
работы детей. Только потому, что в словах "общественно полезная работа"
содержатся признаки положительного содержания, только поэтому с детскими
коллективами производят манипуляции, которые ведут прямым путем к развалу
коллектива и к полной неудаче воспитания.
Нисколько не претендуя на звание великого изобретателя, я хочу только
одного, чтобы о ценности метода судили по его результату, а о ценности
системы судили по общему результативному итогу.
Сейчас же получается такая картина: плох там я или хорош, но я работаю
с беспризорными больше десяти лет. За это время я ни одного дня не более и
никогда не был в отпуске. Мой рабочий день не меньше 15 часов. Это -
больше 50 тысяч рабочих часов работы непосредственно в детском коллективе.
Я уже не считаю моей работы дореволюционной, которая тоже дала мне
некоторый опыт, так как мне посчастливилось все время работать в рабочей
школе. Работа моя была все время более или менее успешной. За это время,
представьте себе, сколько я передумал, перепробовал, сколько видел чужих
опытов, сколько приобрел навыков почти механических. За это время я
научился очень многому, и сейчас я отдаю это до когнца искренне и
воодушевленно советскому воспитанию.
Представлять себе воспитательную работу как простую цепь логических
категорий, разумеется, просто неграмотно. Сказать, что вот в этом случае
нужно поступить обязательно так, а в этом иначе, просто будет безобразием.
Товарищ Б-н, например, бкз возмущения не может говорить о том, как это
можно вычесть из зарплаты коммунара стоимость разбитой чашки 15 копеек. И
он глубоко убежден в том, что он орудует с методической логикой, что взять
из зарплаты вообще всегда недопустимо. Совершенно понятно, что вся его
логика строится на некотором представлении некоторого идеала: ребенок,
деньги, насилие. Разве может советская педагогика базироваться на таком
идеальничании, ведь это в идеологическом и методическом способе позорно.
Все подобные соображения идут от очень стареньких
интеллигентско-буржуазных философских положений о свободе личности, от
индивидуалистических убеждений в том, что ребенок безответствен, просто от
положений дамского доброго сердца. А чаще всего они идут от случайно
пришедшей в голову мысли, что так, дескать, нужно и так будет хорошо.
Вы должны войти в мое положение. Ведь никакой такой простой и короткой
логики в моей работе нет. Моя работа состоит из непрерывного ряда
многочисленных операций, более или менее длительных, иногда
растягивающихся на год, иногда проводимых в течение двух-трех дней, иногда
имеющих характер молниеносного действия, иногда имеющих, так сказать,
инкубационный период, когда накопляются потенциональные силы для действия,
а потом оно вдруг приобретает характер открытый. Всякая такая операци_ВИЛ
представляет очень сложную картину: прежде всего она должна преследовать
главную цель - воспитательное явление на целый коллектив, во-вторых, она
должна иметь в виду влияние на данную личность, а в-третьих, она должна в
какое-то гармоническое положение поставить и меня, и коллектив
воспитателей, потому что "амортизация" педагогического коллектива - самое
ответственное дело, какое у нас есть, и вообще к этому вопросу нужно
относиться чрезвычайно осторожно.
Кроме этих трех главных целей в каждой операции присутствуют еще и
второстепенные: сохранение материальных ценностей, удешевление
воспитательского процесса, влияние на окружающую среду, доброе имя
коммуны.
Конечно, идеально проведенной операцией будет считаться только такая,
при которой все указанные цели достигаются в наиболее оптимальном виде. Но
как раз в большинстве случаев задача принимает характер коллизии, когда
нужно бывает решить, какими интересами и в какой степени можно
пожертвовать и полезно пожертвовать. Для того чтобы такая коллизия
благополучно разрешилась или даже приняла характер гармонии, нужно бывает
пережить колоссальное напряжение. В таком случае задача требует от меня
прямо какой-то сверхьестественной изворотливости и мудрости, требует
широкого развертывания приема и иногда сложной игры с детским коллективом,
настоящей сценической игры.
Если уж Вы пошли на это, чтобы истратить на чтение моего письма
изрядное количество времени, то разрешите проанализировать случай с
Ге-чем.
Кражи, подобные Ге-ча, имеют особенное значение в жизни детского
коллектива, и при этом очень сложное. Ге-ч мальчик очень гнилой. Тов. Б-н
представил его как продукт несчастного влияния Ярошенко. На самом деле это
не так. Ге-ч очень развит, умен, циничен, нахален, своекорыстен, смел и,
самое главное, имеет возмутительный моральный опыт: он никого не уважает и
ничего не уважает. Это представитель редкого типа, который я называю типом
неоправданного действия. Такие люди ставят себя против общества совершенно
сознательно, не пытаясь никакими признаками логики как-нибудь оправдать
свою позицию.
Я знаю происхождение такого типа и знаю, что перевоспитание их дается
очень тяжело. Оно вообще возможно только в том случае, если перед такими
людьми поставлена сильная воля, которая на них регулярно давит, которая
приучает их к сопротивлению общества. Манипуляции с убеждением приносят
только вред, ибо только дают простор для упражнений в циничной логике, что
же касается "влияния доброго сердца", то оно производит прямо
противоположный эффект по отношению к ожидаемому.
Ге-ч крал в коммуне регулярно. Удалось выяснить только кражу двух
шинелей и часов, но с уверенностью можно сказать, что целый цикл краж,
прошедший по коммуне в течение полутора месяцев, не обошелся без Ге-ча. В
детском коллективе кражи не так страшны своими материальными
последствиями.
Пропадают вещи, в коллективе бродят подозрительные соображения по
адресу очень многих коммунаров, говорятся укоряющие и обвиняющие речи,
заводятся ссори, создаются целые стихии ненужных разговоров.
Когда обнаружился совершенно неожиданно виновник краж, общее
негодование против него явилось естественной реакцией. Это негодование,
конечно, не должно было определять характер мер против Ге-ча, но такую или
иную уступку общественному мнению нужно было все-таки сделать. Нужно было
вообще сделать так, чтобы воспитательное влияние на весь коллектив всей
этой истории было наибольшим. С такой точки зрения истории, подобные
кражам Ге-ча, бывают сплошь и рядом весьма полезными толчками в развитии
всего коллектива, и если бы подобных историй не было, общий
воспитательский процесс мог бы получиться более замедленным. Коллектив
выковывается на явлениях, имеющих общественное значение, хотя бы даже и не
таких, как кража. Это положение представляется, разумеется, пародоксальным
и, пожалуй, может послужить темой для шуток. Однако тем ни менее оно
остается справедливым в такой степени, в какой здесь говорится о пользе
для коллектива предпочтительно перед пользой для отдельной личности. Во
всяком случае, гневное напряжение нашего коллектива, вызванное кражами
Ге-ча, нужно было переключить в полезные комплексы переживаний для
наибольшого числа членов коллектива.
Независимо от этого отдельной задачей стоял вопрос о судьбе самого
Ге-ча и о наиболее полезном влиянии наших мероприятий по отношению к нему.
Я принужден был в этом вопросе не считаться, конечно, со своим
представлением о Ге-че как о мальчике тяжелом и открыто поставленном
против коллектива. Если бы я ударился в сторону наименьшего сопротивления,
мне как раз не нужно было обращаться к совету командиров для суда над
Ге-чем, а нужно было собрать педсовет, который по всем правилам
педагогической науки мог бы определить невозможность для Ге-ча оставаться
в коммуне, явно для него малоприспособленной как тип учреждения. Ибо по
педагогическим правилам для Ге-ча нужно учреждение с более суровым
режимом.
Я обратился в совет командиров и потому, что мне нужен был выход для
коммунарского гнева, и потому, что только в таком случае можно было
рассчитывать на оставление Ге-ча в коммуне. Первое постановление совета
командиров меня совершенно удовлетворило, так как после такого сурового
постановления, с одной стороны, разрешались многие комплексы настроений в
коммуне, с другой стороны, Ге-ч вводился в сферу суда детколлектива и
можно было рассчитывать после недолгого остывания на амнистию по отношению
к Ге-чу.
Такая коньюктура, с моей точки зрения, была одинаково полезна и для
коллектива, и для Ге-ча. Коллектив переживал свою "мощь", переживал волну
негодования против кражи, должен был пережить и настроение снисхождения и
ответственности за самого Ге-ча, все то, что для меня было как раз нужно
во всех отношениях. Ге-че же, так открыто поставивший себя против
коллектива и так же нахально и пренебрежительно державшийся на совете
командиров, должен был испытать и ту же силу коллектива, и его
негодование, и его амнистию. Таким образом, по моему плану достигались обе
цели Подобные операции для меня были далеко не новыми. В моей практике, в
особенности по колонии им. Горького, их было много приблизительно такого
типа (с индивидуальными уклонениями в ту или другую сторону). Только при
помощи таких приемов и создается тот бодрый и дружный тон коллектива,
который отличает и нашу коммуну, и отличал колонию им. Горького и который
пока что является нашим главным достижением.
И вот в такую сферу моих намерений вдруг вплетаются мысли и приемы,
направленные исключительно представлениями о правах человека и
гражданина#3, представлениями, разумеется, идеалистическими, но никакого
отношения не имеющими к педагогической технике. Тов. Б-н приехал в коммуну
как защитник угнетаемого Ге-ча от коммунаров и этим сбил меня со всех
позиций. Коммунары остались в положении виноватых, Ге-ч - в положении
несчастного страдальца, которого коммунары хотели незаслуженно выгнать, и
только защита члена правления позволила ему остаться. Его оставление в
коммуне и в глазах коммунаров, и в глазах самого Ге-ча, а было суждение о
неправильном постановлении совета командиров.
Этот случай сам по себе незначителен. Никаких особенных бед у нас не
произошло, несмотря на то, что мой план не был проведен. Хуже всего вышло
для Ге-ча: он остался в коммуне на прежней позиции аморального стояния
против коллектива, и на этой позиции его укрепил приезд товарища Б-на,
коллектив пережил неясную напряженность действия, а т. Б-н попал в
положение, не выгодное для члена правления, - положение неожиданного
тормоза.
Я этот случай разобрал только для того, чтобы характеризовать
возможность ненужного и логически чуждого советской педагогике
вмешательства случайных соображений и коротких формул. Таких примеров
можно из моей практики привести очень много, даже из практики коммуны им.
Дзержинского, в которой, как я говорил, мне представлена исключительная
свобода педагогического действия по сравнению с другими детскими домами. И
в коммуне им. Дзержинского не менее половины моей энергии уходит на
преодоление ненужных трений и сопротивлений случайных мыслей и случайных
формул.
И благодаря этому в работе нашей коммуны мы никак не можем достигнуть
того, на что мы в самом деле способны. Это очень печально: мы не можем
достигнуть наибольших успехов только потому, что все к этому успеху
стремимся и все его жаждем. Но в нашей работе нет цельности системы и нет
доверия к одному ответственному лицу, и, не будем греха таить, и мы еще не
освободились от педагогических предрассудков, раздирающих на части детские
дома наробразовского соцвоса.
Очень много соображений, высказанных выше, нужно было бы, конечно,
развить и сделать достоянием всех практических работников, но у меня для
этого нет времени.
Но я буду считать положительно счастливым, если этот мой доклад хоть в
небольшой степени позволит мне познакомить Вас с некоторыми моими планами
и мыслями, если благодаря этому Вы меня поддержите своим доверием и
позволите произвести последние усилия в нашем опыте.
Те общие положения об условиях работы, которые описаны выше, касающиеся
решительно всех областей работы, комкают всю нашу систему целиком и не
позволяют нашей коммуне приобрести настоящее четкое лицо.
Я позволю себе в следущем изложении коснуться некоторых проблем,
которые, по-моему мнению, должны быть разрешены в скором времени и которые
отчасти затрагивались на правлении.

Общий вид коммуны
В наших условиях - это тоже проблема. Как-то так получается, что общее
представление о коммуне сложилось у многих сотрудников ГПУ и во всем нашем
обществе почему-то неблагоприятное. Можно, пожалуй, доказывать, что раз
такое представление сложилось, значит, что-то в самом существе коммуны
организовано неверно, нужно это неверное искать и искоренить.
Никогда ни одной минутки я не представлял себе, что перед этим общим
представлением нужно обязательно преклониться.
Я затрудняюсь назвать ту тенденцию, которая приводит к подобным
представлениям о нас, но я ее очень хорошо понимаю. Она ясная и показывает
свое существо на каждом шагу. Откуда-то в нашем обществе взялось чисто
романтическое отношение к идее детского дома, честное слово, недалеко
ушедшее от темы о рождественском мальчике.
Во-первых, если в коммуне более или менее счастливо живут полтораста
ребят, если они получили от общества чистые постели и хороший дом, это
всем кажется каким-то прорывом. Необходимо обязательно, чтобы эти дети
были педерасты, чтобы они были обязательно изьяты из притонов разврата и
преступления, чтобы они предварительно немножко порезались финками.
Во-вторых, необходимо, чтобы они ижили в условиях первобытной бедности,
чтобы в коммуне не было паркета и хорошей мебели, чтобы таким путем они
приучались к какой-то специально для них назначенной жизни. Сколько раз
мне приходилось слышать упрек по моему адресу, заключающийся в том, что
большинство наших детей не было на улице. Уличгый стаж в данном случае
требуется тоже в порядке романтической настроенности. Как это так? Мальчик
не прожил на улице и месяца, а имеет дерзость воспитываться в нашей
коммуне и этим самым лишает нас необходимых лавров, лишает нас возможности
вокруг нашей работы иметь беспризорно-лирический ореол?
Многие идет еще дальше: ни разу не побывав в коммуне и увидев ребят
только в клубе ГПУ на каком-нибюдь празднике в чистом и хорошо сшитом
платье, они все-таки довольно громко утверждают, что наши коммунары
панычи, белоручки, барчата. Само собой разумеется, все убеждены, что наши
ребята страшно легкие и их даже не нужно воспитывать, никакого труда не
стоит с ними возиться, все это замечательно хорошие дети.
Ко всему этому присоединяется откуда-то идущее в нашу работу
противопоставление нашей коммуны Прилукской, которая рисуется в самых
радужных красках: и ребята там преступные, и живут проще наших, в Харьков
приезжают в более или менее неуклюжей одежде, все не только были на улице,
но побывали некоторые и в Соловках, а в то же время они все страшные
труженики и из них обязательно вырастут настоящие цветы беспризорного
воспитания.
Я в Прилуках не был, но были не один раз мои помощники и коммунары,
несколько раз были у меня воспитанники-прилучане и очень искренне делились
со мной своими жизненными впечатлениями. И поэтому романтические одежды
Прилукской коммуны для меня малодействительны. По крайней мере до весны
30-го г. положение в Прилуках было таково, что о педагогических лаврах
говорить было, пожалуй, преждевременно. Как теперь - не знаю, но знаю, что
упорядочение детского коллектива дело очень сложное и довольно длительное.
Кстати сказать, я решительно не верю утверждению, что из Прилукской
коммуны за год убежало только сорок человек. У меня почему-то другие
сведения.
Между прочим, я считаю педагогическим безобразием вот то
культивирование отрыжки прошлого, которое практикуется как в московских
коммунах ГПУ, так и в Прилукской коммуне. Сколько я не видел воспитанников
той и другой коммуны, все они носятся со своим прошлым и кокетничают им
без отдыха. В торжественных речах они обязательно скажут: вот мы были
преступниками, ворами, бандитами, а вот из нас делают людей. Их
руководители, в том числе и Погребинский#7, совершенно зачарованы этим
самым прошлым и на каждом шагу о нем говорят и воспитанникам, и
посетителям, и в литературе. Недавнее письмо ко мне воспитанников
Болшевской коммуны с предложением организовать сборник произведений бывших
беспризорных тоже говорит, что у них есть много материала, но все это
материал из прошлого, преступного прошлого детей.
Прежде всего - это бесчеловечно по отношению к ребятам. Что это за
воспитание, которое берет такую дорогую плату с ребят: мы вас воспитываем,
но помните, такие-сякие, какие вы были скверные и какими становитесь под
нашими руками. Во-вторых, это в последнем счете технически просто
безграмотно: зачем тратить человеческую энергию, в данном случае
ребяческую, на все эти ненужные переживания, зачем лишать человека той
свободы развития, которую на самом деле должна представить ему Советская
власть, зачем делать из мальчика надорванное существо, всегда сознающее
свою ограниченную человеческую ценность? И именно благодаря этой работе в
таких случаях никогда не может получиться сколько-нибудь интересных
результатов - продукты работы, в лучшем случае, будут только средними по
ценности.
Идеологически это тоже безобразие. Мы давно отказались от представления
о прирожденной преступности, и гордиться, что мы из преступника сделали
человека, - значит именно утверждать, что мы что-то в нем переделали. Этим
гордиться не нужно. Само собой понятно, что одна перемена условий жизни
подростка уже и значит, что он перестанет быть преступником. Вся эта возня
с прошлым воспитанника имеет целью показать в преувеличенном виде так
называемые достижения и оправдать некоторые недочеты в общем тоне
коллектива и в его жизни.
Для того, чтобы успешно состязаться с Прилукской коммуной, мне нужно
было бы тоже стать на такую же линию. Поверьте, что это сделать было бы
совсем не трудно.
Но мы практикуем другую установку: в нашей коммуне никто никогда не
вспоминает своего прошлого, в педколлективе положительно запрещено его
касаться как в разговорах, так и в официальных вопросах. Мы совершенно
сознательно отказались от всякого учета и всякой регистрации преступных
элементов прошлого, и благодаря всему этому оно у нас уничтожено до конца.
Его просто нет.
Наши коммунары буквально не тратят на свое прошлое ни одной минуты
своей жизни. И я этим горжусь. Я горжусь тем, что в коммуне никогда не
произносится слово "беспризорный" и коммунары считают его обидным словом.
Значит ли это, что у наших воспитанников нет прошлого и что они так
легки для воспитания?
Для красоты слова еще можно в литературном произведении раскрашивать
детские преступления такими яркими красками, какими их описал Погребинский
в своей книжке#4. Но зачем это делать перед такими реалистическими людьми,
как Вы или, скажем, я? Зачем выдумывать легенды о поголовной преступности
нашего беспризорного детства и его трудности? Ведь это значит как раз
играть в тон тем западноевропейским болтунам, которые нашу беспризорщину
тоже раскрашивают.
"Ужасы" нашей беспризорщины почему-то преувеличивают именно у нас. Не
могу понять, для чего это делается. Ведь, пожалуй, так можно убедить все
наше общество в том, что наше детство действительно поставлено в такие
возмутительные условия.
Прилукская коммуна существует два года. Когда не было этой коммуны, кто
воспитывал этих "ужасно преступных" детей? Как же тогда обходилось без
Прилукской коммуны?
Я восемь лет заведовал колонией им. Горького, специальной колонией для
правонарушителей. В этой колонии собирался, собственно говоря, гораздо
более трудный элемент, чем в Прилуках, потому что туда мог быть прислан
только мальчик, на самом деле совершивший преступление, удостоверенное
судебным актом.
И все-таки я скажу: ничего ужасного там не было, все же это были более
или менее нормальные люди, с которыми работать было трудно по причинам,
пожалуй, от них менее всего зависящим, а зависящим исключительно от
наробраза.
И при таких условиях, да еще в условиях большой бедности, процент
действительно тяжелых, запущенных ребят едва ли был больше пяти.
И в Прилуках собрано обычное наше беспризорное общество: конечно,
запущенное, конечно, состояющее из людей, усвоивших навыки и украсть, и
нахальничать, и хулиганить. Но привести это общество в порядок при
известном труде далеко не так сложно, как это рисуется. Все эти ребята в
подавляющем большинстве вовсе не поклонники беспризорного несчастья, все
они хотят учиться, все хотят работать, все хотят спать в чистых спальнях,
все хотят быть настоящими людьми. Я утверждаю, что это совершенно
нормальные люди, уличные привычки которых ликивидируются доволдьно быстро
при хорошей работе педколлектива...
Наши ребята, побывавшие в Прилуках, также и наши педагоги - все говорят
в один голос: ребята там хорошие. И это верно, в этом нет никакого
сомнения. Я и сам видел этих ребят и говорил с ними. Такие же ребята и у
нас. откуда это взяли, что у нас ребята более легкие, чем, скажем, в
Прилуках? Ведь такие точно дети собраны в других детских колониях (Буды,
Валки, Волчанск).
Во всяком случае, у нас более сорока переведенных из колонии им.
Горького, т.е. бывших правонарушителей, присланных туда по суду.
Утверждение, что у нас легкие, совершенно легкие дети, делается только
потому, что в нашем коллективе благополучно, - других оснований нет. А я
говорю, что в Прилукской коммуне может быть так же благополучно, и готов
это доказать, и несколько раз предлагал это.
И в нашей коммуне есть очень солидное число достаточно трудных детей6 с
которыми справляться вообще не так просто. Ведь недаром же я работаю 15
часов в сутки без выходных дней, и вот оканчивается третий год, а я не мог
поехать в отпуск. И среди моей работы хозяйственные усилия занимают
сравнительно незначительную часть времени. Таких ребят, с которыми менее
опытный заведующий не справился бы, у нас человек 25-30, из них с
некоторыми и я справлюсь с большим напряжением. Такие, как Г-че, могут в
Прилуках составить довольно заметную точку.
Сказки о каких-то особенных трудностях в Прилуках и о каких-то
особенных "легкостях" у нас - это именно сказки. Все дело в том, что у нас
больше сделано в коллективе, и поэтому он в среднем благополучнее. Был же
в Харькове ВУЦИКовский детский дом и дом им. Артема, составленный из так
называемых нормальных детей. Ведь разнесли и тот и другой дом ребята? И
нашу коммуну разнесут, если не работать в ней педагогам как следует.
И получается действительно странно: то именно, что составляет результат
нашей работы, вдруг делается основанием для какого-то почти упрека. В
Прилуках занимались педерастией, значит это, что в Прилуках лучше? А я
утверждаю, что занимались педерастией только потому, что ни к черту не
годны те педагоги, которые там были в то время. При правильной работе в
детском доме о педерастии никому в голову не придет.
Такие же сказочки рассказывают о наших ребятах, как о барчуках. Если
считать рабочим человеком только того, кто небрежно одет, или не умеет
причесаться, или не умеет обращаться с носовым платком, или матерно
выражается, тогда, пожалуй, и такая сказка к месту. Чисто внешняя культура
- самое легкое, чего можно дсотигнуть в детском доме, и она совершенно
необходима. Она уже поднимает человека в собственных глазах и помогает ему
держаться прямо на ногах. Привычка к чистоте, к аккуратности, к почищенным
зубам, к вежливости - это то, с чего в крайнем случае даже можно начинать.
Вот о чем приходится говорить. А костюм? Да, в коммуне есть суконные
парадные хорошо сшитые костюмы, которые коммунары надевают четыре-пять раз
в год. Ведь вот в течение трех лет мы их даже не износили, они еще
проносятся года три, в таких костюмах нас видят в обществе и на этом
основании заключают, что дзержинцы - панычи. А товарищ Элькин до сих пор
повторяет старые утверждения: все для внешности. Нужно было привести в
клуб ГПУ толпу полудиких, малокультурных ребят, тогда, очевидно, все были
бы довольны. И здесь явно результаты нашей работы обращаются в основания
для упрека.
И еще сказка: наши ребята только теперь начали работать. Простая
выдумка, называемая иначе ложью. С первого дня существования коммуны
ребята работали четыре часа в день, и никогда ни один коммунар не мог быть
без работы. Совсем другой вопрос, к чему приводила эта работа: делали
вручную шкафы и кассы. Вручную это делать долго и невыгодно, но все же
делали, и половина квартир сотрудников ГПУ обставлена нашей мебелью, за
которую до сих пор не заплачено больше 2 тысяч рублей. Самый клуб ГПУ
оборудован работой коммунаров, оборудованы клубы союза металлистов в
Харькове, союза химиков в Донбассе на 2 тысячи мест, да и многие другие
менее заметные учреждения. Повторяю, все это делалось вручную при
небольшом участии машин. Никогда я не мог упрекнуть коммунаров в лени или
в плохой работе - они свои обязанности исполняли добросовестно, хотя и не
получали платы.
А почему говорят, что коммунары дармоедами были? Просто потому, что не
отвечают за свои слова, а говорить для чего-то представляется выгодным.
И еще одна сказочная мысль: у ребят малый уличный стаж. Вы даже
представить себе не можете, до чего легко было бы для меня сделать этот
уличный стаж более солидным: взять и написать, да еще в ярких красках, об
уличных подвигах бывших беспризорных. Кто проверит и какими способами? И
ведь так и делают: для доброго имени детского дома необходимо, чтобы его
воспитанники обязательно имели уличный стаж.
Как будто уличный стаж что-то определяет. Семейные дети нисколько не
легче уличных, т.е. совершенно такие же, как и на улице. Количество
морально отсталых среди семейных детей вовсе не меньше, чем на улице. Вот
наш Ге-че из семьи. Возьмите статистику комиссий по делам
несовершеннолетних, и Вы увидите, что количество преступлений семейных
детей до конца подавляет преступления беспризорных, а ведь они живут в
гораздо лучших условиях. Среди коммунаров самые тяжелые именно семейные
дети. Они тяжее еще и потому, что меньше дорожат коммуной. Не бывает дня,
чтобы в коммуну не приезжал или не приходил какой-нибудь товарищ и не
просил как-нибудь устроить его сына или дочку в коммуну, потому что он
крадет, хулиганит, пропадает на улице. Бывают дни, когда таких просителей
бывает по нескольку. Все это случаи, не зарегистрированные даже
статистикой комиссии.
Наконец, что же делать, если количество уличных детей в СССР не так
велико, как это нужно для педагогического романтизма? Ведь не даром же
столько денег тратится на борьбу с беспризорностью? Того мальчика или
девочку, который, очутившись в нужде, был немедленно отдан в детский дом,
не могу же считать бывшим на улице.
Все дети голода, которых и сейчас много в коммуне, большей частью не
были на улице. Все девочки не были на улице, это общее правило не только
для нашей коммуны. Во всех детских домах, в том числе и в Прилукской
коммуне, биографии большинства детей не заключают в себе уличного стажа,
если не считать двух-трех недель. Обычное правило, что мальчик или
девочка, оставшиеся без родителей, кем-либо пристраиваются в ближайший
детский дом. В этом и заключается настоящая ценность нашей борьбы с
беспризорностью. Если мальчик даже и попадает на улицу, для него
представляется очень нетрудным попасть в детский дом, и только заядлые
бегуны скоро убегают из детского дома, большинство же в нем остаются. Для
меня никогда не представлялось нужным уменьшать значение этих мер в борьбе
с беспризорностью и обесценивать в чьих-нибудь глазах нашу борьбу с
беспризорностью.
Даже и для увеличения наших достижений это невыгодно делать...
Постоянные переводы мальчика из одного детского дома в другой, постоянные
расформирования и переформирования детских домов - это настоящее зло...
Поэтому мальчик, прошедший через все мытарства педагогической премудрости,
бывает нисколько не меньше запущен, чем уличный, да еще снабжен
специальной потребительской психологией, которую специально в детских
домах воспитывают.
И наконец о побегах. Три случая в год. Это для всякого понятливого
человека - рекордная цифра. Я никогда не наблюдал подобной цифры и горжусь
ею, тем более что ни один коммунар не убежал на улицу. Нужно нарочно
чрезвычайно несправедливо и возмутительно относиться к работе коммуны,
чтобы три побега в год сделать базой для каких бы то ни было разговоров.
Во всяком случае, это совершенно неприлично. Может быть, и не столько моей
заслуги в том, что у нас так мало побегов, но того, кто добился этого,
весь наш коллективный труд, в том числе заботы и труд правления, можно
только отметить как заслуживающие положительного отношения.
Я совершенно не понимаю, как может член правления, собственно говоря,
так неосторожно и явно нарочито чернить работу собственного детского
учреждения? Для меня нет никаких сомнений, что товарищ Элькин враждебно
относится к нашей коммуне, и пользы от такого отношения для коммуны не
будет никогда.
По существу о побегах. В известной мере число побегов, конечно,
определяет положение детского дома, но прямо связывать эти две вещи ни в
коем случае нельзя. Я видел детские дома совершенно развалившиеся, в
которых педперсонал потерял всякую власть над детьми, и из них мало бежали
- привольно жить в таком доме, можно безнаказанно воровать и обкрадывать
даже педагогов. Крепкий, дисциплинированный детский коллектив иногда
отпугивает мальчиков, привыкших к полной анархической свободе, и если для
такого мальчика представляется случай где-нибудь устроиться, он уходит из
дома, а чтобы можно было с собой унести одежду, он уходит тайно. Положение
наших мастерских, дающих в известном числе случаев слабую квалификацию,
свободно может повести к побегу тех мальчиков, которым уже по 16 лет и они
имеют возможность пристроиться где-нибудь на работе.
При таких условиях три побега в год, даже для непросвещенного внимания,
- настоящее чудо. В моей практике это рекордная цифра, и за большие
достижения я при настоящих условиях ни в каком случае ручаться на будущее
не могу.
При этом я знаю, что нужно сделать в коммуне, чтобы уменьшить до
последней степени возможность побегов, но пока что это не в моей власти.
Точно так же я совершенно не могу отвечать за возможные рецидивы среди
выпущенных воспитанников. Есть ребята, которые могут нас всегда порадовать
рецидивом через год или два после выпуска. Это обязательно народ умственно
отсталый, а таких в коммуне всегда имеется процентов 10. С интеллектом
вообще педагогика до сих пор не знает средства справляться. Если человек
глуп, то это надолго. Слабый интеллект, соединенный со слабостью воли, -
комплекс настолько ненадежный, что в известной среди рецидив почти
неизбежен. Конечно, в редких случаях наш выпускник попадает под дурное
влияние, и поэтому в редких случаях возможен и рецидив, но вообще он
возможен, и за него я отвечать не могу. И сейчас в коммуне есть несколько
человек, судьба которых после выпуска их из коммуны не представляется
обеспеченной морально.
А нужно еще заметить, что по отношению к нашим выпускникам правлением
решительно ничего не сделано, чтобы жизнь их была хоть на первое время
сносной. Вот те девочки, которые работают в "Динамо" и которых т. Э.
обвиняет в кражах. Сколько времени они должны были жить на 30 рублей в
месяц?
Правление совсем не знает, как мне трудно пришлось с выпускниками без
квартир и без каких бы то ни было ассигнований для первоначальной
помощи выпускаемым.
При таком положении возможны рецидивы. Правда, что касается девочек с
"Динамо", то рецидивы тут едва ли установлены. Поскольку я был в силах
проверить заявление т. Э., в кражах этих можно основательно сомневаться.
По рассказам коммунаров и бывших коммунаров, некоторых девочек подозревали
в краже пальто у работницы и даже арестовали и отправили в районную
милицию (между прочим, всех). Подозрение на них пало только потому, что
они раньше кончают работу и раньше уходят. Разумеется, сыграло роль и то
обстоятельство, что они беспризорные. Девочки уверяют меня, что в краже
они не участвовали, что из района их скоро выпустили, что пальто украдено
уборщицей, которая за это и уволена. Проверить эти данные я не мог, так
как местком, к которому я обратился с вопросом, ответил мне через бывшего
коммунара Бокова, что с такими вопросами я должен обращаться в угрозыск. О
других случаях никто ничего не знает.

Политвоспитание
Признаюсь Вам откровенно: в постановке этого вопроса т. Б-вым я ничего не
могу понять. Вопрос ставится в форме по меньшей мере странной. Никто не
спрашивает, насколько политически воспитаны наши коммунары, насколько они
быстро идут вперед по пути политического развития. Спрашивают о другом:
применяются ли вот такие-то и такие-то политические средства, якобы
обеспечивающие политическое воспитание. Б-в глубоко убежден, что
политическое воспитание проводит он, а так как он сравнительно мало бывает
в коммуне и так как коммунары чрезвычайно заняты, чтобы лишний раз
посидеть на заседании, то он и делает вывод, что политическое воспитание
поставлено слабо.
Но я имею дерзость думать, что политическое воспитание вовсе не
проводится товарищем Б-вым, который, собственно говоря, и не умеет его
проводить, ибо для этого нужно иметь и специальные знания, и специальные
способности, и подготовку. Я вовсе не склонен уступить товарищу Б-в честь
политического воспитания коммунаров до конца и безраздельно. И если
учитывать не только работу товарища Б-ва, а учитывать работы и всего
персонала, и мою собственную, а самое главное, всю работу коммуны, весь
цикл напряжения и тона, работу всех коммунарских органов, то даже с точки
зрения "метода средств" политическое воспитание будет найдено.
По Б-ву, выходит так: начались занятия на рабфаке, не стало хватать
времени у коммунаров для заседаний - и исчезло политическое воспитание. Но
ведь рабфак существует только с 1 октября? А до 1 октября что было? Ведь
коммунары в течение двух месяцев вовсе не работали в школе, а в течение
всей зимы работали гораздо с меньшей нагрузкой, чем на рабфаке. Наконец,
половина коммунаров не состоит на рабфаке.
И во все эти времена политическое воспитание проводилось если не
Барбаровым, то кем-нибудь другим.
Если бы я полагался на товаарища Б-ва и ожидал только от его работы
каких-либо эффектов, я был бы круглым дураком и самым последним
заведующим.
Я очень уважаю т. Б-ва, и он хороший работник, но как работник на
рабочем фронте, непосредственно с ребятами - он уступит многим нашим
педагогам. Б-ов, собственно говоря, никогда и не был постоянным работником
в коммуне. Для того чтобы с ребятами что-нибудь делать, нужно проводить с
ними все время. Б-ов вовсе не политрук и вовсе не мой заместитель. Он
постоянный представитель правления в коммуне, пользующийся доверием
правления в большей степени, чем завкоммуной (что вполне естественно). И
как представитель правления, как участник общих организационных усилий, он
принимал участие и в организации политического воспитания.
Главный процесс политического воспитания в коммуне организован мной, и
я за него отвечаю, если судить по результатам, а не по применяемым
средствам.
...Я совершенно не могу понять, как можно говорить о воспитании в
Советском Союзе, предполагая, что оно поставлено правильно, и думать, что
политическое воспитание где-то отсутствует. Каждый воспитательный шаг у
нас должен быть проникнут политическим воспитанием, и если это не так, то
все наше воспитание просто вредительство и никуда не годится. Политическое
воспитание - это не отдельный участок в коммуне, а это именно и есть наше
воспитание. Если мне говорят, что у меня все хорошо, но нет политического
воспитания, то я должен понимать это так, что вся работа вообще ничего не
стоит...
В таком случае спрашивается, о чем же говорят?
Если говорить о политическом образовании, то и сам Б-ов признает, что
коммунары очень быстро идут вперед в своем политическом развитии; для
этого достаточно, впрочем, прочитать зачетные работы коммунаров по
предмету Б-ва на рабфаке. Если говорить о политическом настроении, то оно
для всех явно и ясно.
При этом вовсе неправильно было бы думать, что коммунары слабо
осведомлены о всех явлениях текущей политики. Они много читают газет и
книг, они в курсе событий и очень активно их обсуждают и относятся ко всем
вопросам с большой страстью. Если говорить о коммунарах как о будущих
членах нашего общества, то я ручаюсь за них, ручаюсь за их первосортность.
О чем же тогда говорят?
Говорят о том, что такие-то и такие-то средства политического
воспитания не применяются. Какие средства?
Вот одно из них: общественно полезная работа... Самый термин
"общественно полезная" работа говорит много, и как будто называется им
полезное дело. На практике работу эту сводят к тому, что воспитанники
должны потерять огромное количество времени для разного хождения, должны
принять участие в работе, которой они не знают, и при этом обязательно они
должны что-то упустить в той работе, которую им на самом деле с большой
(политической) пользой для себя нужно было сделать и можно было сделать.
Никаких методик "общественно полезной работы" нет, технически
получается дилетанство или головотяпство.
Мальчик должен ходить в Шишковку и ликвидировать неграмотность. Но он
не умеет этого делать, для этого нужна хотя бы небольшая методическая
подготовка, он не имеет времени этого делать, эта работа вызывает у него
отвращение, потому что он с ней не знаком. При этом самый бедный мальчик и
так загружен по горло, но он все-таки должен ходить только потому, что
кому-то пришло в голову, что для него эта работа воспитательно полезна.
Или он должен читать лекции в совхозе. Читать он их не умеет, слушатели
спят и расходятся, сам он раздражается, но кто-то сказал, что это очень
хорошее воспитательное средство. А кто наблюдал результаты применения
такого средства? Я сколько ни наблюдал, но результаты всегда получались
плачевные. Хорошо еще, если тот же мальчик не научится пьянствовать в
Шишковке или просто ухаживать за девицами.
Все такая общественно полезная работа основана почему-то на принципе
благотворительности и почти не имеет именно общественного характера. Это
обычные индивидуальные работы, только плохие. Общественное же усилие всей
коммуны на таком фронте, конечно, мало возможно по причинам, от нас не
зависящим.
Общественная работа политических организаций в коммуне нисколько не
страдала от присутствия рабфака. Я сказал бы даже, что здесь недостатки в
работе происходили исключительно по причинам, не зависящим ни от
коммунаров, ни от орагнизации коммуны в целом. Дело в том, что в самой
организации коммуны столько выходов общественной мысли, что они вполне
удовлетворяют наши потребности вести общественную работу. Разве совет
командиров не политическая организация, а ведь у нас, кроме совета
командиров, есть еще много органов, направляемых комсомолом и состоящих из
комсомольцев. Закрывать глаза на это обстоятельство - значит видеть в
общественной работе исключительно внешнюю сторону вопроса.
Если говорить о времени для собраний бюро или общих собраний комсомола,
то они всегда возможны. Вот сейчас я организовал в коммуне литературный
кружок, в который записалось так много членов, что пришлось разбить его на
три секции и с каждой работать отдельно, и для всех находится время, и все
хотят почаще собираться. Значит, при желании всегда можно собрать любое
собрание и любой орган. Каких-либо непреоборимых препятствий для этого
никогда не было и не может быть.
Вот я подсчитал работу общественных органов коммуны за последние десять
дней. Было:
Общих собраний коммунаров 4 Собрание с Краснофронтом 1
Совета командиров 3 Поход в город 1
Собрание комсомольск. актива 1 Лекций общих 2
Хозяйственное совещение 1 Квартирная комиссия 1
Контрольная комиссия 2 Штаб соцсоревнования 1
Клубных организаций 24 Бюро 1
Комиссия по празднику 4 Общее комсомольское 1
Спектакль 1 Всего 48
В этом списке можно переставить любык цифры, и, следовательно, бюро или
комсомольское собрание можно собрать сколько угодно раз. Во всяком случае,
общее собрание коммунаров мы собираем всегда, когда появляется хоть одна
тема, и никогда из-за этого у нас не было недоразумений.
Общая стихия коммунарского коллектива и без того достаточно
общественная. Если идет разговор о необходимейших внешних формах, их
функционирование всегда в наших руках.
Это вовсе не значит, что нам некуда дальше идти. Мы идем вперед, и мы
будем развиваться.
Но заметный шаг вперед мы можем сделать только при том условии, если
производство коммуны будет в руках коллектива. Так как с Вашим приходом в
правление, очевидно, вопрос о самоокупаемости перестал быть актуальным,
то, собственно говоря, ничего не мешает этому переходу. Риск тут
небольшой: все равно сейчас в производстве все связано веревками и еле
держится. Пусть коммунарский коллектив серьезно станет на путь улучшения
производства. Для будущих инженеров это совсем не плохо, а ребята наши для
этого достаточно серьезны. Во всяком случае, строить воспитание на одном
сдельном заработке далеко не завидно. А мы, кажется, к этому идем.
Только в таком случае можно будет говорить, что у нас не только
настоящее политическое воспитание, но и настоящее диалектическое, так как
развитие нашей индустриализации требует людей, привыкших к организационным
усилиям. Разве мы можем сказать, что наш рабочий класс достаточно воспитан
в этом отношении или что воспитано наше инженерство.
Отделываться от этого вопроса при помощи слова "делячество" нельзя. Мы
вовсе не интересуемся прибылями, если ими не заинтересовано правление.
Простите за длинное письмо. Я еще всего не указал, у меня очень мало
времени...


ИЗ ПИСЬМА Г.С.МАКАРЕНКО

7 сентября 1931 г. Утро. Одесса
...После завтрака идем в кино смотреть "Красные дьяволята". Ребята
кривятся, но угощение надо принять#1. После кино нас снимает сам Пудовкин,
а вечером сразу после обеда идем в санаторий ГПУ в гости. Вот и весь день.
В те немногие минуты, которые остаются в моем распоряжении, пока ребята
переодеваются, мне надоедает целая куча людей - разные организации,
приглашающие в гости, другие организации, просящие оркестр, киносьемщики,
беспризорные, репортеры и, наконец, все коммунары.
2 ч дня
Вот и есть у меня часок. Пудовкин прибежал и на коленях просил отложить
до завтра. Он здесь снимает картину "Теплоход "Пятилетка". Третьего дня на
улице он влюбился в наши белые костюмы и звуки нашего оркестра. Снимает он
звуковую картину и поэтому аж дрожит от такого невиданного сочетания
зрительной красоты и хорошего оркестра. А наш оркестр, действительно,
против всех одесских - чудо. Пудовкин плачет - в Одессе нет ни одного
порядочного автомобиля, с которого можно было бы снимать, - все дрожат и
портят картину.
На днях будем сниматься и для другого звукового фильма (Ленинградское
совкино) "Музыкальная олимпиада". Главную роль здесь тоже играет все тот
же оркестр...


ПИСЬМО ОТРЯДУ ДЗЕРЖИНЦЕВ

Товарищу Черному и 11-му отряду
Спасибо, товарищи, что пишете письма, и в особенности товарищу Черному.
Получил ваши два письма и очень рад, что в коммуне все благополучно.
Только не понимаю, как это начальника комумны отделили от Шведа и зачем?
Прямо замечательно, что вы держите хорошо дисциплину, я так и знал, да
и при мне дисциплину больше держали вы, чем я.
Отчего вы не пишете, что слышно про колонию им. Горького, как скоро
будет соединение двух колоний и на каких правах?
Я здесь целый день работаю - пишу книги о дзержинцах: о вас можно
написать много интересных книг, и их с охотой будут все читать.
Целый день пишу, а вечером гуляю - хожу в театры. В Москве
замечательные театры и замечательно играют. В кино не был ни разу.
Здесь настоящая весна, снег лежит только по дворам, а на улице его
вывезли или сварили. Я первый раз в жизни видел, что снег варят. Поставят
большие такие чаны и целый день варят снег, он растапливается и водой
просто сбегает по улицам.
В Москве сейчас поражает большое движение на улицах, через улицу
перейти довольно трудно, нужно ожидать, пока милиционер остановит
поперечное движение.
Мне из коммуны никто из пацанов не пишет, а обещали писать многие, не
пишет и Швед, не пишут и девочки.
Если еще будете писать, то напишите:
начали ли шить белые парадные костюмы?
Что слышно нового о летней экскурсии?
Все ли коммунары здоровы?
Начали ли работать внутришлифовальные и автомат Самсон Верке?#1
Как работает четырхшпиндельный Гильдмейстер?
Как налаживается сборка?
Какой отряд идет первым по дисциплине?
Началось ли соцсоревнование по производству?
Как проходит весна в коммуне?
Как ведет себя Томов? Завьялов? Шаронова?
Как идут дела в новом оркестре?
Пишите, буду очень благодарен.
Пишите.
Будьте здоровы. Крепко жму ваши руки.
Ваш А.Макаренко
22.3.1932 г.


ПЕДАГОГИ ПОЖИМАЮТ ПЛЕЧАМИ

Педагоги - самые уважительные работники у нас в Союзе. Задача педагогов
самая почетная - создавать людские кадры для всех отраслей нашей жизни.
Нашей педагогикой, советской педагогикой, мы уже можем гордиться.
И все-таки пожимали плечами по поводу работы нашей коммуны, представьте
себе, педагоги!
Пожимали плечами не все педагоги. О, нет! В подавляющем своем
большинстве это народ смелый, чуткий, интересующийся всяким хорошим
почином. В таком же подавляющем большинстве это народ героический, во
всяком случае, работу он проделывает трудную и большую, и поэтому пожимать
плечами по случаю нашего хорошего дела они никогда бы не стали.
Пожимала плечами небольшая кучка, самая маленькая. Эта кучка обитает на
Олимпе#1. Это кучка состоит из людей, которые, может быть, не воспитали ни
одного живого, даже собственного ребенка, но которые зато сочинили много
педагогических принципов.
Практика невозможна без теории, теория невозможна без практики. Но
пожимавшие плечами педагоги на существующую практику смотрели с презрением
и осуждением и поэтому старались завести свою собственную, так сказать,
к л и н и ч е с к у ю практику. С другой стороны, и презираемая
педагогическая практика волей-неволей должна была теоретизировать как-то
свой опыт и выводы, должна была таким образом создаваться особая, так
сказать, п а р т и з а н с к а я теория.
И недаром ЦК партии пришлось взять на себя и теоретическую и
практическую заботу о нашем деле#2.
У на с в теории дошло, например, до того, что, с одной стороны,
отрицали всякую биологическую предрасположенность моральной сферы,
считали, что все от среды и воспитания, и одновременно с этим, с другой
стороны, все воспитание человека хотели подпереть рефлексологией изучения
условных рефлексов. У одного из подобных теоретиков коллектив, например,
определяется так: "Коллектив есть группа взаимодействующих лиц, совокупно
реагирующих на те или иные раздражения"#3. Для всякого непредубежденного
человека очевидно, что это определение коллектива лягушек, обезьян,
моллюсков, полипов, кого хотите, но только не коллектива людей.
Но и практика не всегда была лучше. Пролетарская педагогическая
установка с боями прокладывала себе дорогу, пробивалась в жизнь,
откликаясь на живые требования и потребности нашей промышленности нашей
новой культурой. Разве не характерно, что лучшей школой воспитания
является комсомол, производство, армия? Здесь пролегают пути подлинного
классового воспитания - здесь и в школе; так были созданы фабзавучи и
рабфаки, многочисленные и разнообразные курсы. Здесь дело делалось самыми
быстрыми темпами, чсасто без специально разработанного теоретического
фундамента, без практических кадров, ощупью, со многими ошибками, но
спасали классовое чутье и живые требования жизни. Но в области с о б с т
в е н н о в о с п и т а н и я не было такой сильной живой струи. Кроме
того, воспитательная область, так сказать, нежнее и неуловимее. А в нашей
рабочей, комсомольской и партийной интеллигенции много еще существует
воспитательных предрассудков, на веру воспринятых от старой педагогической
теории и просто от бродячей интеллигентской мысли, от литературных образов
и идеалов. Путь нового ленинского воспитания, путь воспитания
коммунистического - это путь напряженной борьбы со многими врагами. Враги
эти: осколки старой российско-интеллигентской идеологии, сильные толщи
буржуазного индивидуализма. Эти враги на каждом шагу окружали нас, новых
работников просвещения, стремящихся воплотить требования, предьявленные к
нам нашей эпохой и революцией, в живом, настоящем деле.
Самым удобным местом для борьбы быд детский дом. Во-первых, это был
действительно н о в ы й т и п детского учреждения, где меньше всего
можно было бояться остатков старой практики; во-вторых, здесь не
вмешивалась
родительская власть. Это были выгодные стороны детского дома. Но были и
неудобства. Первое: именно в детском доме оторванная от жизни,
начетническая теория старалась организовать свою собственную "новую
практику"; во-вторых, детский дом предлагал невероятно трудный состав
детей, почти сплошь воспитанный улицей. Поэтому рабоат в детском доме
всегда обращалась в боевой фронт.
В дни начала коммуны им. Дзержинского#4 было уже много товарищей,
знающих цену новой воспитательной пролетарской практике, много было людей,
на опыте убедившихся в возможности большого прямого опыта, - поэтому
коммуна начинала жить смелее, чем ее предшественники. Но бороться
приходилось и тогда, а больше всего пришлось наблюдать недоверие и вот
этого самого пожимания плечами.
Сейчас коммуна победоносно закончила пятилетие. Теперь нужно говорить о
принципах нашего воспитательного опыта. Это именно те принципы, по поводу
которых были пожимания плечами.
В 1927 г. мы явились перед педагогическим Олимпом со своим скромным
идеалом кульутрного советского рабочего. Нам ответили:
- Культурного рабочего?.. А как?
Самое главное: как? Мы изложили свои взгляды на педагогическую технику,
которую уже нам удалось испробовать в одном из медвежьих углов, далеком от
больших педагогических дорог#5.
- Мы желаем воспитать культурного советского рабочего. Следовательно,
мы должны дать ему образование, желательно среднее, мы должны дать ему
квалификацию, мы должны его дисциплинировать, он должен быть политически
развитым и преданным членом рабочего класса, комсомольцем, большевиком. Мы
должны воспитать у него чувство долга и понятие части, иначе говоря - он
должен ощущать достоинство свое и своего класса и гордиться им, он должен
ощущать свои обязательства перед классом. Он должен уметь подчиниться
товарищу и должен уметь приказать товарищу. Он должен уметь быть вежливым,
суровым, добрым и беспощадным - в зависимости от условий его жизни и
борьбы. Он должен быть активным организатором. Он должен быть настойчив и
закален, он должен владеть собой и влиять на других; если его накажет
коллектив, он должен уважать и коллектив и наказание. Он должен быть
веселым, добрым, подтянутым, способным бороться и строить, способным жить
и любить жизнь, он должен быть счастлив. И таким он должен быть не только
в будущем, но и в каждый свой нынешний день.
"Олимпийцы" ужаснулись:
- Наказание? Наказание воспитывает раба!
- Долг - буржуазная категория!
- Честь - офицерская привелегия!!
- Это - н е с о в е т с к о е в о с п и т а н и е !!!
Это происходило действительно так: у нас сохранился стенографический
отчет.
Мы работали пять лет. Вместе с нами почти не работали педагоги, но с
нами работали коммунары-дзержинцы. Они делали стулья, арматуру, сверлилки,
новую свою жизнь, нового человека, - и они еще делали новую, советскую
педагогику. На нашем небольшом участке мы были не в состоянии сделать
много, и с нашим небольшим "участковым" опытом нас не пускали на страницы
педагогических журналов. Но то, что мы сделали, - уже не страница журнала.
Коммуна им. Дзержинского за пятилетие "отточила" свои методы до
достаточной точности. Только еще небольшие остатки идеализма и
индивидуалистической педагогики до сих пор отправляют наше торжество. Но и
с ними мы рассчитываем справиться в кратчайшее время.
Коммуна им. Дзержинского не знает пропасти между умственным и
физическим трудом. Рабфак машиностроительного института подводит нашего
коммунара непосредственно к втузу, но он входит в него не только
подготовленным студентом - он уже и мастер высокой квалификации.
Поэтому вступление во втуз для комумнара может быть и необязательным.
Уже сейчас на коммунарском заводе работает несколько
инструкторов-коммунаров, пусть которых, очевидно, путь младшего комсостава
промышленности. Давая коммунарам высокую квалификацию, связанную со
средним образованием, мы в то же время сообщаем ему многие и разнообразные
качества х о з я и н а и о р г а н и з а т о р а . Нужно побывать на
коммунарском общем собрании, чтобы в этом убедиться. Вопросы промфинплана,
технологического процесса, снабжения, работы отдельных деталей,
приспособлений, рационализации и контроля, норм и расценок, штатов и
качества персонала ежедневно проходят перед коммунарами, проходят не как
перед зрителями, а как перед распорядителями, которые не могут отмахнуться
ни от какого вопроса, иначе их дело на другой же день начнет давать
перебои. В решении этих вопросов для коммунаров находится прежде всего
место приложения их общественной энергии, но это не энергия людей,
отказывающихся от личной жизни, это не жертва подвижников, это разумная
общественная деятельность людей, п о н и м а ю щ и х , ч т о о б щ е с
т в е н н ы ы й и н т е р е с - э т о е с т ь и и н т е р е с л
и ч н ы й .
В этой общей установке, подчеркнутой во многих деталях нашего дела
(например, в сдельной зарплате), мы находим все точки отправления и для
принципов нашей педагогической техники.
В чем эти принципы?
Прежде всего мы отстраняем воспитательную работу специально над
отдельным лицом, над пресловутым "ребенком", составляющим заботу
педагогику. Мы считаем, что влияние отдельной личности на отдельную
личность есть фактор узкий и ограниченный. Обьектом нашего воспитания мы
считаем целый к о л л е к т и в и по адресу коллектива направляем
организованное педагогическое влияние. Мы при этом уверены, что самой
реальной формой работы по отношению к личности является удержание личности
в коллективе, такое удержание, чтобы эта личность считала, что она в
коллективе находится по своему желанию - добровольно, и, во-вторых, чтобы
коллектив добровольно вмещал эту личность#6.
К о л л е к т и в я в л я е т с я в о с п и т а т е л е м л и ч
н о с т и . В практике коммуны им. Дзержинского, например, проступки
отдельной личности, какие бы они не были, не должны вызывать реагирования
педагога предпочтительно реагированию коллектива. Педагог в коммуне
постольку может влиять на отдельную личность, поскольку он сам член
коллектива, и не больше, чем всякий другой член коллектива.
Это вовсе не значит, что мы, педагоги и вообще взрослые руководители
коллектива, стоим в стороне и только наблюдаем. Как раз нам приходится
каждую минуту мобилизовывать нашу мысль и опыт, наш такт и волю, чтобы
разобраться в многообразных проявлениях, желаниях, стремлениях коллектива
и помочь ему советом, влиянием, мнением, а иногда даже и нашей волей. Это
очень сложный комплекс рабочих напряжений. Но как бы много мы ни работали,
мы никогда не можем стать педагогическими авторами#7, изрекающими законы
воспитания. Законы эти вытекают из общей жизни Советского Союза#8 и, в
частности, из жизни нашего коллектива, и они настолько сами по себе
убедительны, что мудрить над ними нам уже не может быть дано.
Таким образом, педагогическая установка коммуны в общем формулируется
так: с о з д а н и е п р а в и л ь н о г о к о л л е к т и в а , с о
з д а н и е п р а в и л ь н о г о в л и я н и я к о л л е к т и в а
н а л и ч н о с т ь .
Разрешая вопрос жизни коллектива, мы не можем рассматривать коллектив
как "группу взаимодействующих и совокупно реагирующих индивидов". Мы видим
не "совокупность" и не отвлеченный коллектив, а конкретный живой коллектив
мальчиков и девочек - часть советского рабочего общества в эпоху
строительства социализма, классовой борьбы и перехода нашего к
бесклассовому обществу. И мы видим прежде всего, что наш д е т с к и й
к о л л е к т и в р е ш и т е л ь н о н е х о ч е т ж и т ь п о д
г о т о в и т е л ь н о й ж и з н ь ю к к а к о й - т о б у д у щ е
й ж и з н и , о н н е х о ч е т б ы т ь я в л е н и е м т о л
ь к о п е д а г о г и ч е с к и м , о н х о ч е т б ы т ь п о л н о
п р а в н ы м я в л е н и е м о б щ е с т в е н н о й ж и з н и , к
а к и к а ж д ы й д р у г о й к о л л е к т и в .

Отдельные члены коллектива не рассматривают себя как "зародыш будущих
личностей". Естественно и нам стать на такую точку зрения и считать наших
воспитанников полноправными гражданами советских республик. Как
полноправные граждане, они имеют право на участие в общественном труде -
по своим силам. Они и участвуют, и участвуют не в педагогическом порядке,
а в рабочем, т.е. не портят материал, а производят нужные вещи не из
идеалистических соображений альтруизма и нестяжания, а из стремления к
заработку и своего, и коллектива, и за свою работу они отвечают по всей
строгости производства - отвечают прежде всего перед коллективом, который
является поглотителем и частного вреда, и частной пользы.
Из этого основного нашего взгляда на детский коллектив проистекают и
все наши методы. Мы даем детскому или юношескому коллективу р а б ф а к ,
з а в о д #9, и н ж е н е р о в , п р о м ф и н п л а н , з а р п л а т
у , о б я з а н н о с т и , р а б о т у и п р а в о о т в е т с т в е
н н о с т и . А э т о з н а ч и т - д а е м д и с ц и п л и н у .
Пожимающие плечами "олимпийцы" могут много говорить о необходимости
дисциплины, могут с радостью наблюдать уже готовую дисциплину и даже
умиляться по поводу ее красот, но с о в е р ш е н н о н е в с о с т о
я н и и б е з и с т о ш н о г о к р и к а н а б л ю д а т ь п р о
ц е с с д и с ц и п л и н и р о в а н и я . Дзержинцы же ничего
особенного в самой дисциплине не видят, по их мнению, это естественное и
необходимое состояние каждого коллектива. В самом факте дисциплины нет для
них никакой проблемы. Они видят т о л ь к о п р о ц е с с д и с ц и п
л и н и р о в а н и я и считают, что проблема именно в этом процессе.
Если коммунар не убрал станок и он покрылся ржавчиной, коммунарское
собрание, пожалуй, даже не подумает о том, что виновника нужно
дисциплинировать, но все будут говорить и кричать:
- Ты испортил станок, понимаешь? Ты знаешь, сколько станок этот стоит?
А что завтра будем делать, если из-за тебя не хватит детали пятнадцатой?
На тебя будем смотреть - какой красивый, да?
И вовсе не решая проблемы наказания, а только оберегая заводское
оборудование как общий коллективный интерес, такого коммунара снимут со
станка и поставят на простую работу.
Это, может быть, и жестоко, но это жестокость необходимая. И т о л ь к
о п о т о м у , ч т о к о л л е к т и в о т н е е н е о т к
а з ы в а е т с я , н а м п о ч т и н е п р и х о д и т с я е е
п р и м е н я т ь .

Точно так же в коммуне почти не бывает воровства, потому что всем
хорошо известен закон коммуны: украсть нельзя, за кражу можно в полчаса
очутиться за бортом коммуны. Для коммуны это вовсе не проблема воспитания
личности, это проблема жизни каждого коллектива, и иначе жить коллектив не
может.
Педагогические теории, доказывающие, что хулигана нельзя выгнать в
коридор, а вора выгнать из коммуны ("вы должны его исправлять, а не
выгонять"), - это разглагольствования буржуазного индивидуализма,
привыкшего к драмам и "переживаниям" личности и н е в и д я щ е г о ,
к а к и з - з а э т о г о г и б н у т с о т н и к о л л е к т и
в о в, как будто эти коллективы не состоят из тех же личностей!#10
Коммуна им. Дзержинского запрещает воровство совершенно категорически,
и каждая личность это хорошо знает и не станет рисковать ни интересами
коллектива, ни своими собственными. Поэтому в коммуне почти не бывает
воровства, во всяком случае, з а в о р о в с т в о у н а с у ж е
н е н а к а з ы в а ю т . Если случай воровства происходит с новичком,
еще не способным ощущать интересы коллектива как свои собственные,
новенькому скажут: "Смотри, чтобы это было в последний раз". А если
воровство случится еще раз, коллектив обязательно поставит вопрос об
увольнении. Эта суровость есть самая большая гуманность, которую можно
предьявить к человеку. Эта проблема решается с арифметической точностью.
Оставить вора в коллективе - это значит обязательно развить воровство, это
значит во много раз увеличить случаи краж, увеличить бесконечные
конфликты, связанные с подозрениями на невинных товарищей, это значит
заставить всех членов коллектива запирать свои вещи и подозрительно
посматривать на соседа, это значит уничтожить свободу в коллективе, не
говоря уже о том, что это означает еще и растаскивание материальных
ценностей.
Насколько падает и разлагается коллектив при узаконенном и допущенном
воровстве, настолько он крепнет в другом случае, крепнет только от одного
общего переживания силы коллектива и его права. Тот мальчик, который хоть
один раз голосовал за изгнание товарища за воровство, с большим трудом сам
идет на воровство. Обращаем внимание и еще на одно обстоятельство: те,
кого коллектив выбросил из своих рядов, испытывают чрезвычайно могучую
моральную встряску. Обыкновенно коллектив не выгоняет в буквальном смысле
на улицу, а отправляет в коллектор.
И мы знаем очень много случаев, когда такой "изгой" приходил к
положительным установкам в вопросах социональной нормы поведения. Бывали
случаи, когда он вторично присылался в коммуну и уже навсегда забывал о
своем воровском опыте.
Категорическое требование коллектива применяется не только по отношению
к воровству. В коммуне им. Дзержинского такое же категорическое требование
предьявляется и к выпивке, и к картежной игре. За выпивку - безусловное
изгнание. И именно поэтому, несмотря на то, что в коммуне есть много ребят
18 и 19 лет, что большинство из них имеет довольно большие карманные
деньги, коммунары никогда не пьют и чрезвычайно нетерпимо относятся к
пьянству взрослых.
Такая дисциплина вытекает как о с о з н а н н а я н е о б х о д и м
о с т ь , из условий всей жизни коллектива, из того основного принципа,
что к о л л е к т и в д е т е й н е г о т о в и т с я к б у д у щ е
й ж и з н и , а у ж е ж и в е т #11. В каждом отдельном случае
нарушения дисциплины коллектив только защищает свои интересы. Эта логика
совершенно недоступна пониманию "олимпийцев" и вызывает с их стороны
наибольший протест. А между тем эта логика больше направлена в защиту
интересов личности, чем всякая другая.
Защищая коллектив во всех точках его соприкосновения с эгоизмом
личности, к о л л е к т и в тем самым з а щ и щ а е т и к а ж д у ю
л и ч н о с т ь и о б е с п е ч и в а е т для н е е н а и б о л е е
б л а г о п р и я т н ы е у с л о в и я р а з в и т и я . Требования
коллектива являются воспитывающими главным образом по отношению к тем, к
т о у ч а с т в у е т в т р е б о в а н и и . Здесь личность выступает
в новой позиции воспитания - она не обьект воспитательного влияния, а его
носитель - с у б ь е к т , но субьектом она становится, т о л ь к о в
ы р а ж а я и н т е р е с ы в с е г о к о л л е к т и в а .
Это замечательно выгодная педагогическая коньюкьтура. Защищая каждого
члена коллектива, общее требование в то же время от каждого члена ожидает
посильного участия в общей коллективной борьбе и тем самым воспитывает в
нем волю, закаленность, гордость. Уже без всякой специальной
педагогической инструментовки в коллективе развивается понятие о ц е н н
о с т и к о л л е к т и в а , о е г о д о с т о и н с т в е . Именно в
этом пункте лежит начало политического воспитания. Коллектив дзержинцев
осознает себя как часть великого классового пролетарского коллектива,
связанную с ним в каждом своем движении. Это и есть политическое
воспитание, отличное от политического образования.
В этом же ощущении ценности коллектива заключается и начало понятий
ч е с т и и д о л г а - категорий, которые "олимпийцами" назывались
соответсвенно "офицерской" и "буржуазной привилегией".
Наше воспитание дает стране квалифицированного культурного рабочего,
способного быть к о м а н д и р о м в любой отрасли нашей работы, но
способного и п о д ч и н и т ь с я т о в а р и щ у . Еще не так давно
"олимпийцы" описывали ужасы, проистекающие от нашего командира (отряда,
группы), который, по их мнению, обязательно душит инициативу, обязательно
насильничает. А наш командир только в ы б о р н ы й е д и н о н а ч а л
ь н и к , правда обладающий большой властью и влиянием, но связанный по
рукам и ногам во всех тех случаях, когда он начинает представлять
узколичное начало. Отряд командиров - это тоже
коллектив, и командир есть только его уполномоченный.
Насчет инициативы коммунары никогда не станут слушать пустую болтовню,
какой бы она ни казалась заманчивой, но без лишних слов примут всякое
предложение, которое дает путь к решению поставленной общей задачи.
Мы также протестуем против воспитания деятельностью, построенной только
на "интересности". Любопытно послушать прения в совете командиров, когда
разбирается какого-нибудь новичка:
- Мне в этом цехе работать не интересно, переводите меня в
механический.
Такому "ребенку" сурово отвечают:
- Может, собрать оркестр? Может быть, для тебя интересно послушать
музыку?
- Где ты был, когда мы строили завод и целый месяц носили землю на
носилках? Думаешь, нам было очень интересно?
- Может быть, для тебя и уборные убирать не интересно?
Новый коммунар, впрочем, скоро начинает понимать, в чем дело. Он
приобщается к "буржуазной категории" д о л г а. К о л л е к т и в
т р е б у е т о т л и ч н о с т и о п р е д е л е н н о г о в з н о
с а в о б щ у ю т р у д о в у ю и ж и з н е н н у ю к о п и л к у.
Рабочий класс, великая Советская страна собирают личности не по договору,
не по найму, не по узколичному интересу. И коммунары к вопросам долга
относятся просто и уверенно - это е с т е с т в е н н а я п о з и ц и я
п р о л е т а р и я п о о т н о ш е н и ю к с в о е м у к л а с с у
И если этот класс, и наш коллектив, и сам индивид представляются
человеку ценностями, в которых он не сомневается, возникает понятие о
классовой пролетарской ч е с т и .
Нам остается коснуться одного вопроса, наиболее жгучего в наших
педагогических спорах; а как же п е д а г о г ? Выходит, что все делает
коллектив, а педагог для чего? И что может гарантировать, что коллектив
будет поступать как раз так, как нужно?
Вопрос уместный. Коммуна им. Дзержинского в 1930 г. вовсе отказалась от
воспитателей, но это не значит, что у нас их нет. Только здесь мы будем
говорить о коллективе педагогов. Нашим воспитательским коллективом
являются учителя, инженеры, мастера и инструкторы, чекисты, члены нашего
правления и в первую очередь и главным образом - партийная и
комосомольская ячейки.
И воспитание коммунаров достигается не путем чьей-нибудь проповеди или
нравоучений, а исключительно из жизни, работы, стремления самого
коллектива. Эта работа и стремления определяются тем, чем живет коллектив,
т.е. нашей революцией, нашими пятилетками, нашей борьбой за экономическую
независимость, нашим стремлением к знаниям,, нашим рабфаком, нашим
упорядоченным% вымытым, вычищенным коммунарским бытом, нашей дисциплиной,
каждой минутой нашего напряженного, полного усилия, смеха, бодрости, мысли
дня. И поэтому - пусть педагоги пожимают плечами! Это "физкультура" уже
немного запоздала.
Мы смело глядим в будущее. Образованный, знающий, умеющий
мастер-коммунар, сознательный хозяин Советской страны, комсомолец и
большевик, организатор и командир, умеющий подчиняться и приказывать,
умеющий бороться и строить, умеющий жить и любить жизнь, - вот наше
будущее, наш вклад в грядущие кадры, какой вносит коммуна им.
Дзержинского.
А если нам еще удастся перевоспитать несколько педагогов - это уже
дополнительная, внеплановая победа...


КОММУНА ИМ. Ф.Э.ДЗЕРЖИНСКОГО (1932)

Трудовая коммуна им. Ф.Э.Дзержинского основана в конце 1927 г., через год
после смерти Ф.Э.Дзержинского. Строилась и организовывалась коммуна
затобой и на средства коллектива сотрудников ГПУ Украины. Ассигнований от
государственного или местного бюджета она никогда не имела#1.
Эти обстоятельства, которые делали коммуну продуктом исключительно
общественной инициативы, имели очень важное значение как в истории
коммуны, так и характере ее организационных форм.
Организаторы коммуны не ставили перед собой очень широких планов. Они
хотели сделать памятник Дзержинскому - детскую колонию, которая по своему
качеству соответствовала бы его имени.
Забота о качестве выявилась, во-первых, в самом характере строений и
оборудовании. Кажется, что это был первый дом в Союзе, который специально
построен для беспризорных.
В доме - паркетные полы, разрисованные стены, ванны, души. Специальный,
основательно продуманный и проверенный план позволил рационально
разместить все помещения, сделать их светлыми и удобными#2. Такая забота
была проявлена и к оборудованию. Все вещи новой коммуны: мебель, посуда,
школьное оборудование - приобретены доброкачественные, по возможности
хорошие и крепкие.
Но насколько продумано и хорошо организовано общежитие коммунаров,
настолько мало было обращено внимания на производственную часть. Здесь
организаторы коммуны равнялись на так называемые учебные мастерские,
собственно говоря, мастерские кустарные. Поэтому в коммуне им.
Ф.Э.Дзержинского на 100 человек коммунаров было лишь четыре мастерских:
столярная, слесарная, швейная и сапожная. Эти мастерские в то время были
приспособлены к какому-нибудь определенному производству. Сапожная могла
лишь чинить обувь или шить новую самым примитивным образом. Столярная
мастерская имела несколько хороших верстаков, но не было не помещения, ни
оборудования для сборочного цеха. Еще менее ясно обстояло дело со
слесарной: несколько верстаков не имели подходящих к ним тисков. Вполне
понятно, что с начала истории коммуны не могло быть ни находящегося в
обращении капитала, ни запаса материалов. В производственном отношении
коммуна повторяла все ошибки детских домов.
Зато в комплектовании коммуны первым воспитанникам этих ошибок
посчастливилось избежать, что в значительной мере обеспечило успех
коммуны. Отдать дорогой дом в распоряжение сборища неорганизованных
уличных жильцов основатели коммуны не хотели. В коммуну было переведено 60
воспитанников из колонии им. Горького с частью персонала. Новые коммунары
пришли в дом организованным, дисциплинированным коллективом, и уже через
полчаса после их прихода организационный период в детском коллективе был
закончен. Через месяц взяли пополнение из коллектора, оно нашло в коммуне
сильный и бодрый коллектив, и им оставалось одно: идти путем этого
коллектива.
100 коммунаров - норма, но уже через 8 месяцев стало возможным
увеличить состав коммуны до 150 человек, и это число было неизменным до
осени 1931 г. Из 150 коммунаров было 120 хлопцев и 30 девчат. Начальный
состав и первое пополнение были из беспризорных 13-16 лет.
Внутреннее строение коллектива, его быт и тон были унаследованы от
предшествующего опыта колонии им. А.М.Горького. Форма коллектива,
разумеется, все время совершенствовалась и развивалась, и сейчас очень
трудно найти большое сходство между формами горьковской колонии 1927 г. и
коммуны им. Ф.Э.Дзержинского 1932 г. Но основные принципы строения жизни
коллектива в коммуне остаются те же. Мы видим результат 12-летнего
развития одного коллектива, состав которого постоянно изменяется.
Теперешний коллектив дезржинцев имеет коллективные традиции, которые
складывались на протяжении всей истории коллектива. С первого дня своего
существования коллектив дзержинцев был всегда здоровым и способным к
активной деятельности и борьбе. Коммуна не знала неорганизованного дня.
Между тем этому сильному коллективу пришлось очень долго и напряженно
бороться за существование и качество работы.
Основав коммуну в декабре 1927 г., сотрудники ГПУ должны были в
дальнейшем продолжать отчисление от своей зарплаты, чтобы содержать
коммунаров. Мастерские коммуны были очень слабые, новые для нас коммунары
совсем не умели в этих мастерских работать. Поэтому первые годы истории
коммуны были в определенной мере трудными. То, что давали сотрудники ГПУ,
составляло не более 3 тысяч рублей в месяц. Этого не хватало даже на
повседневные расходы - было трудно сберечь хоть небольшие средства, чтобы
приобрести верстаки и материалы для создания производственных помещений.
Очень медленно коммуне удалось приступить к такому накоплению. В начале
1930 г. все же посчастливилось развернуть деревообрабатывающую мастерскую,
приспособив ее исключительно для производства дубовой мебели. Были
построены дешевые и примитивные, но достаточно просторные цехи для
массового производства. К 1930 г. коммуна уже выпускала в месяц сотни
дубовых столов, столов для черчения и т.д. Далее спецальностью этой
мастерской стала театральная и аудиторская мебель.
Для того, чтобы мастерская давала прибыль, пришлось ввести разделение
труда и стандарт. Это приводило к снижению квалификации столяра-коммунара,
но сейчас тип столяра-ремесленника уже отживает. Из коммуны появилась
возможность выпускать хороших столяров-машинистов.
Для слесарной мастерской также приобрели два десятка старых токарных
станков, обрудовали небольшую и примтивную литейную - так возник небольшой
заводик медной арматуры. Номенклатура вещей, которые выпускались коммуной,
была очень небольшая: кроватный угол, машинная масленка и ударники к
огнетушителям. Квалификация у коммунаров была очень узкой и неглубокой. В
швейной мастерской такая же узкая специальность - трусы и ковбойки для
"Динамо". Сапожную мастерскую ликвидировали еще в 1928 г.
Производство оставалось полукустарным, оборудование было
примитивнейшим, строения - неудобные, а производственного обучения,
собственно говоря, не существовало. В общем, эта картина была достаточно
неприятной, особенно с педагогической стороны. Между тем это
"производство" вывело коммуну на верный путь. Коммунары поняли, что лишь
производственная работа дает возможность коммуне существовать и
развиваться. Уже к концу 1929 г. коммунары поблагодарили чекистов за
помощь, отказавшись от дотации, и перешли на полную самоокупаемость.
Дальнейшая цель коммунарам была ясна: нужно приобрести для коммуны
новый и более подходящий завод.
В конце 1930 г. в коммунарских мастерских ввели зарплату. Это в
значительной мере подняло производительность труда, а также значительно
укрепило материальное положение коммуны. В кассе коммунаров создались
сбережения. К середине 1931 г. они уже приближались к полмиллиону рублей,
и управление коммуны поставило вопрос о строительстве нового завода.
Характер нового производства был выбран после обстоятельного обсуждения
этого вопроса специалистами. Было решено строить завод электроинструмента,
остановившись на электросверле как первом типе изделия. До этого времени
электросверло, как и другие инструменты с электрическим мотором,
привозились из-за границы. Строя завод электроинструментов, коммуна имела
в виду не только интересное производство, но и то, что она тем самым
вступала в ряды активных борцов за экономическую независимость Советского
Союза. Завод было решено строить из расчета на 330 коммунаров, а поэтому
надо было строить и новые помещения для коллектива коммунаров. До ноября
1931 г. строительство завода и корпуса на 330 человек было закончено.
Завод был оборудован и готов к выпуску к 15 января 1932 г., когда он и был
открыт Г.И.Петровским#3. В это время приняли 180 коммунаров.
Новый завод коммунаров нисколько не похож на старое производство. Завод
имеет чудесный двухсветный цех с балконом. Он имеет больше сотни станков,
среди которых большая часть заграничные. Механический цех представляет
собой лучшую в Харькове лабораторию по холодной обработке металла. Но
коммуна имеет и литейную с вагранкой для чугуна и тиглями для аллюминия.
Еще в 1930 г. коммунарская школа была реорганизована в рабфак,
приписанный к Харьковскому машиностроительному институту#4. Рабфак
коммуны весной этого года сделал первый выпуск студентов в вуз.
Сейчас завод электроинструмента работает полным ходом, уже выпущено
несколько тысяч электросверел, сконструирована и скоро будет выпускаться
электрошлифовалка.


2

Сейчас коллектив коммунаров организован так: все коммунары поделены на 32
отряда по производственному принципу, по 10-13 коммунаров в каждом. Отряд
в коммуне является первым и основным коллективом, в этом отличие от
обычного типа детских домов, где этим первым коллективом является школьный
класс или спальня. Отряд обьединяет в себе мальчиков или девочек,
работающих на определенной группе станков и выполняющих более или менее
общие задания. Тем самым отряд коммунаров есть вместе с тем и
производственная бригада. Но так как в коммуне есть, например, 8 отрядов
токарей, то это дает возможность в пределах одной профессиональной группы
вводить еще возрастное подразделение: некоторые коммунары-токари младшего
возраста таким образом составляют отдельные отряды.
Девочки в некоторых случаях составляют отдельные отряды, в других они
находятся в одних отрядах с мальчиками.
Как правило, отряд имеет отдельную спальню, ряд столов в столовой,
имеет свое хозяйство (мебель, гардероб, посуду). Полуотряды мы имеем лишь
как исключения, например: девчата-фрезеровщики в одном отряде с
мальчиками, но имеют отдельное хозяйство и спальню.
Во главе отряда стоит командир, которого выбирают общим собранием
коммунаров на 6 месяцев. Командир отряда имеет для коммуны большое
значение, особенно с того момента, когда устранены должности воспитателей
(1930). То, что командир отряда выбирается не отрядом, а общими
собраниями, делает его авторитетным не только в своем отряде, но и в
других. Боязнь, что командиры в коммуне будут злоупотреблять своей властью
- безосновательна, потому что (по традиции колонии им. Горького) командир
на другое полугодие выбранным быть не может.
Каждый коммунар имеет право и обязанности командира на протяжении 6
месяцев. Правда, есть много коммунаров, которые за 5 лет пребывания в
коммуне ни одного раза не были выбраны командирами, но почти не было
случаев, чтобы один и тот же был избран второй раз. Эта традиция,
во-первых, дает нам возможность большинство коммунаров пропускать через
функцию организаторов, во-вторых, приводит к демократии в отряде, не
уменьшая роли единоначалия командира. В каждом отряде половина членов, а
то и больше уже были командирами. Это актив отряда, который помогает
новому командиру.
Что касается отрядов новых коммунаров, то тут командир находится на
особом положении. Он не выбирается, а его назначает совет коммунаров; ему
назначают двух помощников: один - по хозяйству, другой - по политической
части. Такой штаб отряда очень быстро и четко приводит в порядок и
подготавливает к нормальному положению в коммуне каждую группу детей,
пришедших с улицы. В этот штаб обычно бывают собраны бывшие командиры,
люди, которые умеют организовать членов коммуны.
Все командиры вместе составляют совет командиров, который представляет
собой главный орган коммунарского самоуправления, имеющий в коммуне
большое значение. Удачен или неудачен состав совета командиров, он
руководит работой все полугодие. Поэтому кампания перевыборов в коммуне
очень важна и бюро комсомольского коллектива уделяет ей много силы и
внимания. Вместе с советом командиров избираются также на полгода
санитарная комиссия, хозяйственная комиссия, производственные цеховые
тройки и заводская производственная комиссия.
Работа коммуны в течение рабочего дня четко очерчена дневным
распорядком. День "ведется" дежурством, куда входят: дежурный командир,
дежурный член санитарной комиссии, дежурный сигналист. Лишенные опеки
воспитателей коммунары давно выработали необходимые внешние формы
распорядка рабочего дня и не изменяют их без особой необходимости.
Коммунары встают по сигналу в шесть часов утра. Сразу же начинается
уборка помещений коммуны: спален, клубов, классов, коридоров, лестниц и
т.д. Уборка выполняется по плану, который вырабатывает совет командиров на
месяц. Уборка должна быть сдана дежурному члену санкомиссии, иначе она
считается невыполненной. Задержка хотя бы в одном месте ведет к задержке
всего рабочего дня.
По окончании уборки - проверка. Каждый отряд в своей спальне встречает
дежурство салютом и приветствием. Дежурные имеют право не допустить к
завтраку неумытых и неаккуратно одетых.
Завтрак в столовой дается в две смены. Техперсонала в кухне мало,
подают еду коммунары сами по очереди. До 7.30 завтра должен быть закончен,
и обе смены идут на работу: одна смена - на завод, другая - в школу. В
11.30 завод прекращает работу, а в 12.00 заканчивает работу и школа, и в
течение часа - обед. В столовой каждый коммунар имеет закрепленное за ним
место.
В распоряжении коммунара есть три костюма: рабочий, школьный и выходной
- каждый для соответствующих случаев. В рабочем костюме, например, нельзя
заходить в столовую.
После обеда, от 13.00 до 17.00 коммунары снова на работе, причем смены
меняются местами. В 17.00 рабочий день заканчивается, и коммунары
свободны, но это время до 20.30 все же заполнено до краев. На это время
положено много всякой работы: политработа, комсомольская и пионерская,
клубная, спортивная, работа органов самоуправления и, наконец, работа
оркестров.
В коммуне два духовых оркестра. Один большой - до 40 человек (один из
лучших оркестров на Украине), другой еще молодой - маршевый. Зимой
работает до 10 кружков.
В 20.30 подается ужин, а после него сразу же общее собрание. Собрание
начинается с рапортов командиров. Каждый командир (коммунар)#5, отмеченный
в рапорте, должен дать обьяснения общему собранию. Эти обьяснения являются
главной формой коммунарского дисциплинарного влияния.
Вопрос поведения решается главным образом в ходе междуотрядного
соцсоревнования#6. Оно проводится очень давно. Каждая провинность
учитывается, и на конец месяца определяются первый и отстающий отряды.
Передовой отряд владеет коммунарским знаменем. Но, не считая достаточно
чисто общественной формы воздействия, к коммунарам допускаются и чисто
внешние меры, когда нужно восстановить реальные интересы коллектива.
Наказания в коммуне применяются очень редко, не обращая внимания на то,
что большая часть коммунаров в коммуне недавно. Способствует этому общий
тон коммуны, очень большая нагрузка и необычайно сознательное,
напряженное, боевое отношение ко всем вопросам коммунарской жизни: заводу,
промфинплану, бригадному плану, браку, школе, дисциплине.
Всю коммунарскую жизнь и работу организует комсомольская организация,
которая состоит из 200 человек. Комсомольский коллектив делится на 4
цеховых ячейки. Пионерская организация охватывает 100 коммунаров.


3

Работая на заводе, коммунары получают зарплату по подрядному расчету.
Работая 4 часа в день, коммунар в месяц зарабатывает от 20 до 200 рублей.
Из своего заработка коммунар оплачивает свое содержание за прошедший
месяц. В том случае, когда его зарплаты для полного расчета не хватает,
коммунар расплачивается лишь частью необходимых денег, недостаток же
покрывается производственной прибылью. Содержание школы и культурных
учреждений коммуны также идет за счет дохода, который дает производство
(обычно коммунару приходится платить 60-70 рублей в месяц). Оставшаяся
часть зарплаты делится на две равные части. Одна вносится на
сберегательную книжку коммунара, и ее он не может полусить до выхода из
коммуны, другая - выдается ему на руки, и на эти деньги он может купить
что хочет (кроме спиртных напитков и одежды).
Финансовое положение коммуны сейчас хорошее. Годовой промфинплан завода
7 тысяч машин - это 3,5 миллиона рублей, не считая дополнительной
продукции производства. Эта программа дает возможность рассчитывать доход
за год до 1 миллиона рублей#7, готовое же содержание коммуны составляет
400 тысяч рублей и в значительной мере покрывается заработком коммунаров.
Все вышесказанное дает возможность коммуне бодро смотреть вперед. Уже
разработан план нового расширения коммуны до 600 человек. Строится новый
завод, где будут производиться фотоаппараты типа "Лейка". Это расширение
можно будет сделать к осени 1933 г.


КОНСТИТУЦИЯ СТРАНЫ ФЭД

На общих собраниях коммуны им. Ф.Э.Дзержинского, в органах комсомола и
самоуправления, в быту и практике в течение пятилетней работы коммуны
выработались правила и нормы, которые составляют как бы неписаную нашу
конституцию, они определяют весь распорядок и ход жизни в коммуне.
Основные из них состоят в следующем.
Каждый вновь прибывший в коммуну товарищ вплоть до особого
постановления совета командиров не имеет звания коммунара и считается
воспитанником коммуны. Воспитанник по прибытии в коммуне не может быть
допущен в спальни и на работу до осмотра его врачом, купания в бане и
получения свежего белья и коммунарской одежды.
Воспитанник вступает в отряд коммунаров, и командир отряда должен
немедленно назначить к нему одного из старых коммунаров для ознакомления
его с коммуной, правилами коммунарской жизни и для помощи новичку на
первое время. Независимо от этого, бюро комсомольского коллектива в свою
очередь назначает к новичку товарища для руководства его поведением до
получения новичком звания коммунара, для наблюдения за его первоначальным
ростом в коммуне и его развитием.
Воспитанник, в отличие от коммунара, может уходить из коммуны только с
письменным отпуском; он может получать деньги на руки из своего заработка
каждый раз только с разрешения совета командиров; он не имеет права
заходить в спальни в течение дня без письменного разрешения; он не может
быть избран ни в один орган коммунарского самоуправления и не может быть
членом сторожевого отряда в коммуне.
Однако в общем собрании коммунаров воспитанник участвует с правом
решающего голоса.
Совет командиров или бюро комсомольского коллектива имеет право
перевести в воспитанники товарища, уже имеющего звание коммунара, за
проступки, лишающие его доверия коммунаров, за грубое нарушение интересов
коммуны, за всякий поступок, позорящий коммуну и звание коммунара.
Коммунар имеет право уходить в отпуск в свое свободное время, но должен
предварительно доложить об этом начальнику коммуны, или его помощнику, или
ССК (секретарь совета командиров). Уход в отпуск без такого доклада
считается самовольным оставлением коммуны.
На производстве, в быту, в школе, во всех видах работы и в поручениях
начальника коммуны, его помощника, преподователей, мастеров и начальника
завода, ССК, своего командира и его помощника каждый коммунар должен быть
всегда исполнительным и точным, он должен всегда строго и точно выполнять
правила коммуны и в каждом деле прежде всего отстаивать и наблюдать
интересы всей коммуны, а потом уже свои собственные или отдельных
товарищей. Всякое приказание, законно изданное, коммунар должен немедленно
выполнить, в знак чего, получая приказание, должен салютовать и отвечать
"есть".
Получая на заводе зарплату, коммунар обязан вносить ежемесячно
определенную часть ее за свое содержание в коммуне; половину остатка
вносить в сберкассу на свое имя до окончания коммуны, а оставшиеся деньги,
как карманные, он может расходовать по своему усмотрению, исключая покупку
вина или покупку одежды, нарушающей коммунарскую форму.
Общее собрание коммунаров собирается каждый вечер, после второго ужина,
в клубе коммуны. Присутствие всех коммунаров и воспитанников на собрании
ообязательно. Председательствует на общем собрании секретарь совета
командиров или его заместитель.
Собрание начинается рапортом всех командиров дежурному командиру.
Немедленно после рапортов председатель собрания должен предложить слово
всем отмеченным в рапорте, как нарушившим дисциплину.
Каждыйй коммунар можеь возбудить на общем собрании любой вопрос, но
обсуждение его может быть поставлено или не поставлено председателем,
передано совету командиров или другой организации.
Ведению общего собрания подлежат все вопросы коммунарской жизни, его
решения считаются окончательными и могут быть изменены только правлением
коммуны.
Общее собрание имеет право накладывать на коммунаров в случае особенно
тяжелых поступков взыскания: лишение отпусков, лишение звание коммунара,
лишение карманных денег, выговоры, замечания, дополнительные работы,
снятие с работы и с производства, снятие с командирской работы, наконец,
ходатайствовать об увольнении из коммуны перед правлением.
Все коммунары делятся на отряды. Число отрядов и число коммунаров в
каждом отряде, а также вопрос о принципе подбора коммунаров в отряде
решается общим собранием по представлению совета командиров.
Отряду предоставляется несколько или одна спальня с точным по числу
членов отряда количеством постелей и шкафов.
Отрядом командует командир отрядв, у которого может быть один или
несколько помощников. В каждой спальне должен быть один помощник на правах
старшего по спальне.
Командир отряда избирается на шесть месяцев на общем собрании
коммунаров (на специальном общем собрании). Каждый отряд выдвигает своего
кандидата в командиры отряда.
Помощники командиров избираются советом командиров из состава отряда по
представлению командира отряда на срок, равный сроку выбора командиров.
В случае надобности совет командиров имеет право отстранить командира
от командования отрядом и избрать на его место другого коммунара с
последующим утвержденем жтого на общем собрании коммунаров.
Командир отряда имеет право приказания в отряде в течение рабочего дня
в школе, в спальне, в быту. Он отвечает за дисциплину в отряде, за чистоту
спален, классов, постелей, одежды, лица, рук, за проветривание помещений и
за сохранность оборудования спален и классов.
Он заботится об отряде, следит, чтобы все полагающееся отряду было
выдано в срок и нормального качества, представляет все требовательные
списки по заказу хозяйственной части.
Он назначает в совете командиров на работу коммунаров и воспитанников.
Каждый командир состоит членом совета командиров. Каждый день он обязан
сдавать рапорт дежурному командиру. В начале месяца командир должен
составить распределение труда коммунаров по общей уборке6 в течение месяца
следить за правильным выполнением этого распределения. Он должен наблюдать
за поведением отдельных коммунаров, беседовать с ними в случае их ошибок,
следить за успехами их в школе и помгать им не отставать путем личной
помощи или назначения отдельных старших товарищей из отряда для оказания
помощи.
Отряд, если он не избран по принципу школьной группы, отвечает за
определенный класс, его чистоту и сохранность оборудования.
На производстве все коммунары разделяются на бригады согласно
производственной расстановке коммунаров. Бригада обьединяет коммунаров,
работающих на определенной группе станков в первую и вторую смену.
Бригада выделяет из своей среды бригадриа, согласовывая его избрание с
администрацией завода. Бригадир является руководителем бригады на
производстве в области порядка и дисциплины.
Группой бригад на определенном производственном участке завода
руководит командир группы, избираемый на тех же основаниях, как и
командиры отрядов. Он учавствует в совете командиров и сдает ежедневные
рапорты на общих основаниях.
Командир группы отвечает за работу группы, и прежде всего за выполнение
промфинплана.
Командир отряда и командир группы не освобождаются от производственной
и школьной работы и несут свои обязанности дополнительно и бесплатно.
На каждый месяц совет командиров избирает сторожевой отряд с отдельным
командиром.
В совете командиров кроме избранных командиров входят с правом
решающего голоса: начальник коммуны, помначальника коммуны, начальник
хозяйственной части, начальник завода, врач, секретарь комсомольского
коллектива, члены правления коммуны.
Председательствует в совете командиров секретарь совета (ССК),
избираемый общим собранием коммунаров вместе с командирами на шесть
месяцев.
Совет командиров является главным руководящим органом коммунарского
самоуправления, и все остальные органы обязаны перед советом отчетом и
руководятся его указаниями и постановлениями.
Секретарь совета командиров освобождается от работы на производстве и
получает зарплату, равную его среднему заработку на производстве в
момент его выборов.
ССК обязан проводить в исполнение все постановления совета командиров,
наблюдать за работой дежурных командиров% издавать приказы от имени
совета командиров и учавствовать в решении всех текущих вопросов вместе с
начальником коммуны. (С) СК имеет право единолично накладывать взыскания и
давать отпуска коммунарам и воспитанникам, посещать уроки всех курсов,
имеет право приказания в течение дня. Все командиры отрядов и бригад
дежурят по коммуне по порядку номеров своих отрядов, по двое каждый день.
Дежурный командир (ДК) на день своего дежурства освобождается от работы на
заводе и получает зарплату в размере среднего дневного за данный месяц. ДК
ведет весь рабочий день коммуны. ДК поднимает коммуну в 6 часов утра,
принимает рапорт ДЧСК (дежурного члена санитарной комиссии) о проведенной
уборке коммуны, проводит проверку коммунаров, дает распоряжение о сигналах
"на работу", "кончай работу", "в столовую", "на рапорта", "в клуб" и т.д.
Он следит за своевременным приготовлением пищи, в столовой наблюдает за
порядком, за правильным распределением пищи и ее подачей на столы.
ДК наблюдает за поведением коммунаров в течение дня, принимает гостей и
делегации, наблюдает за порядком вечером в клубах и в классных помещениях,
принимает рапорты командиров отряда и отдает рапорт начальнику коммуны или
его помощнику о прошедшем дне.
Все распоряжения ДК должны беспрекословно выполняться всеми
коммунарами. Он имеет право снять с работы, с классной группы и удалить из
столовой, клуба и другого помещения коммунара, нарушающего порядок и не
подчиняющегося его приказаниям. ДК должен всегда находиться в парадной
форме и иметь на левом рукаве красную повязку.
Санитарная комиссия в составе семи членов. Она устанавливает правила
поддержания чистоты в коммуне, чистоты одежды и тела коммунаров, порядок
уборки, порядок смены белья и пользования баней, делает выводы о
санитарном состоянии целых отрядов, отдельных коммунаров и помещений в
коммуне. Все члены санкомиссии дежурят по очереди в течение одного
рабочего дня. Дежурный член санитарной комиссии свое дежурство проводит
вместе с ДК и является главным его помощником.
ДЧСК принимает утреннюю уборку коммуны и классов после конца занятий
каждой смены, принимает станки после конца работы, наблюдает за
сохранением чистоты в коммуне, в столовой, отдает вечером обычный рапорт
ДК. ДЧСК носит повязку на левой руке с красным крестом. Утренняя уборка
коммуны распределяется в совете командиров на месяц вперед между отрядами
коммунаров; распределение ее между членами отряда производится самим
отрядом.
Столовая комиссия избирается общим собранием коммунаров в составе трех
коммунаров вместе с советом командиров сроком на шесть месяцев.
Столовая комиссия вместе с начальником хозяйственной части
устанавливает сметы расходов на пищу, устанавливает меню на каждый день,
следит за его выполнением. Руководство свое столовая комиссия проводитт
через каждый месяц. Старшая хозяйка освобождается от работы на
производстве и получает зарплату по среднему сдельному за прошлый месяц.
На обязанности старшей хозяйки лежит: наблюдать за правильным
получением продуктов на кухне, правильным их использованием и за выдачей
пищи в столовую.
Каждый коммунар должен приходить в столовую в свою смену и занимать
принадлежащее ему место, ожидая, пока ему подадут пищу.
Хозяйственная комиссия избирается общим собранием коммунаров вместе с
советом командиров сроком на шесть месяцев в составе трех командиров.
Хозкомиссия вместе с начальником хозчасти, комендантом и кастеляншей ведет
учет и ведает заготовлением и распределением одежды коммунаров, следит за
правильностью ее носки и вынесением в расход. Она ведет учет мебели в
коммуне, ведает ее распределением в помещениях коммуны, ее целостью и
сохранностью, вовремя отдает ее в ремонт или чистку.
Клубный совет, ведающий всей клубной самодеятельной работой, избирается
общим собранием на шесть месяцев в составе пяти коммунаров. На каждый день
клубный совет выделяет дежурного члена клубного совета, на обязанности
которого лежит наблюдение за дневным течением клубной работы и отдача
рапорта вечером ДК.
Оркестр выделен из ведения клубного совета и непосредственно
подчиняется совету командиров. В оркестр коммуны входят по своему
добровольному желанию, но, один раз записавшись в оркестр, коммунар не
имеет права оставить его до своего выхода из коммуны. Во главе оркестра
стоит командир оркестра, который отвечает за дисциплину в оркестре, за
исправность инструментов, за порядок в музыкальной комнате и помогает
капельмейстеру в его учебной и концертной работе.
Штаб соцсоревнования избирается общим собранием коммунаров сроком на
шесть месяцев в составе трех лиц. Штаб соцсоревнования вырабатывает нормы
измерения успехов соцсоревнования по школе, быту и дисциплине и в
постоянном согласовании с педагогическим советом, учетным аппаратом
производства и советом командиров ведет учет показателей по всем линиям
соцсоревнования, отображает их на специальной диаграмме, вырабатывает
модусы премирования и список премируемых лиц и представляет их в правление
коммуны. Лучшие отряды по быту и школе в порядке премирования получают
одно из двух коммунарских знамен. Первого числа каждого месяца
заканчивается цикл премирования и передача знамен.


ПРОГРАММА УЧЕТНОГО ОТДЕЛА ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ЧАСТИ КОММУНЫ ИМ Ф.Э.ДЗЕРЖИНСКОГО

1. Вести аккуратно карточки всех коммунаров, записывать своевременно (и не
позже, чем через три дня) вновь прибывших и отмечать на карточках в такой
же срок выбывших коммунаров, заполняя графы, какие следует.
2. В течение каждого месяца составлять и вносить в
карточки-характеристики коммунаров не менее, как 40 человек, пользуясь для
этого данными учета и затребывая отдельные отзывы от преподавателей и
начальника педчасти.
3. Некоторую часть их этих 40 характеристик делать во второй раз, для
тех коммунаров, которые уже имеют характеристики, отмечая изменения в
характере и поведении.
4. В карточках коммунаров за каждый месяц отмечать средний балл#1,
число полученных замечаний#2 и заработок на производстве и в школе.
Примечание. Если карточки не хватает, ввести вкладочные листики.
5. Вести списочный или карточный учет распределения коммунаров по
курсам#3, бригадам, спальням, отрядам. Желательно ввести такую форму
учета, чтобы можно было иметь историю передвижения каждого коммунара в
течение его пребывания в коммуне. Этот учет можно делать отдельно от
карточек.
6. В течение трех месяцев восстановить историю каждого коммунара в деле
его участия в активе, собрав сведения путем опроса или просмотра старых
документов коммуны; отметить, сколько раз и когда был командиром
какого-либо отряда или членом другого органа самоуправления.
7. Вести карточный или списочный учет распределения коммунаров по полу,
возрасту, социальному происхождению, стажу по коммуне и пр.
8. Вести регулярный учет дисциплинарных взысканий и замечаний и
выдавать командирам записки об этом.
9. Вести учет успешности каждого коммунара по группам школы, выводя
один раз в месяц средние баллы и составляя для обьявления в коммуне
списки в порядке успеваемости.
10. Время от времени составлять графики успешности по отрядам.
11. Вести учет свободных мест в коммуне с указанием отряда и спальни.
12. Иметь план спален и план расстановки кроватей в каждой спальне с
указанием, кому они принадлежат.
13. Составлять сводки по отдельным заданиям в случае надобности.


ПАМЯТНИК ФЕЛИКСУ

9 апреля 1927 г. коллегия ГПУ УССР постановила ознаменовать память
Ф.Э.Дзержинского открытием детской трудовой коммуны его имени.
29 д е к а б р я 1927 г. в в е л и к о л е п н о п о с т р о е н
н ы й и о б о р у д о в а н н ы й д о м к о м м у н ы в о ш л и
п е р в ы е к о м м у н а р ы . Их было 50 человек из колонии им.
Горького
(среди них 10 девочек). Возраст коммунаров 12-15 лет; с них еще не сошли
последние корки беспризорности.
О б о р у д о в а н н а я н а д о б р о в о л ь н ы е о т ч и с л
е н и я ч е к и с т о в , коммуна на первых порах была лишена еще
многого: серьезного производственного оборудования, запаса материалов и
инструментов, оборотного капитала и, наконец, производственного лица и
плана. Первые месяцы ушли на освоение этого оборудования, на первые
производственные достижения коммунаров.
Но тогда обнаружились другие важные недостатки нашего производства. Для
успешного развертывания производства немобходимо ввести разделение труда,
некоторое подобие поточности. На пути ко всему этому были препятствия не
только технические. В известной мере можно было опасаться педагогических
убытков работы на одной детали. Чрезвычайно узкая квалификация коммунара
никак не могла входить в нашу воспитательную программу. 1929 год был
наполнен довольно мучительными поисками решения этих проблем.
К э т о м у в р е м е н и к о л л е к т и в к о м м у н а р о в
д о с т и г 1 5 0 ч е л о в е к . Пополнение приходило почти и с к л
ю ч и т е л ь н о с у л и ц ы . То обстоятельство, что это пополнение
вливалось небольшими долями, позволило нам к концу 1929 г. и м е т ь ч
р е з в ы ч а й н о с б и т ы й , д р у ж н ы й и д и с ц и п л и н и
р о в а н н ы й к о л л е к т и в , в ы р а б о т а в ш и й и з а к р е
п и в ш и й в т р а д и ц и я х о ч е н ь с т о й к и е и л ю б о п
ы т н ы е ф о р м ы н а ш е г о б ы т а и у п р а в л е н и я . В
этих формах были удачно отражены все важнейшие директивы партии и
Советской власти в вопросах организации и управления, е д и н о н а ч а л
и е , б о р ь б а с о б е з л и ч к о й , о т в е т с т в е н н о с т
ь и к о н т р о л ь , с о з н а т е л ь н а я д и с ц и п л и н а .
Формы коммунарского самоуправления до сих пор существуют почти не
измененными с 1928 г.
Все коммунары делятся на отряды. Отряд - это группа коммунаров от 10 до
20 человек, имеющих общий участок на производстве, общие спальни, столы в
столовой, общий гардероб и т.д. Во главе отряда - командир, избираемый на
6 месяцев и являющийся уполномоченным общего собрания. Обычай, который
постепенно приобрел в коммуне право закона, говорит, что на вторые 6
месяцев командир не может быть избран. Это позволяет коммуне в с е г д а
р а с ш и р я т ь с в о й а к т и в и всегда иметь в отряде сильную
группу ребят, уже бывших командирами и в значительной мере ограничивающих
"власть" командира.
Эта система, соединенная с о ф и ц и а л ь н ы м о т ч е т о м всех
органов и лиц в коммуне перед общим собранием или советом командиров,
позволила нам добиться к р е п к о й д и с ц и п л и н ы , связанной в
то же впемя с большой, бьющей в глаза бодростью и мажорностью общего тона
в коммуне.
По мере того как подрастали и совершенствовались в работе коммунары,
они чувствовали себя в силах зарабатывать средства на содержание коммуны.
Поэтому они охотно пошли на реорганизацию производства, на небольшие
сбережения, и мы усовершенствовали деревообделочную фабрику и открыли
медноарматурную мастерскую. В обеих мастерских мы ввели р а з д е л е н и
е т р у д а . На производстве была введена з а р п л а т а ,
значительно повысившая производительность труда коммунаров.
В это же время коммуна сделала еще один важный бросок вперед. По линии
общеобразовательной учебы коммуна до сих пор имела несколько групп
трудовой школы. В 1930 г. нам удалось открыть свой собственный р а б ф а
к в с и с т е м е Х а р ь к о в с к о г о м а ш и н о с т р о и т е л
ь н о г о и н с т и т у т а . Это позволило нам несколько повысить свой
собственный средний возраст коммунаров, повысить общую значимость коммуны
для коммунаров. Т е п е р ь м ы п о л у ч и л и в о з м о ж н о с т
ь д а в а т ь в с е м к о м м у н а р а м с р е д н е е о б р а з
о в а н и е и д а ж е в ы п у с к а т ь и х в о в т у з .
В настоящее время коммуна уже заканчивает третий год своего
хозрасчетного существования. Материальные дела коммуны пошли настолько
хорошо, что в апреле 1931 г. был поставлен вопрос о постройке нового
завода, новых корпусов для спален и р а с ш и р е н и и к о м м у н ы
в д в о е .
Трехлетний опыт коммуны по организации подходящего для коммунаров
производства не пропал даром. Теперь и правление коммуны, и коммунарская
общественность знали, что им нужно. С помощью чекистов коммунары поэтому
смогли построить действительно о б р а з ц о в ы й з а в о д -
образцовый не только в условиях детского воспитательного учреждения.
Был построен з а в о д р у ч н ы х э л е к т р о с в е р л и л о
к с расчетом на дальнейшее развертывание его в завод электроинструмента.
Завод построен и оборудован лучшими советскими и заграничными станками.
С постройкой этого завода коммуна приобрела чрезвычайно м о щ н ы е у
с и л и т е л и в о с п и т а т е л ь н о г о п р о ц е с с а .
Работа на высокачественных станках способствовала не только повышению к в
а л и ф и к а ц и и к о м м у н а р а , н о и п о д г о т о в к е е г
о к р а б о т е н а с о в р е м е н н о м с о в е т с к о м з а
в о д е . Завод электросверлилок дал нам широкую гамму технологических
условий. У нас имеется работа на станках токарных, револьверных,
зуборезных, фрезерных, шлифовальных, сверлильных, работа формовочная,
инструментальная, работа по ремонту моторов со всеми их деталями, и,
наконец, очень важная работа по сборке. В с е э т и р а б о т ы т р е
б у ю т б о л ь ш о й т о ч н о с т и и с в я з а н ы с о р г а н
и з а ц и е й с л о ж н о г о у ч е т а и к о н т р о л я .
Давая высокую к в а л и ф и к а ц и ю коммунарам, з а в о д д а е
т в с е м у к о л л е к т и в у в о з м о ж н о с т ь у п р а в л я
т ь с л о ж н ы м п р о и з в о д с т в о м , в миниатюре
представляющем все проблемы и задачи заводского управления.
То обстоятельство, что завод производит электросверлилку, до сих пор
экспортируемую из-за границы, сообщает всей работе коммуны очень большую
п о л и т и ч е с к у ю з н а ч и м о с т ь и позволяет воспитанникам
коммуны проявлять действительное участие в борьбе за экономическую
независимость страны. О д н о с о з н а н и е т а к о г о у ч а с т
и я к о л л е к т и в а я в л я е т с я о ч е н ь б л а г о п р и
я т н ы м в о с п и т а т е л ь н ы м у с л о в и е м .
Завод и новые корпуса спален были закончены в ноябре 1931 г. Работа на
заводе начала развертываться. Большое пополнение, которое пришло в коммуну
в это время, сплошь состояло из беспризорных прямо с улицы - людей не
только неквалифицированных, но вообще не привыкших ни к какой работе.
Некотрое время ушло на первоначальное их дисциплинирование. Даже и сейчас,
когда с того времени прошел целый год, коммуна еще ощущает следы большого
прилива "новых" (на 150 старых коммунаров принято с улицы 190).
Нужно было время, чтобы из такого материала создать настоящего
коммунара, с п о с о б н о г о п о н и м а т ь с в о е м е с т о в
к о л л е к т и в е и с п о с о б н о г о с в о и и н т е р е с ы в
и д е т ь в п р о я в л е н и я х к о л л е к т и в а .
Сейчас коммуна живет полной жизнью. З а в о д р а б о т а е т с п
о л н о й н а г р у з к о й , д а в н о д о с т и г н у в п р о е к
т н о г о в ы п у с к а 1 т ы с я ч и м а ш и н в м е с я ц . К о
н с т р у и р у ю т с я и н а ч и н а ю т в ы п у с к а т ь с я н о в ы
е м о д е л и э л е к т р о и н с т р у м е н т а . К о м м у н а
у ж е п р и с у п и л а к п о с т р о й к е з а в о д а ф о т о а п
п а р а т о в т и п а " Л е й к а ". И н и ц и а т и в о й , з а б о т
о й , р у к о в о д с т в о м и л ю б о в ь ю к о л л е к т и в а у
к р а и н с к и х ч е к и с т о в с о з д а н п р е к р а с н ы й п
а м я т н и к ж е л е з н о м у Ф е л и к с у . Не мрамор, не бронза
- живая поросль новых людей, идущих в большую, прекрасную жизнь!