Том 8. ч 3

С. А. КАЛАБАЛИНУ


15 августа 1938, Москва
Дорогой, милый, родной Семен!
Что мне не повезло, это куда ни шло, но и ты связался с моим
невезением, и тебе хлопоты и беспокойство и, может быть, даже
разочарование. Я уже собирался на днях выезжать, достал нужное
разрешение (довольно длинная штука), случилась большая
неприятность: среди бела дня на одной из главных улиц, без
всякого предупреждения со стороны судьбы, без всякого
предчувствия я грохнулся в обморок прямо на трамвайной
остановке. Кто-то со мной возился, сбежались мильтоны, погрузили
меня в машину и привезли домой в состоянии довольно мерзком,
мерзком, главным образом потому, что оно было прежде всего
глубоко безразлично: умирать или не умирать - все равно.
Хотелось только одного, чтобы никто не говорил громко. Домашние
мои, конечно, всполошились, всполошили Союз, и возле меня
завертелись целых четыре врача. Это произошло 10 августа.
Разговоры со мной ведутся... тяжелые. Запретили писать,
читать, играть в шахматы, волноваться. Сейчас пишу тебе
украдкой, только потому, что на минутку остался один дома. Я,
правда, не лежу, но состояние возмутительное. Через 5 дней еду
лечиться здесь под Москвой. покой, электричество и вода в разных
видах. Признали у меня тяжелое переутомление мозговых сосудов -
все на нервной почве, хотя, как ты знаешь, я очень редко
нервничало. Хуже всего то, что пугают Галю: такие обмороки,
говорят, не должны повторяться, это звучит отвратительно.
Я понимаю, голубок, что тебе неприятно и досадно:
приготовился к гостю, а гость какие-то дамские обмороки
закатывает. Но что я могу поделать? Мое положение еще
неприятнее, я хочу, чтобы ты мне посочувствовал.
Сейчас я утверждаю дома, что после санатория я поеду все-таки
к тебе, но и сам себе не верю, и никто этому не верит. Врачи
требуют, чтобы я никуда далеко от врачей-специалистов не
удалялся надолго. Между прочим, в глаза они утверждают, что
ничего особенно опасного нет, что нужно только аккуратно
подлечиться и ничего не делать, но тут же они прибавляют слова
далеко не утешительные: не забывайте, что Вам уже 50 лет.
Все-таки меня больше всего беспокоит, что я подвел тебя и
вместе с тобой, наверное, еще несколько человек. Моральные твои
страдания... что я могу поделать, страдай, по дружбе ты мне это
недоразумение простишь, но ведь ты влез в материальные расходы.
Если ты хочешь хоть немного меня успокоить и порадовать, сделай
дружескую милость: сообщи, сколько ты истратил денег на разные
подготовки. Очень тебя прошу об этом.
Осень для меня вообще погибла, на это приходится махнуть
рукой. Но весной, я уверен, даже врачи посоветуют мне поехать к
тебе, ведь к тому времени все их процедуры должны вернуть мне
нормальное состояние. Сейчас, между прочим, я чувствую себя
очень неважно: пусто в голове,


досадно и как-то неприятно легко возле сердца и, кроме того,
стал злой, страшно со мной разговаривать.
Прости, дорогой, да, собственно говоря, старость штука
непростительная. Поцелуй своих и передай горячий привет и
извинения. Пиши по московскому адресу, передадут.
Твой А. Макаренко



С. П. ВЕЛЬЯМИНОВОЙ


15 августа 1938, Москва
Уважаемая тов. Вельяминова!
Гослитиздат переслал мне Ваше письмо с приложением
материалов по женскому вопросу, который, между прочим,
благополучно сущестсвует и у нас.
Все, что вы говорите по этому вопросу, очень меня занимает, и
притом очень давно. Почти со всеми Вашими положениями я
согласен, но для меня далеко не так ясно, что нужно делать. Я не
очень верю в силу агитации по этому вопросу, если агитация не
поддержана какими-то более могучими средствами, главным образом
экономикой. В частности, я не очень верю в агитацию среди
мужчин.
Во всяком случае, я очень буду рад встретиться с Вами и
поговорить. Если Вам не трудно, позвоните мне по телефону
В-1-78-96, лучше звонить поздно вечером, после двенадцати. В
Вашем письме нет номера Вашего телефона, поэтому я не могу
сейчас позвонить Вам.
Привет.
А. Макаренко



Н. Д. СОКОЛОВОЙ


15 августа 1938, Москва
Уважаемая Наталья Дмитриевна!
Напишите, как живете. Я за последние месяцы много работал,
путешествовал, болел, лечился, совершенно выбился из переписки.
Сейчас немного успокоилась обстановка, я нашел все Ваши письма,
на которые отвечать поздно. Но Вашга карточка в хорошем
состоянии, Вы не беспокойтесь.
И не обижайтесь. Я о Вас много думаю и хорошо помню Ваше
первое письмо. Очень прошу, напишите, как у Вас дела и как с
настроением. Не думайте, пожайлуста, что мне нужны жизненные
материалы, я в них как раз не нуждаюсь, а по-человечески Вы меня
очень интересуете, и я от самой настоящей и горячей души желаю
Вам счастья.
Напишите, серьезно!
Привет.




А. М. ДОЛЕНГО


15 августа 1938, Москва
Уважаемый тов. Доленго!
На днях я получил Ваше письмо - открытку и пьесу. К
сожалению, в ближайшие дни я не могу заняться Вашей работой, так
как у меня много другой работы, и литературной, и
консультационной, а Вы не предупредили меня о намерении прислать
пьесу. Во всяком случае к 25 числу я расчитываю прочитать и
сообщить Вам мое мнение.
Бригады имени А. М. Горького еще нет и в скором времени,
вероятно, не будет. О причинах распостраняться долго.
Привет.



Л. Н. РАЗУМОВОЙ


16 августа 1938, Москва
Милая Лидия Никитична!
Простите, что немного запаздываю с ответом, есть кое-какие
уважительные причины. Очень благодарю Вас за две записки, из
которых прежде всего видно, что человек Вы душевный и хороший.
нужно еще, чтобы Вы были и человеком счастливым, это буквально в
моих интересах - у счастливых родителей всегда хорошие дети.
Кажется, Вы и есть счастливый человек, по крайней мере в
Ваших письмах, несмотря на маленькое брюзжание, видно и хорошее
настроение, и оптимистическая душа. И специальность у Вас
прекрасная, ужасно люблю бухгалтеров и до сих пор мечтаю: может
быть, когда-нибудь сделаюсь бухгалтером.
Снова сомневаюсь, получите ли Вы это письмо. Очевидно, в
Вашем характере есть некоторая неопределенность, она сильно
отражается в письмах. Написали Вы, что с 10 по 24 августа Ваша
душа будет в Крыму, а потом написано, что 24-го выезжаете в
Крым. Я так и постарался понятль, что 24 августа выезжает в Крым
Ваше тело. В известной мере я был бы удовлетворен, если бы мое
письмо было получено Вашим телом, передача письма душе - дело,
так сказать, техническое. Но меня смущает, почему Ваша душа
будет в Крыму только с 10 августа. Душа - это такая легковесная
штука, что ее можно отправить в Крым и раньше. Почему пересылка
души произойдет только 10 августа? Неужели Вы умеете так точно
расправляться со своей мечтой: начинаю мечтать о Крыме с 10
часов утра 10 августа? Одним словом, я боюсь, как бы Ваше тело
не увязалось с душой в этот самый Крым тоже 10 августа.
Впрочем, при всяком условии я боюсь, что ни Магомет, ни гора
не в состоянии будут организовать нашу встречу. Недавно я
свалился в обморок, прямо на улице, в обьятия милиционера.
Случай сам по себе пустяковый, но он передал в руки врачей
большую власть, врачи отправляют меня лечиться, здесь под
Москвой, в специальном медицинском учреждении.


Приходится ехать, и уезжаю я 25 августа часа в 2 дня. Буду там
до 25 сентября, а потом придется еще куда-то ездить, ибо врачи
поставили себе очень смешную цель: добиться, чтобы второго
обморока у меня не было. Все это чепуха, я чрезвычайно здоров,
только уморился. Но из-за них повидаться нам придется не скоро,
а я очень хору.
Страшно благодарен Вам за приглашение остановиться у Вас.
Вероятно, это штука очень обременительная для хозяйки, и я
постеснялся бы воспользоваться приглашением. Но побывать у Вас,
познакомиться с Вашей жизнью, с Вашими наследниками - очень,
очень хочу. Как только мы с Вами снова обратимся в оседлых
людей, я обязательно приеду в Ленинград. Очень Вас прошу,
пишите, как у Вас жизнь, и дела, что видно хорошего впереди.
Буду очень благодарен Вам за письма. Писать можно по старому
адресу, мне передадут.
Крепко жму Вашу руку и желаю счастья в Крыму.



Ф. А. ДЫБИНОЙ


16 августа 1938
Милая, застенчивая Фрида, здравствуйте!
Что Вы - замечательная, я уже в этом не сомневаюсь. Правда,
Вам не следовало бы об этом говорить, но, кажется, Вы не из тех,
кого можно испортить.
Спасибо за письмо. Вы даже представить себе не можете, как
оно поэтично. И если бы Вы спросили меня, чего я хочу, я ответил
бы прямо: пишите мне длинные-предлинные письма. Я сейчас очень
много читаю рукописей, главным образом начинающих писателей
(бывает и старых), но только Ваше письмо доставило мне истинное
художественное наслаждение. Видите, я тоже умею радоваться!
Очень хочется поехать в Ростов-Дон посмотреть на Вас, на вашу
маму, на Наташу, на младшую сестру. Мне не хочется видеть только
этого вашего... Михаила. Честное слово, это нехороший человек.
Как он смеет говорить вам такие слова: "Ни одному твоему слову
не верю". Пусть он там летчик и даже герой, а все-таки таких
слов он говорить не должен.
Ведь даже из письма вашего видно, можно вам верить или
нельзя. А он ведь видел Вас... живую и такое позволяет себе
говорить Вам. Я убежден, что он принадлежит к людям толстокожим,
досадно ужасно, что он получил на вас какие-то права.
Очень досадно! Вы должны найти себе друга нежного и
мужественного. Говорить Вам "Ни одному слову не верю" - это
прежде всего не мужественно. Наверное, вы хороши, и его терзает
мелкая будничная ревность. Ну, хорошо, пускай себе и мучится по
секрету, а зачем выбалтывать такие вещи?
Что же, приняты Вы в институт? В педагогический? Вот мне
кажется почему-то, что вы для этого института не подходите. А
впрочем, все равно, в каком вы будете институте. Видно, что вы
поэт. Где бы вы ни учи-


лись, вы все равно будете поэтом. Только вы немножко
полениваетесь. Над стихом нужно много работать. У вас в
последнем стихотворении есть такие рифмы, как "чехарду" и
"войну", есть слабые строчки: "как один, отказались все быть"
или "солнце ярче лишь стало светить". А есть и замечательные
строчки, которые радуют искренней и глубокой духовной силой. Я
думаю, однако, что из вас выйдет не поэт-поэт, а поэт-прозаик.
Со временем у вас будет получаться замечательная проза, только
теперь еще рано. В 19 лет не может быть хорошая проза. Вы должны
больше читать, особенно стихи, больше и смелее жить, больше
смеяться и не должны позволять говорить вам такие слова, как
говорит Михаил. За такие слова всякий должен получать высшую
меру, т. е. изгоняться из вашего сердца навсегда.
Если это правило соблюдаться не будет, не выйдет из вас
поэта, так и знайте.
Это очень важно для вас, не расплескать, не раздарить вашу
хорошую, искреннюю силу. Ох, боюсь я педагогических институтов,
очень боюсь, будьте, пожалуйста, осторожнее с ними. Во всяком
случае не влюбляйтесь в педагога. Это невыносимо скучно:
мужчина-педагог!
Очень прошу: напишите очень подробное письмо. О себе,
конечно.
На днях я еду лечиться: меня угораздило на днях свалиться на
улице в обморок!!
Это врачи называют переутомлением. Враки, какое там
переутомление, но лечиться все-таки нужно: не люблю обомороков.
Напишите. Только подробнее. Передайте привет Наташе и нашим
друзьям. Напишите, как Михаил будет себя вести. Устройте над ним
какой-нибудь... погром. И напишите, как он будет реагировать.
Привет.
А. Макаренко



А. Е. КОЛОМИЙЧЕНКО


16 августа 1938, Москва
Уважаемая тов. Коломийченко!
Пишу в расчете, что Вы уже вернулись в Истру. В конце июля
мне пришлось быть в Вашем городе. У Вас красиво и мило, страшно
хорошенькая речка и вообще интересный антураж. Сейчас многие
люди уговаривают меня перебраться в Истру и купить там дачу. Это
отчасти хороший совет: в Москве не дают ни жить, ни работать. К
последним дням я окончательно заморился: и пишу много, а еще
больше разговариваю то с родителями, то с педагогами. Боюсь, что
из моих разговоров толку будет мало, я вообще в разговоры не
верю.
Вы человек с очень оптимистическим характером. Вам кажется,
что с начала учебного года все наладится. Ох, до чего это
трудная штука - педагогика! Вы правильно обмолвились, что
педагогика есть бездна всяких вопросов. Именно - бездна.


Пишите больше о себе и о своей работе. До сих пор Вы даже не
написали, как Вас зовут. Напишите о себе подробнее, как Вам
живется, какая у Вас семья, как идет школа, вообще обо всем.
Если буду в Истре, уже обязательно Вас найду. Хорошо ли
отдохнули в Черниговской? Там прекрасные места - по Десне.
Крепко жму руку
А. Макаренко



В. Н. ТЕРСКОМУ


17 августа 1938, Москва
Дорогой Виктор Николаевич!
Очень приятно было получить от тебя письмо. Я все собирался
тебе написать, но ждал более определенных решений в "Затейнике".
У них все делается невыносимо медленно, этому помогает еще
летнее время. Договоришься с одним, смотришь, он поехал на
курорт, начинаешь с другим, через десять дней его тоже нет.
Они очень хотят, чтобы ты у них работал, но люди они весьма
затхлые и очень трудно разобрать, как они представляют себе твою
работу. Одно время они так наперчились, что уверяли меня: "не
пожалеем никаких денег, жен и детей..." А потом что-то у них
лопнуло внутри, и на некоторое время они испортились.
Между нами говоря, у них очень мало затейного в самом их
активе, и они не представляют себе нынешних ребят. До сих пор у
них в головах торчат вообще мальчишки или те мальчики, которые в
нашей литературе называются пионерами и которых в природе не
существует. Пионера они не могут представить себе вне модельного
кружка, но даже и в модельном кружке этот пионер не стоит больше
самой модели. Ну... и так далее.
Я еще буду с ними разговаривать. Не хочу, чтобы ты с первого
дня нарвался на взаимное непонимание. Вероятнее всего, осенью
(когда это будет, зависит от разных курортов) они вызовут тебя
для предварительной беседы. Я тебе, конечно, напишу, если и
раньше что-нибудь выяснится более или менее определенно.
Спасибо, что сообщил кое-что о наших колониях. Степан,
значит, утихомирился в семейном очаге. При встрече, будь добр,
передай ему привет.
Да! Что такое в календаре? Это странное предприятие. Они
ввели меня в свою редколлегию и очень торжественно сообщили об
этом, но потом в течение 3 месяцев ни разу не вспомнили о моем
существовании. Наверное, у них тоже легкий маразм. А кроме того,
до Нового года еще 5 месяцев и можно не спешить.
Передай привет твоей семье. Кланяйся Тимочке и всем, кто еще
меня помнит.
Пиши.




В. М. РООТ


24 августа 1938, Москва
Вопрос главный и единственный: что называется в таком случае
катастрофой? Не в области чувств? Что обозначает это
ограничение? Я человек тупой в отношении катастроф. Хорошо знаю
две категории катастроф: смерть и подлость. Судя по тону Вашего
письма и по очаровательным и совершенно безгрешным пейзажам,
присланным Вами, ни одна из этих катастроф с Вами не произошла.
Что касается так называемых обстоятельств, то это никчемные
звери, собственно говоря, не должны портить не только
настроения, но даже аппетита.
Вы обращаетесь со мной высокомерно: пишете о катастрофе и не
говорите, в чем дело. Знаю, сейчас Вы презрительно
стригмасничали: во-первых, какое дело поэту мирному до Вас,
во-вторых, катасрофы не относятся к темам переписки незнакомых
людей.
Пожайлуста! Будьте высокомерны, Вам же хуже! Я ничего не могу
поделать. А между тем Вы даже представить себе не можете, какой
я мастер по уничтожению катастроф!
Это место Вашего письма произвело на меня очень сильное
впечатление. Все остальное потеряло вкус.
Очень хочу надеяться, что мне удастся на Вас посмотреть и
поговорить с Вами без претензий. Уверен, что невзирая ни на
какие катастрофы, наше свидание обязательно состоится. Это будет
в конце ноября или в начале декабря. Раньше не могу поехать в
Ленинград. Это потому, что я заболел самой неприличной болезнью:
почувствовал приближение старости. Одним словом, заболел и еду
лечиться. Ваши письма, если они будут написаны, мне перешлют.
Крепко жму Вашу ручку. Держите хвост трубой, а если он не
держится, тоже держите.



Н. Ф. ШЕРШНЕВУ


7 сентября 1938, Москва
Дорогой Николай!
Наконец-то ты обьявился! Давно уже знаю, что ты уехал во
Владивосток, писали ребята из Комсомольска, а чего уехал,
надолго ли, было неизвестно.
Письмо твое интересное, по письму видно, что за последнее
время ты здорово расширился и поумнел, прости за такое прямое
слово, в нем не только нет ничего обидного, а даже наоборот.
Если человек может поумнеть в 30 лет, это очень хороший признак,
прямо существенный признак!
Страшно приятно было узнать, что ты учишься. Это замечательно
и говорит о тебе тоже прекрасно...
В твоем письме точные, ловкие высказывания о литературе. Во
всем с тобой согласен. И Катаева "Хлеб", конечно, пузырчатое
явление. И вообще, никто сейчас хорошего не пишет и, вероятно,
не напишет. Поче-


му? Черт его знает почему. Думаю, что здесь не "рамки" виноваты,
а виновата война. Литература - это сугубо мирное дело. Когда все
более или менее отстоялось, стабилизировались мирные гнезда,
есть достаток и покой, можно писать, мыслить, итожить, найти
свою индивидуальность, свое слово, можно писать. Сейчас борьба,
и все нужно для борьбы, писательский организм раблотает
обязательно плохо.
Я и своими писаниями недоволен#1, и чужими. Едва ли
кто-нибудь кого-нибудь лучше. Читать ничего не советую - ничего
путного нет. "Честь" и "Флаги" сделаны наскоро. "Флаги" немного
лучше. "Честь" немного хуже, все равно это не то, что я должен
сказать и могу сказать. В истории коммуны им. Дзержинского была
своя драма, не менее острая, чем в горьковской, но об этой драме
я еще не хочу писать, подожду, пока в душе уляжется. Темы,
конечно, есть, но у меня какая-то духовная неопределенность. Я
знаю, что нужно сказать, но вопрос "как сказать?" - вопрос
чрезвычайно трудный. Способ педагогической поэмы - от первого
лица - уже не годится, а вот от третьего я никак не найду
стиля. "Честь" сделана в одном стиле, "Флаги" в другом. Сейчас
заканчиваю новый роман (для "Молодой гвардии"), может быть, в
нем поймаю стиль за хвост. Пока знаю только одно: штампованных,
стандартных вещей делать не буду.
Живу очень напряженно, много работаю, часто впустую.
Переутомился, 5 августа был обморок на улице. 10 октября еду в
Кисловодск лечиться. Дома все хорошо, но уже начинается
старость. Ты пишешь о "напоре", хорошая вещь, но "напор"
делается годами, а на годы у меня расчета нет. Одним словом, я
сделался чересчур мудрым.
Приезжали ко мне Павло#2 и Семен#3. Павло - на Самарском
гидроузле, Семен - завдетдомом на Винничине; тоже стареют.
Кажется, ты моложе всех себя чувствуешь. Про твои любовные дела
ничего не скажу. Женитьба тоже дело сомнительное.
Очень хочу с тобой повидаться. Но как? Зимой к тебе и не
доедешь.
Привет от всех наших. Целую.
Твой А. Макаренко



Л. В. КОНИСЕВИЧУ


6 октября 1938, Москва
Дорогой Леонид!
Очень милое и интересное твое письмо, но... какого черта, в
самом деле, писать его карандашом, да еще плохим! Что у Вас там
в Баку - Баилове чернил нету, что ли? Насилу дочитал без
врачебной помощи.
В письме вижу твои литературные таланты, да и умница ты, а
почему же среди всяких планов ты совершенно не упоминаешь о
литературной деятельности? Наверное, ты слышал о большом
литературном успехе вашего бакинца Ю. Крымова, который написал
"Танкер "Дербент" - читай "Красную новь" за этот год. Я уверен,
что, если бы ты захотел, ты мог бы написать лучшую повесть.
Вот если рассматривать тебя с этой стороны, то мне твой
мореходный пессимизм совсем не нравится. Конечно, трудно на
море, и неудобств


пропасть, и жену редко видишь, и время рассчитываешь от порта до
порта. Но зато там и жизни много, и людей, и пейзажей. Думаю,
что тебе не миновать литературной карьеры, а в таком случае
хорошо было бы, чтобы ты не прыгал из одной деятельности в
другую, а хорошо знал бы что-нибудь одно, чтобы потом сделать
это одно основанием для литературной работы. Вообще ты как-то
потерялся для меня с этой стороны. Читаешь ли ты книги?
Записываешь ли что-нибудь?
Очень досадно, что я тебя так давно не видел, наверное, при
встрече было бы за что тебя поругать, а меня хлебом не корми,
дай поругать пацана.
Будешь ли третьим механиком или береговым бюрократом, меня,
собственно говоря, интересует мало, а вот зароешь или не зароешь
свой литературный талант, меня это в особенности интересует. Я
знаю, ты сейчас же запищишь: у меня никакого таланта нет и
ничего у меня не выходит. Чепуха, у тебя обязательно выйдет, но
дело это трудное и само в рот не лезет.
У тебя есть много о чем писать, в ближайшем письме ты сообщи
мне, как обстоит дело с этой стороны.
Очень я счастлив, что рядом с тобой нашла свою жизнь и дорогу
Нина. Это один из твоих хороших подвигов, и за это одно можно
тебя уважать как человека сильного.
Я много работаю и в августе доработался до обморока на улице.
Милиционеры подхватили меня в обьятия и прислали домой. На
ноябрь еду лечиться в Кисловодск.
Сейчас тоже много работаю, недавно сдал в печать "Флаги на
башнях", нечто навеянное коммуной имени Дзержинского, вечная ей
память. У меня бывает много коммунаров. Вася Клюшник бывает у
нас почти ежедневно. Были харьковские актеры во главе с Клавой
Борискиной, заходят и другие. Народ все правильный, и моя
совесть не страдает.
Левка уже окончил институт, и работает в ЦАГИ. Просит меня
передать тебе привет.
Пиши, пожайлуста, только, если можно, чернилами. Привет,
кланяйся Нине Константиновне. Когда же ты будешь в Москве? И
когда перебираешься в Одессу? Может быть, и в самом деле к тебе
приеду?
А. Макаренко



С. А. И Г. К. КАЛАБАЛИНЫМ


6 октября 1938, Москва
Милые, славные Калабалины!
Я не ленив писать, но обтяжен семейством и писательской
черной работой. Все откладываю на завтра солидное какое-то
письмо, все хочется написать Вам по-настоящему. И приходит день,
и меня с утра втаскивают в какие-нибудь срочные и безусловно
никому не нужные работы, и к вечеру


я снова ни к черту не годен. А сейчас меня нагрузили в несколько
направлениях так, что и обедать не всегда удается.
Хочется очень узнать, как идет воспитание долгожданного
тезки, как идет прибавление в весе и какие черты Калабалиных уже
можно наблюдать в этом молодом гражданине СССР. Я думаю, что в
общем ему можно позавидовать. К тому времени, когда он вырастет,
в нашей стране будет на каждом квартале университет, а шелковые
галстуки будут прямо сваливаться с неба. Рассчитываю также, что
и с Гитлером мы к тому времени покончим начисто, вообще Антону
Семеновичу останется не так много забот, а будет он жить да
поживать и кормить родителей, к тому времени основательно
постаревших. Очень прошу Вас, передайте ему на каком-нибудь
Вашем языке мой привет и поздравление с благополучным открытием
жизненного плавания.
Всегда страшно жалею, что не удалось погостить у Вас, и
мечтаю, что весной или летом это мне обязательно удастся. Сейчас
решил солидно заняться починкой своей старости: с 1 ноября буду
лечиться в Кисловодске, доктора говорят, что меня очень легко
вылечить. Сентябрь провел здесь, под Москвой, в одном
медицинском застенке, но доктора недовольны: нужны ванны -
углекислые!
Несмотря на все это, много приходится работать, сейчас
особенно нагружен работой с так называемыми молодыми. Народ этот
вооружен волей и решимостью, долготерпелив и напорист, к
сожалению, не хватает только талантов - чрезвычайно существенное
обстоятельство. Поэтому боюсь, что моя работа пропадет даром.
Начал роман, который называется "Ньютоновы кольца". Роман о
человеческих недостатках и о человеческом достоинстве. Пишется
хорошо, особенно потому, что не спешу и никому его не обещал,
никто не стоит над душой, поэтому работаю как душа хочет. Галя
здорова и возится с Левкой, который тоже только что родился, уже
в качестве инженера ЦАГИ. Первые инженерские шаги, наверное, не
слишком отличаются от первых жизненных шагов твоего Антона.
На днях выезжаю в Ленинград - там уготовано несколько
собраний с педагогами и родителями, работа тяжелая, но
отказываться невозможно. Разговоры с педагогами в особенности
надоели, все без толку и без пользы, только Наркомпрос дразнить,
но и это уже надоело, главным образом по причине полной
бесполезности.
Получили ли вы нашу поздравительную телеграмму? И вообще, как
дела, как работа, настроение, жизнь? Не обижайтесь на мою
неаккуратность в письмах, пишите чаще...
Целую вас, пишите.



В. Г. ЗАЙЦЕВУ


6 октября 1938, Москва
Дорогой Василь!
Долго собирался тебе ответить, да все откладывал на завтра,
страшно был занят, разьезжал, болел и занимался другими, такими
же буднич-


ными делами. За это время получил письмо Шершнев из Владивостока
и ответил ему. Он, оказывается, там временно и скоро собирается
возвратиться к Вам.
Твой "сон" мне очень понравился, я уже и сам начинаю
подумывать о сьезде дзержинцев, но сейчас у меня даже нет
времени, чтобы составить адресный список всех моих друзей, а это
нужно обязательно сделать, а то всех растеряем. Кстати, к тому
времени все судьбы наши определятся, все успеют закончить разные
курсы и вузы, женятся, народят детей, будет что рассказывать. К
сожалению, едва ли такой сьезд можно будет устроить в коммуне. Я
так слышал, что с 1 января коммуна как воспитательное учреждение
закрывается, значит, сьезд придется устраивать где-нибудь в
другом месте.
За поздравление с введением меня в редакционный совет
издательства "Советский писатель" не благодарю. Это очень
тяжелая работа, главным образом с начинающими писателями, а
между ними очень мало будущих писателей и много так называемых
графоманов. Приходится читать целые горы написанной бумаги, и на
99% все это мура. Много приходится времени тратить и на
заседания.
Вот Вас есть с чем поздравить. Прежде всего передай мое
поздравление Панову и Яновскому со вступлением в партию. Передай
поздравление и Мельнику и Ковалевскому и все тому же Яновскому
с..., надо полагать, сыновьями.
К сожалению, не могу исполнить твою просьбу о заказе моих
книг длч Вас. ни в магазинах, ни в складах издательства, ни у
меня на полках моих книг нет. Недавно у меня просили "Книгу для
родителей" для перевода на какой-то язык, и то пришлось
отказать. В 1939 г. должна выйти "ПП"#1 и "Флаги на башнях",
тогда только и смогу Вам прислать.
Пиши чаще, на меня не обижайся. Передай горячий привет
ребятам, всем, кто меня помнит. Может быть, летом соберусь к
Вам: у меня предстоит командировка в Иркутск, а там уже и к Вам
недалеко.
Крепко жму руку.



Ф. А. ДЫБИНОЙ


6 октября 1938, Москва
Милая Фрида, здравствуйте!
Вместо лечения пришлось поехать в командировку, а
возвратившись, я нашел Ваше письмо. ...не нахожу слов, чтобы
поблагодарить Вас по-настоящему. За то, что написали подробно, и
теперь я могу Вас представить так ясно, как будто мы вместе с
Вами сделали хорошее дело.
Насчет Михаила, видно, придется мне уступить, но при одном
условии: не давайте ему много воли. И правильно, сделайтесь
паршютисткой и докажите ему, что небо отнюдь не его вотчина.
Понравились мне и Ваши стихи о Пушкине и о жене. Я страшно
люблю Пушкина, и вся моя квартира украшена его портретами, и Ваш
Пушкин


именно такой и есть - любимый. К сожалению, нужно исправить
несколько стихов, главным образом в размере, и тогда можно было
бы их печатать. Но я не поэт и боюсь исправлять, да еще без
Вашего разрешения. Буду ожидать терпеливо, пока Вы пришлете мне
такие стихи, которые исправлять не нужно. Кстати, напишите
стихи о тех девушках, которые полетели к Владивостоку. У Вас
должно это очень хорошо выйти, только пишите искренне и ни к
кому и ни к чему не подделывайтесь.
Я искренне вместе с Вами погрустил по случаю болезней и в
Вашей семье. Мне кажется, ни Вам, ни Вашим друзьям как-то не
идет болеть, и поэтому я уверен, что все у Вас будет хорошо и
Ваша Татьяна наберется сил и забудет о болезни. Кроме того, я
подозреваю, что врачи что-то там напутали. Вы пишите мне, в
каком положении у Вас дела. И вообще, очень ходатайствую: пишите
мне чаще, даже если я иногда задержусь с ответом, все-таки меня
гоняют по СССР по разным делам.
На ноябрь еду лечиться в Кисловодск и буду проезжать Ростов
ночью, я не сообщу Вам точного числа, а то Вы человек горячий, в
самом деле ночью будете беспокоиться.
В Ростове я бывал несколько раз и видел Ваш Дон. Конечно, Вы
преувеличиваете его красоту и ширину, а также и быстроту Ваших
донских пароходов. Воображаю, как это все там получается на
самом деле.
Очень большое Вам спасибо за то, что обещаете не влюбляться в
педагога. Это было бы для меня настоящей драмой.
Напишите, как Вам нравится учеба на литфаке. Напишите, что
читаете. Вышлете Вашу карточку и, если можно, карточку Михаила.
И пишите о себе подробнее, и обязательно присылайте больше
стихов. Не обижайтесь, пожайлуста, на меня за такой заказной
тон, ничего не поделаешь, я человек жадный и страшно люблю
людей, а таких, как Вы, люблю до глупости. Напишите, какие у Вас
недостатки, все-таки мне будет легче. Прыгали уже с парашютом
или еще не прыгали?
Будьте счастливы.



Л. Н. РАЗУМОВОЙ


6 октября 1938, Москва
Милая Лидия Никитична!
Редко человек получает такие удовольствия: возвращаюсь из
медицинского застенка и получаю целую кучу Ваших писем. Теперь
Вы очень важно называетесь...
производственно-калькуку..лю..ционного..., а на самом деле Вы
поэт и психолог. Ваше письмо из Крыма - лучшее тому
доказательство. правда, по старой бухгалтерской привычке, Вы
называете меня растратчиком, но я думаю, что это пройдет. Жаль
только, что о себе Вы пишете очень мало: никак Вас не
представишь. Зато мой портрет Вы разделали шикарно, даже черные
блестящие глаза приделали и чуть-чуть не приделали шевелюры.
Вы - молодец, честное слово, молодец. Ваши слова о том, что
мужчины (надеюсь, только на курорте) ищут женщину, а женщину
ищут че-


ловека, очень хорошо сказанные слова, хотя и не вполне отражают
действительность. Я надеюсь скоро Вас повидать и тогда докажу,
что Вы ошибаетесь. А сейчас хочется Вас кое в чем упрекнуть, во
всяком случае кое-что в своем письме Вы недописали. Интересно,
например, услышать Ваше мнение о развитии Вашей основной мысли:
если мужчина ищет женщину, хотя бы и неумело и некрасиво, то все
же он знает, чего он хочет. А вот если женщина "ищет человека",
то, как Вы думаете, чего ей на самом деле нужно? Проще говоря,
что она хочет сделать с искомым человеком? И кроме того, Вы еще
не написали, нашли Вы что-нибудь там... в Крыму, ну... человека,
что ли? Судя по поэтическому антуражу Вашего письма, нашли. Вот
Вы мне обо всем дадите отчет в самое ближайшее время.
Теперь о себе. Кажется, я здоров, и кажется, что и не был
болен. Сейчас приступил к работе и работаю как собака.
12 октября приезжаю в Ленинград. Мечтаюб, что мы с Вами сядем
где-нибудь в хорошем ресторане и ознаменуем наше знакомство
рюмкой водки и психологическими разговорами. Честное слово, до
чего это прекрасный народ бухгалтеры, насколько они живее и
симпатичнее нашего брата-педагога. Педагог - это такая
прирожденная зверушка, которой и согрешить хочется, и дурной
славы она боится и районо. А бухгалтер всегда точно знает, кто
чего ищет и в чью пользу получается сальдо. Бухгалтер не может
нагрешить, он может только потерять в каком-нибудь балансе одну
копейку, просидит ночь и копейку эту все-таки найдет, а если
нагрешит, то сам черт не найдет, куда он свой грех списал.
Судя по Вашим письмам, Вы живой и умный человек, и я буду
очень Вам благодарен, если Вы не откажетесь со мной встретиться
в Ленинграде. У меня есть Ваш служебный телефон Е71613, может
быть, теперь у Вас другой телефон? Если я Вам не дозвонюсь, Вы
всегда сможете узнать мой адрес в Союзе писателей. Буду я в
Ленинграде до 18 октября.
Среди других дстопримечательностей Ленинграда хочу посмотреть
и Вашего сына.
Крепко жму Вашу руку и благодарю за интересные и душевные,
настоящие письма.
Привет.



М. НЕПОРОЖНЕЙ


6 октября 1938, Москва
Уважаемая товарищ Непорожная!
Только что возвратился из дома отдыха и нашел Ваше письмо.
Очень благодарен за внимание. Если у Вас есть готовая рукопись,
пожалуйста, пришлите ее мне. Все, что будет в моих силах, я
сделаю, чтобы ее опубликовать. Конечно, каждый новый материал о
Довженко сейчас, да и всегда, очень важен.
Пишите мне по адресу: Москва, 17, Лаврушинский, 17/19, кв.
14. Антону Семеновичу Макаренко.
Привет.




Т. В. ТУРЧАНИНОВОЙ


6 октября 1938, Москва
Дорогая Татьяна Васильевна!
Возвратился из командировки и нашел целую серию Ваших
изумительных писем. Не знаю, за что ухватиться, на что отвечать?
И так досадно, как и полагается женщинам, Вы уже запутали меня в
самом главном вопросе: куда Вам писать? Это, с другой стороны, и
приятно, свидетельствует о Вашей женственности, а я, признаюсь,
терпеть не могу неженственных женщин. Рискую на один глаз и
предполагаю, что у Вас женственности так много, что Вы
обязательно не сможете управиться в Харькове с делами за месяц
и задержитесь там, поэтому пишу в Харьков.
Все-таки: на что отвечать? Лаврушинский или Лаврушенский?
Вот еще беда, и на это нужно отвечать. Честное коммунарское
слово, у нас на улице буквально рядом висят две таблички, и на
одной написано Лаврушенский, а на другой - Лаврушинский. Если от
слова "Лавруха", то нужно "е", а если от слова "Лаврушин", то
нужно "и". И Донбасс пишется через два "с" - правильно, это я
просто распустился и забыл, что имеб дело с педагогом, который
не может читать писем без красного карандаша...
Чтобы не забыть: 29 октября в полдень буду проезжать через
Харьков в Кисловодск. Поезд в Харькове стоит 15 минут.
Наверное, Вы из Харькова еще не уедете. Вы сейчас же будете
протестовать: что это за свидание - 15 минут? Не нужно
протестовать: никто никогда не может сказать, сколько минут
нужно для счастливого события...
Теперь - насчет машинки. Чем машинка хуже почерка? Лучше:
разборчивее, удобнее, и все равно, вкусы таких ретроградов,
как Вы, не будут приняты во внимание, и через 100 лет
новорожденным будут дарить не пеленки, а маленькие портативные
машинки, а перья останутся только в музеях, да и то ржавые.
Еще один немаловажный вопрос: кто я? Давайте отложим его
обсуждение до нашей встречи, которая непременно произойдет рано
или поздно, но могу сказать одно: я - обыкновенный человек в том
смысле, что ничего загадочного во мне нет и никогда не было. С
внешней стороны я вам во многом уступаю: страшно некрасив, о
ямочках на щеках, конечно, не может быть и речи, длинный нос и
выцветшие, когда-то голубые глаза. В зеркало стараюсь не
смотреть. Кроме того, моя физиономия несколько перекошена.
Прибавьте еще к этому 50 лет, и получится картина довольно
неприятная. правда, чувствую себя очень молодо, но это ведь
обычный фасон в нашем возрасте. И еще есть один недостаток: я
никогда не был хорошим человеком, а всегда отличался вздорным
характером, и женщины никогда меня не любили по-настоящему, а
только начинали любить.
Детей у меня, разумеется, нет, потому что я женился в 40 лет,
женился по дружбе и по благодарности. Но зато есть сын жены -
красавец 23 лет, мой воспитанник по коммуне им. Дзержинского, я
очень его люблю. И кроме того, есть еще несколько сот человек,
которые относятся ко мне по-сыновнему, приезжают навестить меня.
"Книга для родителей" не изъята, но наркомпросовцы написали
статью


в своем журнале под заглавием "Вредная книга"#1, чем меня
по-настоящему сильно обрадовали. Теперь пишу второй том, а потом
будет еще третий и четвертый, так или иначе нервы
наркомпросовских профессоров (смотрите, через два "с" написал) в
опасности.
Очень хочу с Вами увидеться, и сейчас больше всего хочется об
этом говорить. Вы мне очень понравились, знаю великолепно, что
Вы живой и интересный человек, веселый и прямой, знаю также, что
Вы не синий чулок, а интересная женщина...
Если будете писать, обязательно напишите по этому вопросу:
как мне Вас увидеть? Не собираетесь ли Вы в Кисловодск на ноябрь
месяц? Вам стоит после всяких зачетов потребовать путевку в
Кисловодск? Я там буду от чего-то лечиться, а больше писать,
потому что в Москве не дают, буду вести добродетельный образ
жизни, и, если Вы туда приедете, Ваша педагогическая совесть
ничем не будет оскорблена.
Страшно благодарен Вам за письма и за то, что есть такие
интересные люди, как Вы.
Будьте здоровы и веселы. Разрешите по-старомодному поцеловать
Вашу руку.
Привет.



А. Е. КОЛОМИЙЧЕНКО


6 октября 1938, Москва
Здравствуйте, Александра Елисеевна!
Очень приятно, возвратившись из дома отдыха, получить два
Ваших письма. Жаль только, что о себе Вы пишете мало, а больше
об Украине, обо мне и о родителях. А я влюбился в Вашу Истру и
до сих пор мечтаю пожить там хотя бы одно лето. Весной буду
Вас просить по знакомству посоветовать какую-нибужь хату.
Украину я тоже люблю, но на Истре как-то светлее и чудеснее
воздух, нежнее краски. В прошлом году я провел очень большое
счастье. Но Украина далеко, и ездить туда с семьей и хлопот
много, и просто физически трудно.
Почему Вы так мало пишете о себе и все, что пишете, выходит у
Вас с гримасой, и имя Ваше Вам не нравится, а между тем даже имя
у Вас замечательное, я страшно люблю такие имена, наши скромные,
восхитительные имена, даже кажется, что иметь отчество Елисеевна
- значит быть счастливым человеком.
Напишите о себе подробнее, как Вы живете, какая у Вас семья,
счастливая или не очень счастливая у вас жизнь. С родителями
дело очень трудное. Я сейчас почти каждую шестидневку с ними
встречаюсь в том или другом собрании, рассказываю им о разных
педагогических тонкостях, но разве можно в нашем деле что-нибудь
рассказать в один вечер.
Лично я всегда думаю, что не родителей нужно учить, а нужно
детей в школе воспитывать так, чтобы они вносили нечто здоровое
в семью. Я глубоко убежден, что государственная, да еще
советская, школа и может учить и должна уметь воздействовать на
семью через ученика. Для этого, конечно,


нужно, чтобы школа была хорошая, чтобы был в ней сильный
коллектив, чтобы ученики вели себя так, как хочет воспитатель. В
таком случае и родители сами собой начинают идти в ногу со
школой. Наверное, у Вас, в Вашей школе так и делается, правда?
В конце октября я еду лечиться в Кисловодск и мое сердце
требует поддержки. Надеюсь до отьезда получить от Вас письмо,
только очень прошу Вас напишите о себе больше. По Вашим письмам
вижу, что Вы хороший, душевный человек. Напишите о разных
мелочах вашей жизни, ни в чем так не заметна жизнь, как в
мелочах. Сколько Вам лет, какое у Вас здоровье, какая у Вас
квартира, какие дети, товарищи, друзья? Пожалуйста, не
подумайте, что я просто любопытствую. Раз мы уже с Вами
переписываемся, хочется знать о Вас больше. Может быть, летом я
и в самом деле поселюсь на Истре, тогда познакомимся с Вами
ближе. Может быть, Вы не уедете на Украину - проведем с Вами
лето. Поговорим, посудачим о наших педагогических делах.
Привет.
Пишите.
А. Макаренко



В. М. РООТ


6 октября 1938, Москва
Дорогая Вера Михайловна!
За машинку не сердитесь, я привык, - лучше пишется и лучше
думается. И, кроме того, все равно через сто лет совсем забудут,
как писать пером, а перья останутся только в музеях, да и то
ржавые.
Возвратился из санатория и нашел у себя Ваши письма. Спасибо
и за письма, и за снимки, и за ласковой тон.
Что у Вас произошло? Почему седеют виски и почему такой
лирически-грустный тон?
12 октября я приезжаю в Ленинград, там буду до 18 октября,
целая куча всяких встреч и обсуждений. Имеется ли у Вас телефон?
В Ваших письмах не нашел. Очень Вас прошу, давайте повидаемся.
Где я остановлюсь, можно будет узнать в Союзе писателей, а еще
лучше напишите мне сюда, - успеете? Как Вам позвонить? Иначе я
не решусь беспокоить Вас дома.
Скорее всего меня остановят в гостинице "Интуриста". Не знаю,
как она называется, помню, что возле Исакия.
Очень хочу Вас увидеть.
Привет.
А. Макаренко



Т. В. ТУРЧАНИНОВОЙ (из письма).
7 декабря 1938.

Татьяна Васильевна!

...Целый месяц я прожил в Кисловодске. Отдыхал, грустил, старел
старел душой, мыслил...
Я не смотрю на педагогику как на искусство.
Не смотрю! Я на нее смотрю как на педагогику, хай она
сказится, но пускай она перстанет быть такой скучной...
Теорию я так высоко ценю, что даже самому страшно
становиться. Только то, что у них есть, - это не теория, а
болтовня. Вот если бы кто-нибудь написал книгу в 300 страниц под
заглавием "Технология чистого и практического чувства" или
"Педагогические повороты глаз и бровей" - это была бы теория...
Привет.

А. Макаренко.



М. Н. МЕКЛЕР


25 октября 1938, Москва
Дорогая Мина Николаевна!
Нехорошо грустно пишете, падаете духом, а оснований, честное
слово, для этого мало. Нельзя в настроении исходить из
обстоятельств, не от Вас зависящих. Мало ли чего хочется людям,
которых Вы не уважаете, мало ли какие эмоции могут возникнуть у
ребенка по самым случайным поводам. И приезд отца к Вашей дочери
тоже повод мелкий и случайный. Ваше настроение должно исходить
из Ваших стремлений, из Ваших настоящих, справедливых чувств и
идей, только в этом случае они ценны и о них можно думать и
говорить.
Под влиянием одной минуты, в сущности, пустякового значения
Вы плачете. Куда это годится? Ведь в Вашей личности, в каждом
Вашем движении так много силы и благородства, и все это
почему-то оказывается в стороне, обо всем этом Вы забываете. И
самое худшее, в этой своей слабости Вы ищете основание для
слабости завтрашней, Вы себя обижаете и тормозите.
Очень хорошо, что Вам охотно пишется, что в этой работе Вы
находите радость и содержание. Это лучший признак Вашего
будущего успеха. Держитесь по этой линии и не сдавайтесь.
А с мужем Вы управитесь, я в этом не сомневаюсь. Просто
пришла пора начать расправу с этими многочисленными мелкими
тварями, не способными принести радость ни себе, ни жене, ни
детям. В большой общественной справедливости Вы должны найти и
силы. Вы всегда должны


помнить, что Вы защищаете себя, нельзя допускать небрежения к
женской доле, издевательства над лучшими чувствами и
стремлениями женщины, нельзя разрешать никому испытывать
материнские жертвы. Вы всегда должны об этом помнить. И конечно,
Вы должны положить самый решительный и немногословный предел
домогательствам Вашего бывшего супруга, домогательствам в
сущности дешевым и дешево-сентиментальным. Разумеется, Вы должны
его прогнать как можно скорее и как можно решительнее.
И самое главное, пишете. Я хорошо чувствую Вашу будущую
книгу. Только больше правды, больше чувства и больше
подробностей. Не жалейте ни себя, ни тем более мужа.
Простите меня, что пишу на машинке. Образовалась привычка к
этому способу письма, пером писать сейчас для меня мучительно.
Очень хочется Вас видеть. Проще говоря, немного скучаю по
Вас. Пишете мне в Кисловодск, каждой Вашей строчке буду
несказанно благодарен. Мой адрес: санаторий КСУ имени М.
Горького.
Крепко жму Вашу милую руку, от души желаю Вам бодрости,
суровости и последовательности. А для того чтобы Вам было легче,
чаще улыбайтесь. Я о Вас каждый день подолгу думаю и уверен,
что все будет прекрасно. Во что бы то ни стало постараюсь в
декабре Вас повидать.
Будьте веселы.



П. П. АРХАНГЕЛЬСКОМУ


25 октября 1938, Москва
Дорогой Павлуша!
Спасибо тебе за письма и за то, что подождал с моим ответом.
И еще большое спасибо за подарок. Это замечательно мило у
тебя вышло, присылать мне законы эндшпиля.
Послезавтра я уезжаю в Кисловодск не гулять, лечиться. Все
меня уверяют, что оттуда я возвращусь совершенно здоровым
человеком, хотя сейчас я и так чувствую себя неплохо.
Семен часто пишет, хвастается своим сыном, и, мне кажется, в
нем никаких изменений не произошло. Это больше всего мне не
нравится. При всей своей богатой натуре он все-таки засох на
скучном детдомовском подвиге. Очень явно ощущается в нем, чтот
он не получил высшего образования, сам не растет. Поэтому
получается очень однообразное впечатление. Это было бы не так
плохо, если бы у него беднее была натура. В общем из него вышел
довольно сентиментальный человек, он чересчур часто умиляется. А
все же он замечательный, благородный и сильный человек.
О нем я сейчас пишу вот по какому поводу. Не устроить ли нам
сьезд у Семена приблизительно в мае - июне месяце. У него там
природа и украинские запахи, я думаю, что не так трудно будет
списаться с Колькой и с Супруном. Семен нанял бы там соколовскую
хату и кормил бы нас варениками, конечно, за наш счет.
От Колько я недавно получил письмо из Владивостока, он на
каких-то курсах переквалификации. Колька молодец, умнеет не по
дням, а по часам


и пишет философские письма. Он учавствовал в медпомощи на о.
Хасан, и это здорово его расшевелило.
Я живу по-прежнему: не скучаю, но бестолково, много даром
расстрачиваю энергии, как и большинство москвичей. Заканчиваю
роман "Ньютоновы кольца", пишу так много, что на меня уже
начинают коситься братья-писатели.
Ты мало пишешь о своей жизни, почему? Пиши подробнее. Для
меня милы самые пустяшные детали, например: ходишь ли ты в баню?
От Гали и от Левки горячий привет.
Крепко жму руку. Спасибо, что не забываешь.



В. Н. КОЛБАНОВСКОМУ


12 ноября 1938, Кисловодск
Дорогой, милый Виктор Николаевич!
Спасибо за память и на добром слове. Мне никто не пишет,
кроме Гали#1, и поэтому так значительно для меня, что Вы обо мне
вспомнили.
Живу в непривычной для меня санаторной обстановке. Очень
скучно, но я сейчас и скуку принимаю как медицинскую процедуру и
не жалуюсь. Обнаружил у себя большую тупость в деле "схождения"
с людьми. Все они хотят со мной разговаривать о воспитании
детей, а мне эта тема здорово уже надоела, да и до каких пор
разговаривать? Здесь находятся и большие поклонники "Флагов на
башнях"#2 ("Лучше "Педагогической поэмы"), и хулители ("Не может
быть!"). В общем, я доволен, что эта книга вызывает такие
разноречивые отзывы, это значит, что книга живая.
Но интересно, что наша читающая публика никогда не способна
верить идиллии. Эта неспособность воспитана, конечно,
наркомпросовской практикой. Поэтому возможно, что этот мой
выстрел не всегда попадает в цель: нарисовать идиллию,
основанную не на добром сердце, а на дисциплине и организации.
ну и пусть!
"Флаги на башнях", к сожалению, испорчены в одном отношении.
Я писал их по заказу Детиздата для старшего возраста. Это
определило очень простой тон и почти полное отсутствие
словесного орнамента. Потом обнаружилось, что Детиздат - это
филиальное отделение Наркомпроса, во всяком случае там я
встретил такую ненависть к себе, какой не встречал и в
Наркомпросе. Еще не прочитав книжки, они уже смотрели на нее с
презрением. Эти люди, конечно, не могут пропагандировать
дисциплинирование. Дисциплину они представляют себе
исключительно как результат добрых намерений. В общем, я с ними
не помирился, а "инфантильность" книги все-таки осталась, это
меня немножко удручает.
Впрочем, по старой привычке, не люблю ретроспективных
настроений, а поэтому живу больше в будущем романе, а не в
прошлом. Пишу много - больше нечего делать. Выходит иногда
хорошо. но я не верю авторской критике. Так или иначе, а делаю
вторую попытку сдвинуться с педагогической тематики#3.
Хорошо было бы с Вами, дорогой друг, погулять по
окрестностям. Я еще


не гулял - одному не хочется, ав с здешними людьми не хочется
разговаривать - не о чем. Я всегда со странным наслаждением
вспоминаю наше путешествие в Тарусу. Куда бы нам еще поехать? В
Загорск? В Истру? Кстати, в Истре учителя обещали мне дачу на
лето. Давайте заранее планировать лето. Да! Не собираетесь ли Вы
в Малеевку? Например, в феврале или в марте? Может быть, там
теперь не будет больного ребенка?
Нарзанные ванны для нас, стариков, приятная вещь!
Крепко жму руку и обнимаю.
Привет супруге.
Ваш А. Макаренко



Л. Н. РАЗУМОВОЙ


7 декаюбря 1938, Москва
Дорогая Лидия Никитична!
Возвратился из Кисловодска и получил Ваше письмо.
Оно заполнено таким сложным и таким точным анализом, что
прямо вконец опровергает Ваши собственные утверждения. Вы
пишете, что нужно-де увлекаться и жить сердцем. Но вот у меня
осталась к Вам самая нежная и сердечная благодарность, а у Вас
остался все-таки бухгалтерский анализ с сальдо не в мою пользу.
Честное слово, Вы ни одного слова правды не написали в Вашем
письме. Никакой я не расчетливый и не упорядоченный человек,
люблю и беспорядок, и чувство, и грех, только... не люблю
глупости.
И нежным и ласковым, особенно с детьми, умею быть и бывал
очень часто - Ваши представления очень далеки от истины...



Л. В. КОНИСЕВИЧУ


7 декабря 1938, Москва
Дорогой Леонид, здравствуй!
Приехал из Кисловодска и получил твое письмо. Теперь оно
написано на хорошей бумаге, и чернилами, и его просто приятно
взять в руки. Но мысли твои мне не нравятся. Напрасно ты
воображаешь, что знания даются только в университете... Главное
в жизни не самое знание, а та гармония, которая получается,
когда знания хорошо уложены в душе, та философия, которая
определяет человека, его мировоззрение. А ты всегда был
комсомольцем в мыслях и делах.
Поэтому особенно жаль, что ты ничего не написал, а ездил ведь
немало. Даже удивительно, до чего плохо получается: сколько
вашего брата шныряет по свету, моряков, а ни один не написал
ничего хорошего о своих путешествиях. Ведь у вас ни одной
большевистской книги о Западной Европе,


ни одной строчки. И нужно писать просто: как люди живут, какие у
них дома, какие у них лица, костюм, дороги, улицы, фонари, вещи.
Не нужно никаких специальных поучений. Нужно только все видеть
нашими советскими глазами, и тогда поучения каждый читатель сам
найдет, если хорошо будет описано. Как можно больше
подробностей, как можно больше красок и звуков, вот и все, что
нужно. А если ты начнешь так описывать, то научишься и все
видеть, что нужно, тогда ты найдешь неожиданно даже для себя и
разные скрытые штуки: человеческие мысли, желания,
удовлетворенность, неудоветворенность и т. д.
Конечно, я учитываю еще одно обстоятельство: прежде всего,
нужно расправиться с ленью. Даже у самого трудолюбивого человека
творчество, работа мысли, работа синтетических и аналитических
приборов вызывает наибольшее сопротивление. Нужно заставить себя
мыслить, видеть, смотреть, находить, размышлять.
Для этого, прежде всякого другого действия, нужно победить в
себе лень. Я это хорошо по себе знаю: когда приступаешь к новой
вещи, прямо изнываешь от желания делать что-нибудь известное,
что-нибудь повторять, говорить о том, что полегче.
Очень было бы хорошо нам повидаться. В следующем писвьме ты
обязательно мне напиши, какие твои планы в ближайшее время. И
вообще пиши, как ты дома живешь, что у тебя за еквартира, как вы
проводите время. Может быть, мне придется скоро быть в Одессе.
Передай горячий привет Нине. Кланяются тебе Галина Стахиевна,
Лева и Виктор Богданович, который сейчас у нас гостит. Он
настоящий бомбардировщик.
А. Макаренко



Т. П. ЧАПСКОЙ


7 декабря 1938, Москва
Уважаемая Таисия Павловна!
Возвратившись из Кисловодска, нашел у себя Ваше письмо.
К сожалению, не могу ничем Вам помочь. Какие бы советы я Вам
ни дал, все равно Вы не справитесь сейчас с Вашим сыном, ему
мог бы помочь только хороший человеческий коллектив. Вы
совершенно правы, самое лучшее было бы поместить его в военную
школу, а если этого нельзя сделать, на хороший завод. С такими
характерами бороться в одиночку очень трудно.
Во всяком случае духом не падайте, рано или поздно ему
придется быть в Красной Армии, там дисциплина и обстановка, а
самое главное, военная работа быстро приведут его в чувство.
Кроме того, думаю, что Вы после всех описанных Вами случаев
не должны больше ничем жертвовать. Подумайте и о своей жизни,
она тоже чего-нибудь стоит. А для него было бы положительно
полезным, если бы он стал жить независимо от Вас, от Вашего
труда и Вашего заработ-


ка. Для того чтобы так круто повернуть, с Вашей стороны нужно
большое волевое напряжение, но, мне кажется, Вы найдете у себя
силы, если будете уверены, что это полезно и для сына.
Не зная Вашего сына и подробностей Вашей с ним борьбы,
затрудняюсь вообще что-нибудь советовать, но уверен, что сыну
Вашему нужно пережить кое-какие неприятности, это всегда бывает
полезно.
Если будете в Москве, заходите поговорить.
Привет.
Лаврушинский, 19, кв. 14.



В. С. БАРСУКОВУ


7 декабря 1938, Москва
Уважаемый Владимир Сергеевич!
В Ленинграде я буду не раньше начала января, а в общем это
зависит не от меня, а от разных лиц и обстоятельств. Буду очень
рад встретиться с Вами и познакомиться с Вашим Юрой. Думаю, это
интересный человек, а еще интереснее Ваша настойчивость и
твердое решение воспитать его как следует. Ничего другого пока
из Вашего письма заключить не могу.
Боюсь только, что Вы слишкоми надеетесь на физическое
воздействие. Я настоящий противник этого метода, хотя сам с него
начинал. Очень может быть, что первый Ваш гнев и первая порка и
произвели сколько-нибудь полезное впечатление, но в дальнейшем
все-таки это опасная штука, опасная потому, что слишком большое
место отводится для страха. Очень часто приходилось мне
наблюдать, что такой страх действует ненадолго и, когда
наступает взрослое состояние, обнаруживаются очень печальные
последствия страха.
Во всяком случае поговорим основательно при встрече. Ведь
никаких законов педагогики нельзя установить незыблемо: всегда
картина бывает индивидуальная и всегда требуется специальное для
данного случая решение.
Желаю Вам удачи и хорошего терпения.
Привет.



РОЗИНОЙ


7 декабря 1938, Москва
Уважаемая тов. Розина!
Возвратился из Кисловодска и получил Ваше письмо. Представьте
себе, Вы оказались настоящим оракулом: новый ТЮЗ заключил со
мной договор, я обязался написать пьесу - в этом отношении Вы
все угадали.


Но не угадали в другом смысле: ни старые, ни новые театры не
интересуются моими героями. У них, видите ли, другие планы, и по
планам требуется, чтобы была показана наша современная школа.
Поэтому все заказывают мне пьесы о школе. Несколько лет я
сопротивлялся, а теперь решил попробовать. Но уже сейчас вижу,
что никакой хорошей пьесы о школе написать не могу. В реальной
нашей школе нет ничего такого, что могло бы меня увлечь как
художника, а выдумывать и врать не умею. Так что... не знаю, что
вообще выйдет из этого самого договора. Наверное, просто ничего
не выйдет.
Ваше письмо обрадовало меня совсем с другой стороны.
Смотрите, есть такие хорошие искренние люди, которые умеют
взять, сесть и написать письмо о том, что нужно, о том, что в
шкурном отношении простой нуль, но в отношении общественном
просится на душу. Это, честное слово, очаровательно. Очень
интересно было бы посмотреть, какое у Вас лицо.
Еще раз спасибо.



АЛЕКСАНДРОВОЙ


7 декабря 1938, Москва
Уважаемая тов. Александрова!
Очень благодарен Вам за внимание и на добром слове. Это было
бы замечательно - поговорить и поделиться впечатлениями о нашей
педагогической жизни. Я буду в Ленинграде в начале января, о дне
моего приезда будет известно в Учительском клубе на Мойке, да и
я постараюсь Вам об этом написать.
А что Вы сейчас делаете? Почему Вы о себе ничего не написали?
Получается несправедливо, я разболтался о себе на сотнях
страниц, а Вы и на одной устроили о себе полное умолчание.
Будьте здоровы и жизнерадостны.
Привет.



Л. Н. РАЗУМОВОЙ


30 декабря 1938
Дорогая Лидия Никитична!
Признаюсь, не ожидал от Вас письма и поздравления с Новым
Годом. Думал, что вы расчеты со мною покончили своим
ультиматумом: либо пиши настоящие письма, либо ничего не пиши.
Я этого ультиматума не понял по простоте сердечной. Что такое
настоящее письмо, понятия не имею. Я даже не понял до сих пор,
за что Вы на меня злобитесь и чего от меня хотите - в письме. Я
понимаю, чего можно хотеть от человека в жизни, и сам часто
требую того или другого от


людей. Но почему к письмам можно предьявлять какие-нибудь
требования - не понимаю. У каждого человека своя манера писать.
Я готов в крайнем случае писать и по чужой манере, но в таком с
случае нужно мне показать, кому я должен подражать. Вообще, как
видите, я поставлен в чрезвычайно затруднительное положение.
Я решил покориться необходимости и молчать. Но Ваше
новогоднее письмо снова меня взволновало, как говорят поэты.
Значит, Вы все-таки не такая злая и не такая ультимативная.
Это прекрасно. Это позволяет мне надеяться, что в следующий
раз мы с Вами встретимся друзьями и на той самой точке, на
которой мы расстались, т. е. без всяких обид и реакций. Это для
меня существенно важно. Если и у Вас это так получается, значит,
все хорошо. Может быть, есть еще и как-то иначе хорошо, но как -
не знаю. Все-таки письмо есть письмо, то есть бумажка, которая
живого человека заменить не может...
Вот мы и покончили со всем тем, что несущественно. Есть еще
много несущественного. Например, я действительно страшно занят,
буквально обратился в грузчика. У меня много тяжелых
неприятностей. При всем этом я сейчас очень одинок, но все это,
честное слово, несущественно.
Важны только люди и живая жизнь - глаза, улыбки... разум.
Я от самого искреннего сердца желаю Вам счастья, свободного
времени, первосортных друзей.
Но остерегайтесь людей, умеющих писать хорошие письма. Это
всегда обманчиво.
Привет.
Макаренко



В. П. ЗАХАРЖЕВСКОМУ


11 января 1939, Москва
Валериан!
Как приятен твой поэтический почерк! Как приятны - терпки
твои сентенции и намеки, особенно на Чехова, Толстого,
Тургенева...
Может быть, в "их" время и было богатство жизни, которое
просится в роман, но я с ними не поменялся бы. Лучше наша
бедность. Мы живем страшно большими поворотами души, хоть сами
этого не замечаем.
Вот, например, ты пишешь книгу. Я уверен, это будет очень
хорошо. Устрой так, чтобы эта книга была хорошим ответом
вересаевским "Запискам врача".
Напиши остроумно, бодро и зло. Ничего не бойся, медицина не
педагогика!
Мы живем скромно - денег мало, в гости не ходим, в татрах
почти не бываем. Очень будет приятно, когда Елка приедет в
Москву. Мы, столичные, любим, когда к нам приезжают провинциалы.
Мы показываем им Третьяковскую галерею и говорим: "Это мы
сделали!"
Показываем метро, и ничего говорить даже не нужно -
провинциал настолько обалдел, что все равно ничего не
услышит. Пиши книгу скорее, будешь печатать.
Привет всем от всех.
Твой А. Макаренко




Л. Н. РАЗУМОВОЙ


11 января 1939, Москва
Дорогая Лидия Никитична!
Спасибо, что написали просто и толково. Я такой человек,
каким Вам представился в Ленинграде, но одиночество иногда и мне
надоедает, надоедают неприятности. Никакого нет противоречия,
все правильно. А почему я один - это разговор длинный.
Сейчас я живу как чернорабочий, делаю всякую неинтересную
работу и ожидаю вдохновения, т. е. хорошей темы. Все это,
конечно, придет.
Что касается друзей, то я не запрещаю им помогать мне нести
груз, если это они делают по собственному почину, а не по моей
просьбе. Сам я об этом никогда не попрошу. Такой гордый.
А письма все-таки далеко не то, что живой человек. Уж это
извините. Пишите, Лидочка.
Пишите больше? Я люблю получать длинные письма от умных
людей. От дураков люблю короткие.
А. Макаренко



С. А. КАЛАБАЛИНУ


январь 1939
Дорогой Семен!
С Новым годом я тебя поздравил - получил ли ты мою
телеграмму? Я послал телеграмму и Шершневу, но он давно мне не
пишет, свинья совершенно исключительная.
Спасибо, что хоть ты меня не забываешь. Очень рад твоим
семейным и производственным успехам, это всегда наполняет меня
гордостью.
Недавно в Москву приехала экскурсия работников детских домов
и колоний Полтавщины. Многие меня помнят по Полтаве. Говорят,
что во всех колониях Полтавской области заведена наша система -
командиры и даже сводные отряды. Завели они все это рановато,
хорошие вещи у нас принято заводить через 5 лет после смерти
авторов. Черт с ними, даже для распостранения совета командиров
я умирать не хочу.
Что это значит: "Меня назначили внешкольным
инспектором-консультантом"? Как темно нынче пишут! Значит ли
это, что ты ушел из Соколовки или не значит#1? А если не значит,
какой из тебя к черту инспектор?
Я живу скучно. Писать ничего не хочется, меня все равно
читают только читатели, "Зои" принципиально не читают и пишут
гадости в "Комсомольской правде"#2. Выползают эти Зои в
одиночку, нагадят и пойдут, а в одиночку мне с ними спорить не
хочется.
Писать скоро ничего не буду. Пробавляюсь разными пустячками
да-


леко не первого сорта. Надо накопить достаточно энергии, чтобы
взяться за моих врагов по-настоящему, никак не сосредоточусь на
хорошей теме.
В марте собираюсь поехать в один дом отдыха, здесь есть под
Москвой приличный, и на май закачусь в Ялту и, честное
слово, буду лежать на травке и плевать на кипарисы.
Пиши, не забывай. Привет Гале, Антону и всем прочим твоим
наследникам.
От Гали привет и поцелуй всем соколовцам.
Твой А.



С. А. КАЛАБАЛИНУ


2 февраля 1939, Москва
Дорогой Семен!
В голову мне не приходило, что ты можешь так волноваться по
поводу прошлогодних обстоятельств твоей биографии, я на твоем
месте не волновался бы и забыл все, но совершенно не поддается
пониманию, что в детском доме тебе скучно и неинтересно.
Поэтому буду все-таки рад, если из нашей переписки с
Яцкевичем что-нибудь выйдет. Сегодня я ему отправил длинное
письмо, в котором рассказываю, какой ты педагог. Предупреждаю,
что ты человек горячий и лодырей и шкурников не любишь, пишу
также и о том, что ты - сторонник моей системы. Приложил,
конечно, и твое письмо, в котором зачеркнул слово "амплуа",
поставленное у тебя буквально ни к селу ни к городу.
Вчера я получил орден, поэтому, может быть, особенного страха
или отвращения к нашей системе у Яцкевича не обнаружится. Почти
уверен, что он что-нибудь сделает. Разговаривать с ним лично,
думаю, было бы хуже, я произвожу на некоторых людей
отталкивающее впечатление.
Но если даже получится осечка, падать духом не нужно, будем
думать что-либо другое. Напрасно ты написал, что согласен
работать в любой области, было бы хорошо, если бы ты был ближе к
Москве и ко мне: иногда и выпили бы чарку.
Спасибо за предложение проекта провести у тебя лето, но будем
надеяться, что это будет не в Виннице, а где-нибудь ближе.
Мы живем в общем по-прежнему, работы много, толку мало. Орден
всех взволновал, думаю, что теперь и работать станет легче.
Левка заканчивает дипломный проект, и мы все с ним волнуемся.
Галя кланяется тебе и Гале и всей твой многочисленной
фамилии. От меня тоже передай поцелуи и поклон.
Антон похож на меня? По моему глубокому убеждению, это не
такое большое счастье, во всяком случае от души желаю ему
быть больше похожим на батька.
Будь здоров и ни при каких обстоятельствах не пищи.
Твой А.




ИЗ ПИСЬМА О. П. РАКОВИЧ


13 марта 1939
Как я живу на новом поприще? Трудно сравнить с прошлым. Но
сейчас уже не бывает у меня таких счастливых минут, помните?
Ехали мы в Полтаву на нашем замечательном фаэтоне. Почему-то Вы
ночевали в колонии. Вы сидели на главном сидении рядом со
Стефанией Потаповной, я - против Вас, и мы смеялись всю дорогу.
Я не помню уже, о чем мы говорили тогда, но я хорошо помню, что
это был самый счастливый момент моей жизни. В общем, Вы
стеснялись и дерзили мне, но Вам страшно хотелось хохотать, а
Стефания Потаповна завидовала Вашей молодости и обижалась.
...Я очень много работаю, много борюсь и часьто лезу на
рожон, у меня много врагов, а друзья... В руках у меня нет
такого дела, которое я готов защищать до последней капли крови.
Пишу. Сейчас развел повесть о любви - длинную повесть, в которой
хочется сказать многое и многое вспомнить, поэтому сейчас я еще
чаще вспоминаю о Вас.



О. П. РАКОВИЧ


28 марта 1939
...Ну, вот и прекрасно, переписка началась и сразу вошла в
спокойные берега. Удивительное дело, я переписываюсь с Вами, а
говорят, что чудес не бывает! Да еще как замечательно - у Вас
остался не только почерк прежний, но и характер такой же
счастливый характер, как и был. Я очень хорошо представляю,
какая Вы сейчас - Ваше лицо, смех, ухватку, походку. Конечно, Вы
потолстели, конечно, у Вас теперь новая грация, Вы референт и
иногда напускаете на себя важность. Но это Вам всегда было к
лицу, помните, как Вы кричали на заведующего губфинотделом: "Не
морочьте мне голову!"
А люди вокруг Вас, по всей вероятности, такие же, как и
вокруг меня, - только они всегда грызут меня, а Вас иногда
любят, даже в проходной комнате Вас не трогают и не обижают.
Одним словом, я завидую Вам и тем самым хорошим людям, от
которых Вы в таком восторге.
Ну, бог с Вами, живите счастливо, только комнату перемените,
с какой стати в проходной.
Очень хорошо, что вы не вышли замуж и что у Вас нет детей.
Теперь это тяжелый крест, и мне было бы очень печально.
Я живу по-прежнему. Много работаю, много спорю, у меня как и
всегда, масса врагов, а друзья растерялись, только мои бывшие
воспитанники иногда меня вспоминают. За счастьем я и раньше не
гонялся, а теперь и совсем потерял к нему аппетит, очевидно,
между счастьей и мной невозможен обычный язык. Но и катастроф я
в своей жизни не допускаю - терпеть не могу страданий, ни своих,
ни чужих.
Очень много разьезжаю...


Это хорошо - много вижу людей и новых мест, я ведь всю жизнь
жил домоседом.
А где Вы бывали, куда ездили, бывали в Москве?
Очень хотел бы подарить Вам какую-нибудь мою книгу, но сейчас
у меня нет ничего. Обязуюсь все книги, если будут выходить,
немедленно высылать Вам - с лирическими надписями.
Пишите. Красавица, Вы представить себе не можете, как это для
меня важно.
Целую Ваши руки.
Ваш А. М.



С. А. КАЛАБАЛИНУ


28 марта 1939, Москва
Дорогой мой Семен!
Я в последнее время по обыкновению замотался и долго тебе не
отвечал. Спасибо, что ты не обращаешь внимания на мое свинство и
пишешь.
В общем твои дела как будто идут полным ходом. Яцкевич мне не
ответил, и это, конечно, квалифицированное хамство, ничего не
поделаешь, и напоминать ему не хочу, тем более что по всему
видно, мы с тобой ему не ко двору, - у него, вероятно,
какие-нибудь другие есть "соображения".
То, что он молчит, между прочим, меня даже утешает. Это
значит, что все равно ты с ним не сработался бы. Стоит ли в
таком случае лезть на разные рожны?
Вообще думаю, что тебе не нужно нервничать, по опыту знаю,
что лучше бывает там, где трудно...
Было бы очень хорошо, если бы твой сегодняшний опыт
кто-нибудь записывал. Только не нужно увлекаться живоописанием
беспорядка в детских домах, это все хорошо известно и имеет
характер классический. А вот записывать твои начинания,
изобретения, споры, рабочие физиономии ребят и прочих людей это
было бы важно.
Очень рад твоим семейным успехам.
Был на днях в Харькове, видел много своих ребят, видел
Терского, Тимочку#1 и других...
Пиши, серденько!
Передай привет Гале, Антону Семеновичу и прочим твоим
наследникам.
Твой А.




ПЕРАЗИЧ


28 марта 1939, Москва
Уважаемый товарищ Перазич!
Спасибо Вам за внимание и за добрые чувства по поводу моей
"Поэмы".
Тему о любимчиках в семье обязательно использую, признаюсь
Вам, что эта деталь семейных отношений как-то ускользнула из
моего внимания, а между тем это настоящий бич.
Спасибо и за поправку насчет зверей. Поленился проверить, да
и как-то так случилось, что под рукой ничего не было из Ветхого
завета. После Вашего письма ходил по букинистам, искал Библию
или что-либо в этом роде и, представьте, ничего не нашел.
Еще раз прошу принять от меня самую искреннюю человеческую
благодарность.
Желаю Вам здоровья и хорошего настроения.
Ваш Макаренко.



ДОРОФЕЕВУ


31 марта 1939, Москва
Севастополь,
Дом учителя.
Директору т. Дорофееву
К сожалению, сейчас не могу обещать Вам приехать в
Севастополь в апреле, так как очень занят. В Крыму буду не
раньше осени, в сентябре или в октябре. Если к тому времени у
Вас еще не остынет охота встретиться со мной и поговорить, прошу
сообщить - желательно через массовый сектор клуба писателей в
Москве (Воровского, 50).
Привет.
А. Макаренко



II. ДОКУМЕНТЫ БИОГРАФИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА



Аттестат А. С. Макаренко, 4 июня 1904 г.
Аттестат
Предьявитель сего Макаренко, Антоний Семенович, сын цехового
города Харькова, православного вероисповедоания, родившийся 1
марта 1888 г., обучался с 1901 по 1904 год и окончил полный курс
учения в Кременчугском 4-классном городском училище.
При отличном поведении оказал успехи:
по закону божью - отлично - 5,
-""- русскому и церковнославянскому языку - отлично - 5,


-""- арифметике - отлично - 5,
-""- геометрии - отлично - 5,
-""- естествознанию и физике - отлично - 5,
-""- истории - отлично - 5,
-""- географии - отлично - 5,
-""- чистописанию - отлично - 5,
по черчению и рисованию - отлично - 5,
и, сверх того, обучался пению, гимнастике и предметам
дополнительным, а потому он, Макаренко Антоний Семенович, на
основании ст. 39 Высочайше утвержденного 31 мая 1872 г.
Положения о городских училищах, при производстве имеет право
вступить в государственную службу, освобождается от
установленного для сего испытания на основании ст. 64 пункта
2-го устава о воинской повинности, пользуется льготою,
предоставленною 2-му разряду по образованию.

Кременчуг, июня 4 дня 1904 г.



СВИДЕТЕЛЬСТВО


Предьявитель сего сын цехового г. Харькова Антоний Семенович
Макаренко, состоявший в течение 1904/05 учебного года слушателем
Педагогических курсов при Кременчугском городском 4-классном
училище, учрежденных на основании правил 31 марта 1900 г. для
приготовления учителей и учительниц начальных училищ, согласно
ст. 7 и 8 сих правил, а также & 13 правил 20 марта 1896 г., в
специальных испытаниях подвергался в педагогическом совете
означенного училища сокращенному испытанию и, выдерждав оное
весьма хорошо, удостоен звания учителя начальных училищ с правом
преподования в сельских 2-классных училищах Министерства
народного просвещения и обучения церковного пения. В
удостоверение чего дано ему это свидетельство за надлежащими
подписями и с приложением печати Кременчугского городского
4-классного училища.
Кременчуг, августа 11 дня 1905 г.
Руководитель педагогических курсов
Инспектор-учитель училища
Преподователь русского языка
Преподователь арифметики
Преподователь истории и географии
Преподователь чистописания



ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК О СЛУЖБЕ



Составлен 1 июня 1912 г.
Антон Семенович Макаренко, 23 лет, православного
вероисповедания, учитель Долинского двухклассного
железнодорожного училища М. н. просв. Херсонской губернии
Александрийского уезда; знаков отличия не име-


ет. Содержание получает 480 руб. и квартирных 120 руб. в год.
Сын цехового г. Харькова.
Окончил Кременчугское 4-классное городское, по полоежнию 31
мая 1872 г. училище, 1904 г.
Получил свидетельство от Педагогических курсов при
Кременчугском 4-классном городском училище на звание учителя
начальных училищ, с правом преподования в сельских двухклассных
училищах М. н. просв. и обучения церковному пению, 1905 г., 11
авг.
Распоряжением г. Директора народных училищ Полтавской
губернии назначен на должность учителя Крюковского 2-классного
железнодорожного училиша М. н. просв. (Х. Н. ж. д.)
Кременчугского уезда согласно прошению, 1905 г., 19 сент.
Распоряжением г. Инспектора народных училищ 6-го района
Херсонской губернии перемещен на должность учителя Долинского
классного железнодорожного училища М. н. пр. (Южн. ж. д.)
согласно прошению, 1911 г., 24 сент. Холост.
Почетный блюститель Долинского училища инженер
Заведующий Долинским классным училищем



ХАРАКТЕРИСТИКА ВОСПИТАННИКА ПОЛТАВСКОГО УЧИТЕЛЬСКОГО ИНСТИТУТА




МАКАРЕНКО АНТОНА, ОКОНЧИВШЕГО КУРС В 1917 Г., СОСТАВЛЕННАЯ




ПЕДАГОГИЧЕСКИМ СОВЕТОМ ИНСТИТУТА


Макаренко А. - выдающийся воспитанник по своим способностям,
знаниям, развитию и трудолюбию, особый интерес проявил к
педагогике и гуманитарным наукам, по которым очень много читал и
представлял прекрасные сочинения. Будет весьма хорошим
преподователем по всем предметам, в особенности же по истории и
русскому языку.
Председатель педагогического совета института
Директор А. Волнин.
Члены совета: (подписи).



ПОДПИСКА


Я, нижеподписавшийся воспитанник Полтавского учительского
института и казенный стипендиат Министерства народного
просвещения Антон Макаренко, даю сию подписку в том, что
обязуюсь прослужить по окончании курса за казенную стипендию не
менее 6 лет в должности учителя городского училища по назначению
учебного начальства.
Полтава
Ноября 26 дня 1914 г.
Писал собственноручно.
Воспитанник Полтавского учительского
института Антон Макаренко.




АТТЕСТАТ


От педагогического совета Полтавского учительского института, на
основании высочайше утвержденного 31 мая 1872 г. Положения об
учительских институтах, выдан сей аттестат воспитаннику
учительского института Макаренко Антонию Семеновичу, родившемуся
1 марта тысяча восемьсот восьмого (1888) года, в том, что он при
отличном поведении оказал отличные (5) успехи:
В законе божием
-""- педагогике и дидактике
-""- логике
-""- русском и церковнославянском языке с методикой,
-""- теории словесности и русской словесности
-""- математике (арифметике6, алгебре, геометрии и
тригонометрии) с методикой
-""- истории с методикой
-""- географии с методикой
-""- естествознанию
-""- физике
-""- географии
-""- рисовании
-""- черчении
-""- чистописании
-""- пении
в гимнастике
В практических занятиях:
по русскому языку
-""- математике
-""- истории и географии
-""- естествознанию и физике
Вследствие чего он, Макаренко Антоний, удостаивается звания
учителя высшего начального училища на основании: высочайше
утвержденного 25 июля 1912 г. закона о сих училищах и при
поступлении на означенную должность иметт пользоваться всеми
правами, той должности присвоенными. Удостоен золотой медали.

Полтава, июня 15 дня 1917 г.
Председатель педагогического совета,
директор института А. Волнин
Члены педагогического совета: (подписи).
Поименованный в этом аттестате воспитанник Макаренко Антоний
обязан прослужить 6 лет в должности учителя высшего начального
училища, по назначению учебного начальства, за полученное им на
казенный счет воспитание в Полтавском учительском институте или
возвратить Государственному казначейству затраченную на него
сумму, всего пятьсот девяносто два (592) руб. 26 коп.
Директор института А. Волнин.
За Письмоводителя (подпись).




УДОСТОВЕРЕНИЕ А. С. МАКАРЕНКО-УЧИТЕЛЯ



М. П. Управление Южных казенных железных дорог.
Училищный отдел. Октябрь, 10 дня, 1917 г.

Дано сие Антону Семеновичу Макаренко в том, что он состоял
учителем общеобразовательных предметов, а также и
дополнительных: черчения и рисования - железнодорожных училищ
Южных дорог, а именно в Крюковском с 1 сентября 1905 по 24
сентября 1911 г. и в Долинском с 25 сентября 1911 по 14 ноября
1914 г. С указанного времени, т. е. с 4 октября 1914 г., был
освобожден от учительских обязанностей на Южных ж. д. вследствие
поступления в Учительский институт.
За председателя комитета
для заведования образовательными
учреждениями дорог
Заведующий делопроизводством



УВЕДОМЛЕНИЕ ПОЛТАВСКОЙ ГОРОДСКОЙ УПРАВЫ


7 сентября 1919 г.
Г-ну инспектору Соединенного железнодорожного училища на ст.
Крюков
Южн. ж. д. Макаренко Антону Семеновичу.

Полтавская городская управа имеет честь уведомить Вас, что
Вы, согласно прошению, назначены коллегией городской упоравы на
должность заведующего городском низшим начальным училищем им.
князя Куракина. Назначение считается с 9 сего сентября, и управа
просит Вас к тому времени прибыть в Полтаву и приступить к
исполнению обязанностей или, в случае отказа от этой должности,
немедленно уведомить об этом управу.
За городского главу
Член управы
Делопроизводитель



МАНДАТ А. С. МАКАРЕНКО-ДЕПУТАТА


15 апреля 1921 г.
Предьявитель сего тов. Макаренко в действительности является
членом Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов г. Полтавы,
делегированным от союза "Наркульт". Тов. Макаренко значится в
секции просвещения, что подписано и печатью удостоверяется.

Председатель совета
Писарь




ЗАПИСКА ЗАВЕДУЮЩЕГО ДОРОЖНЫМ ОТДЕЛОМ




ЮЖНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ



Т. Макаренко!
Давно разыскиваю Вас. Намерение мое - просить Вас взять на
себя руководство делом социального воспитания на Южной дороге.
Если имеется у Вас малейшая возможность дать свое на это
согласие, то сообщите незамедлительно депешей.
Жду ответа. Жму руку. К. Гресь.
24 июня 1922



ПИСЬМО КОМИТЕТА МАСТЕРОВЫХ КРЮКОВСКИХ




ВАГОННЫХ МАСТЕРСКИХ


Антон Семенович!
По поручению родителей, заинтересованных в обучении детей в
железнодорожной школе при Крюковских мастерских, на заседании
масткома#1 и цеховых старост 1 июля с. г. был поставлен вопрос о
восстановлении вышеназванной школы и при обмене мнениями все
пришли к одному решению, что восстановление школы возможно, если
пригласить Вас на место заведующего школой.
И поэтому поручено масткому возбудить этот вопрос перед
Доркультраном о зачислении Вас на вышеуказанную должность,
конечно заручившись Вашим согласием. Поэтому местком Крюковских
мастерских обращается к Вам с запросом, согласитесь ли Вы на
занятие этой должности, и если да, то просьба сообщить в мастком
для возбуждения ходатайства перед Доркультраном#2 Южных железных
дорог о Вашем утверждении в вышеуказанной должности.

Председатель масткома
Крюковских вагонных мастерских (подпись).
4 июля 1922 г.




ПИСЬМО-РЕКОМЕНДАЦИЯ ПОЛТАВСКОГО ГУБНАРОБРАЗА


Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
25 августа 1922 г.

В Московский институт организаторов народного образования
Полтавский губнаробраз убедительно просит Институт
организаторов народного образования зачислить тов. Макаренко А.
С. в число студентов института.
Тов. Макаренко не может быть отпущен раньше 15 сентября с.
г., так как в пределах указанного времени он должен подготовить
к сдаче сложную организацию колонии морально-дефективных детей.
При этом губнаробраз рекомендует тов. Макаренко как очень
энергичного, способного и знающего работника-организатора. За 2
года управления колонией при очень трудном составе детей тов.
Макаренко создал одно из лучших учреждений Полтавской губернии.
Завгубоно Полтавщины
Завгубсоцвосом
Управделами



ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ МАЛОГО ПРЕЗИДИУМА




ПОЛТАВСКОГО ОКРУЖНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА


24 августа 1925 г.
Слушали: II. О юбилее 5-летней деятельности Полтавской
трудовой колонии им. М. Горького, который будет отмечаться в
конце августа с. г. (тов. Фиалковский).
Постановили: II. а) Отметить чрезвычайно большую проделанную
работу колонии в деле перевоспитания малолетних
правонарушителей.
б) Отметить персонально работу зав. колонией тов. Макаренко,
а также других сотрудников, которые работают в колонии без
перерыва в течение пяти лет. Зав. колонией тов. Макаренко дать
двухмесячную научную командировку и отпустить на расходы по
командировке из местных средств 200 рублей, а остальным
работникам поднести подарки на сумму 300 рублей, поручив это
дело окринспектору Наробраза#1. Окрфинотделу срочно изыскать
средства.



МАНДАТ А. С. МАКАРЕНКО


6 июля 1927 г.
Выдан т. Макаренко в том, что окринспектурой Наробраза ему
вместе с т. Довгополюком#1 поручено составить план
рационализации сети детучреждений интернатного типа округа, а
поэтому они уполномачиваются


ознакомиться с работой этих учреждений и им дается право:
1. Знакомиться с хозяйством и бухгалтерскими книгами.
2. Знакомиться с персоналом и детским коллективом, собирать
общие собрания и специальные совещания.
3. Изучать распределение работы и внутреннюю организацию
учреждения.
4. В целом изучать жизнь детучреждения во всех ее областях.
Все заведующие и работники детучреждений должны помочь
товарищам исполнить порученное им дело.
Зам. окринспектора Наробраза
Секретарь



УДОСТОВЕРЕНИЕ А. С. МАКАРЕНКО


9 июля 1927 г.
Окружная инспектура наробраза поручает заведующему Харьковской
колонией им. М. Горького т. А. С. Макаренко ознакомиться с
постановкой сельскохозяйственной и организационной работы в
совхозах Харьковского округа для углубления постановки сельского
хозяйства в детских учреждениях. ОкрИНО просит администрацию
совхозов помочь т. Макаренко в деле ознакомления.
Окринспектор Наробраза А. Миколюк#1.



ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ




ПРЕЗИДИУМА ХАРЬКОВСКОГО ОКРИСПОЛКОМА


11 июля 1927
Слушали: 21, Назначение на должность инспектора всех детских
домов ОкрИНО. (Докл. секр. ОИКа тов. Мороз.)
Постановили: 21. Заведующего колонией им. Горького т.
Макаренко включить в штат окружной инспектуры Наробраза и
назначить на должность инспектора всех,% без исключения, детских
домов, городков и колоний.
Предложить тов. Макаренко срочно подать через ОкрИНО в
Президиум ОИКа свои предложения по реорганизации детских
учреждений и тем мероприятиям, которые нужно провести для
улучшения их положения.
Зам. председателя Окружного Исполнительного Комитета
Секретарь Харьковского Окружного Исполнительного Комитета




АВТОБИОГРАФИЯ


Макаренко Антон Семенович
Родился 14 марта н. с. 1888 г. в гор. Белополье б.
Харьковской губ. Сумского уезда в семье рабочего вагонных ж.-д.
мастерских.
Учился в двухклассном ж.-д. училище в Белополье с 1896 по
1901 г.
В 1901 г. переехал вместе с родителями в п. Крюков, куда отец
перешел рабочим в Крюковские вагонные мастерские.
1901-1904 гг. учился в городском четырехклассном в
Кременчуге, которое окончил в 1904 г. По окончании училища
поступил на одногодичные педагогические курсы в Кременчуге.
С 1905 по 1911 г. работал учителем в Крюковском ж.-д.
двухклассном училище. За ссору с заведующим-черносотенцем
переведен в Долинское ж.-д. училище на ст. Долинская Южн. ж. д.
В 1914 г. поступил в Портавский учительский (потом
педагогический) институт, который закончил осенью 1917 г. с
золотой медалью.
Во время пребывания в институте был призван в ратники 127-й
пешей Воронежской дружины неправильно, несмотря на то что был
студентом последнего курса и подлежал освобождению по состоянию
здоровья (зрение). Тем не менее освобожден был только через 6
месяцев.
По окончании института был назначен инспектором высшего
начального ж.-д. училища в Крюкове. С весны 1919 г. из учеников
училища организовал с-х коммуну и за это при Деникине уволен.
Поступил зав. нач. училищем в Полтаве, откуда перешел в 1920 г.
заведующим колонией им. М. Горького.
Вместе с колонией Горького переехал в Харьков.
С октября 1927 г. принял заведование коммуной им.
Дзержинского. Работу в колонии Горького оставил в 1928 г. 3
сентября.



ПРИВЕТСТВЕННЫЙ АДРЕС АНТОНУ СЕМЕНОВИЧУ МАКАРЕНКО




1932


Дорогой Антон Семенович,
Разрешите Вас, в 4-ю годовщину коммуны, поздравить с
достижениями, которые имеются в коммуне благодаря Вашему
твердому и умелому руководству.
Заветы Ильича, директивы партии в борьбе против
беспризорности, за политехнизацию, за кадры социалистической
промышленности претворяются Вами в жизнь.
Ваше желание - видеть в беспризорном человека, умеющего
работать и могущего стать полезным членом общества, Ваша
уверенность в том, что нет таких ребят, которых нельзя
перевоспитать, подтверждаются результатами Вашей долголетней
работы.
Ваши воспитанники теперь уже врачи, инженеры, литераторы,
квалифицированные рабочие.
300 коммунаров поставлены Вами на верную дорогу.
И сейчас наша коммуна, единственная из всех детских коммун,
воспи-


тывается самим же коллективом коммунаров. Воспитателей у
нас нет - есть коллектив.
Четкость в работе, строгое выполнение ее, ответственность за
работу, воспитываемая советом командиров и общими собраниями,
под идейным руководством партии и комсомола, является верным
залогом воспитания здорового коллектива...
Вы, Антон Семенович, с первых дней существования коммуны
поставили цель дать образованные кадры культурных и честных
рабочих, которое будут полезными на всех фронтах нашего
социалистического строительства.
Вы для нас - лучший друг и товарищ.
Вы сумели влить в нас чувство дружбы, радости, желание
работать и учиться, ценить коммуну и любить ее как родной дом,
как очаг культуры и воспитания новых людей, уважающих и ценящих
труд.
Вы бичуете наши недостатки и умеете учить нас делу чести и
доблести.
За это мы любим Вас и стараемся всегда внимательно относиться
ко всяким Вашим указаниям и замечаниям. Больно слушать Ваш укор,
но зато всегда приятно заслужить Ваше одобрение.
Желаем Вам сил для дальнейшей упорной работы над воспитанием
нового человека.
По поручению общего собрания
Совет командиров и Бюро ЛКСМ
7 января 1932 г.



ГРАМОТА


Пролетарии всех стран, соединяйтесь!


1917-1932




ВЧК - ОГПУ


Дана коллегией Государственного политического управления
Украинской Социалистической Советской Республики товарищу
Макаренко Антону Семеновичу в том, что он за преданную и
энергичную работу в Трудкоммуне им. т. Дзержинского награждается
золотыми часами.

За председателя Государственного политического
управления УССР
Основание: Приказ ГПУ УССР N 392, 1932 г.
Харьков, 20 декабря 1932 г.




ГРАМОТА


Правление трудкоммуны
им. Ф. Э. Дзержинского
Ударнику
Дана тов. А. С. Макаренко в точ, что постановлением правления
Трудкоммуны имени Ф. Э. Дзержинского за энергичную преданную
работу в коммуне он премируется настоящей грамотой, значком и
званием лучшего ударника.
Правление Трудкоммуны
им. Дзержинского
29 декабря 1932 г.
Харьков



ГРАМОТА


Наркомпрос УССР
Народный комиссариат просвещения за большую работу по борьбе с
детской беспризорностью, за умелую организацию работы в коммуне
по воспитанию активных и сознательных строителей социализма
награждает тов. Макаренко Антона Семеновича, помощника
начальника коммуны им. Ф. Э. Дзержинского по педчасти, почетной
грамотой.
Зам. наркома просвещения
Член коллегии НКП,
руководитель Соцвоса



ПРИКАЗ ПО ДЕТСКОЙ ТРУДОВОЙ КОММУНЕ НКВД УССР ИМ.




Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО


г. Харьков
5 января 1935 года N 8

За энергию, умение и инициативу, проявленные в деле постоянного
и повседневного руководства всем коммунарским коллективом,
органами коммунарского самоуправления и школьной сетью, за
постоянную мобилизацию всего коммунарского коллектива на
активную дружную и сплоченную работу на производстве - первому
руководителю коммуны и бессменному на протяжении всех 7 лет -
начальнику учебно-педагогической части тов. Макаренко А. С.
обьявить благодарность и премировать месячным окладом
зарплаты...
Начальник коммуны




УДОСТОВЕРЕНИЕ А. С. МАКАРЕНКО-ДЕПУТАТА


8 июня 1935 г.,
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
УдостоверениеN 1201
Предьявитель сего тов. Макаренко являеьтся членом Дзержинского
районного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских
депутатов II созыва#1.
Председатель городского совета
Секретарь



ИЗ УКАЗА ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР




"О НАГРАЖДЕНИИ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ"


За выдающиеся успехи и достижения в развитии советской
художественной литературы наградить:
...орденом Трудового Красного Знамени...
14. Макаренко Антона Семеновича...
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. Горкин
Москва, Кремль, 31 января 1939 г.



ЗАЯВЛЕНИЕ А. С. МАКАРЕНКО О ПРИЕМЕ В КАНДИДАТЫ В ЧЛЕНЫ ВКП (Б).


В парторганизацию
Союза советских писателей
Члена СПП
Антона Семеновича
Макаренко
Заявление
Прошу принять меня в число кандидатов в члены ВКП (Б).
А. Макаренко
Москва
15 февраля 1939 г.



ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ ПАРТИЙНОГО КОМИТЕТА СОЮЗА СОВЕТСКИХ




ПИСАТЕЛЕЙ


16 марта 1939 г.
Слушали: 2. Заявление т. Макаренко А. С. о приеме его в
кандидаты ВКП (б). (т. Зайцев).
Тов. Макаренко Антон Семенович род. в 1888 г. в г. Белополье,
б. Харьковской г., Сумского уезда. Украинец, отец -
рабочий-маляр в вагонных мастерских ст. Крюково на Днепре, умер
в 1916 г. Мать, домохозяйка, умерла в 1931 г. Образование -
окончил Кременчугское 4-классное городское училище в 1904 г.,
одногодичные педагогические курсы при том же училище в 1905 г.,
Полтавский учительский институт в 1917 г. Писатель-прозаик, член
Союза советских писателей, член бюро Секции прозаиков. Награжден
правительством за литературные заслуги орденом Трудового
Красного Знамени.
Рекомендуют т. Макаренко А. С. в канд. ВКП (б):
1. Павленко П. А., чл. ВКП (б) с 1920 г., п/б N 1274158,
писатель
2. Бобунов А. А. -""- с 1918 г., п/б N 1255271, писатель
3. Ермилов В. В. -""- с 1927 г., п/б N 1255270, писатель
4. Булыга-Фадеев А. А. -""- с 1918 г., п/б N 1189040, писатель
5. Колбановский В. Н. -""- с 1919 г., п/б N 1230960

Вопросы к т. Макаренко.
Вопрос. Во время прихода Деникина вы учительствовали и какая
у Вас была политическая точка зрения?
Ответ. Да, учительствовал, я был против деникинщины, но
активной борьбы против него не вел, занимался педагогической
работой.
Тов. Павленко (рекомендующий). Т. Макаренко я узнал тогда,
когда вышла его книга "Педагогическая поэма". Эта поэма вызвала
большую ярость со стороны некоторых работников НКВД, и
приходилось обращаться к А. М. Горькому, чтобы напечатали эту
книгу. У многих была уверенность в том, что т. Макаренко
является коммунистом, а оказывается, он беспартийный.
Тов. Макаренко, придя в литературу, отложил свою
педагогическую деятельность. Это неправильно, и сдавать свои
позиции по педагогической линии не нужно.
Правление ССП должно помочь т. Макаренко в этой работе и
нужно дать бой тем, кто против коммунистического воспитания.
Тов. Бобунов (рекомендующий). Когда читаешь книгу т.
Макаренко "Педагогическая поэма", то сразу складывается мнение о
человеке. Когда бываешь у т. Макаренко на квартире, то
чувствуешь, что попал в коммуну. Я многим коммунистам говорил,
что нужно помочь т. Макаренко вступить в партию, что мы и
сделали.
Постановили: Поставить вопрос на общем партийном собрании о
приеме т. Макаренко А. С. в кандидаты ВКП (б) по 4-й группе.
Секретарь парткома ССП Зайцев.




III. МАТЕРИАЛЫ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ И ЛИТЕРАТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ





ЗАВЕДУЮЩЕМУ ОТДЕЛОМ СНАБЖЕНИЯ ГУБНАРОБРАЗА


21 марта 1921 г.
В дополнение к моему рапорту от 25 февраля за N 81 покорнейше
прошу о скорейшем разрешении вопроса о возвращении вывезенных из
колонии вещей. Со своей стороны полагаю, что разрешение вопроса
путем создания специальной комиссии не может привести к цели.
Библиотека, инструменты и земледельческие орудия необходимы
колонии сейчас, работа комиссии обязательно затянется на
несколько месяцев, если комиссии вообще удастся собраться. На
каждом шагу комиссия будет встречаться с затруднениями,
возникающими вследствие того, что вещи разбросаны по всей
волости, большею частью у частных лиц.
Единственным выходом я считаю выдачу мне мандата на право
немедленного получения принадлежащих колонии предметов с
необходимой оговоркой о помощи со стороны волостной милиции и
комнезаможей#1.
Заведующий колонией А. Макаренко,
Заведующий хозяйством Сердюк.



ЧЕРЕЗ ТРУД И САМООРГАНИЗАЦИЮ - К НОВОЙ ЖИЗНИ


(Начало 1925 г., февраль,
не позже марта)


I


Видели ли вы когда-нибудь ребенка-преступника? По-видимому,
видели, да и не одного. Жизнь больших городов, жестокая борьба
за существование, убожество рабочих окраин и наряду с этой
бедностью шуршащая жизнь городских улиц со своими искушениями -
все это изуродовало не одну детскую душу.
Не пробовали ли вы всмотреться в души этих молодых
преступников, подойти к ним поближе, просто, по-человечески:
думали ли вы о том, как можно в современной, еще довольно
трудной жизни, без больших средств и помощи со стороны, привлечь
их к труду, к полезной работе, не навязывая ее им, а доказывая,
что она вытекает из самой неизбежности живой, творческой жизни в
советском обществе?
И если не пробовали, то послушайте, что сделал коллектив
педагогов, заинтересованный этим делом, в условиях нашей, бедной
ресурсами, но богатой возможностями и большим энтузиасмом,
советской действительности.




II


Может, рассказать вам с начала - от времени, когда в воздухе еще
носились громы и молнии гражданской войны, когда голод костлявой
рукой душил за горло молодую республику - с конца 1920 и с
начала 1921 г., времени, которое пришлось пережить
педагогам-энтузиастам и воспитанникам, только что вырванным из
обьятий воровского мира для новой, трудовой жизни?
Достаточно сказать, что в таких неимоверно трудных условиях
коллектив колонии сумел из полуразрушенного, запущенного и
постоянно разворовываемого имения бывшего помещика Трепке (11
верст от Полтавы) создать очаг труда и знаний, заложить в нем
фундамент для дальнейшего развития молодых воспитанников колонии
в условиях, помогающих превратить их в сознательных труженников
Советской Республики.



III


Вы не были в колонии, но если б вы посетили ее, то увидели бы,
как приветливо встретили б вас колонисты!
Молодые, здоровые мальчики, все - как один. Лица загорелые,
сильные руки, мускулистые ноги, в белых сорочках, с закатанными
по колени штанинами - летом и в такой же простой, примитивной
одежде - зимой.
Веселый, здоровый смех, шутки и совершенно свободное
самочувствие. Еще где-то спряталась инстинктивная робкая
настороженность к тому, нет ли в наших словах, в поведении
чего-то от того мира, который совершенно условно поделен на два
лагеря - воров и честных. Здесь нет этого деления. Здесь -
здоровье и молодость, труд и желание культурного саморазвития,
здоровая коллективная жизнь, самоорганизация и солнечные надежды
на будущее.
На этом фундаменте и построена вся система воспитания - весь
комплекс жизни детской колонии. Нет специфического подхода к
детям, как к бывшим преступникам, здесь не пытаются влиять на
них, постоянно указывая на их недостатки, плохие склонности;
здесь просто стремятся, чтобы трудовой дисциплиной, с одной
стороны, и самоорганизацией, с другой, создать из них этически и
социально здоровых людей.
Труд и самообслуживание в коллективе, потребность улучшать
этот труд на основе приобретаемых знаний, потребность дать выход
здоровой юношеской энергии в такой же здоровой игре - вот логика
этой системы и фундамент для самоорганизации целого коллектива.
И не удивительно, что эта логика творит чудеса.



IV


Разве не чудо - пять прежде совсем разрушенных строений вместе с
пристройками без каких-либо средств отремонтировал, оборудовал и
восстановил (правда, еще убого) сам коллектив!#1 Разве не чудо -
сорок десятин великолепно обработанной земли (200 пудов пшеницы
с десятины) там, где когда-то, во времена гражданской войны и
революционного вихря, произрастал только чертополох...


Восемь лошадей, две жатки, две сеялки, конная молотилка,
веялки и много другого - это вам, братцы, не шутка! И совсем не
шутят 63 свиньи аглицкой породы, 3 дебелые коровы, столько же
десятков гусей, два десятка овец, полсотни кролей и т. п.,
которые все время хрюкают, мычат, блеют и другими звуками
наполняют и без того бойкую и звонкую жизнь колонии.
...Хозяйство колонии еще увеличивается. Изо всех сил гонят
его колонисты вперед и выше. В 1924 г. колония после трехлетней
"революционной" борьбы с окрисполкомом и другими организациями
получила, наконец, первую мельницу, находящуюся в самой усадьбе
колонии. Кроме того, есть еще 4 мастерские, продукцией которых
обеспечивается хозяйство колонии.



V


Однако есть чудеса и получше - чудеса в области знаний и
нравственного оздоровления.
Достаточно сказать, что, несмотря на то что в колонии
постоянно имеется 25-30 новых воспитанников, часть
преступников-рецедивистов, колонийская коммуна представляет из
себя прочно сбитое по-товарищески и дисциплинированное рабочее
беспрерывно повыщающее свой культурный уровень и в то же время
всегда веселое, с бойким настроением.

Но тесно становится многим в этом рабочем обществе: многим
хочется изведать культуры больших городов и многие из колонистов
уходят из детской колонии, чтобы дальше учиться на рабфаках и в
высших школах по большим городам. В настоящее время колония
имеет больше десятка студентов в Киеве и Харькове, сама же о них
и заботится, да и они не порывают связь с ней, ощущая себя и на
стороне членами ее, подчиняясь ее дисциплине и поддерживая ее.
Так, харьковские рабфаковцы-колонисты составляют так называемый
седьмой отряд колонистов, и быть в нем - самое большое желание
большинства из воспитанников колонии, их надежда и мечта.
И надо только посмотреть, с какой любовью встречает колония
такого рабфаковца, когда ему посчастливится хоть на короткое
время прибыть к своим! Надо посмотреть, с какой
заинтересованностью и братской нежностью читает рабфаковец
письмо, получаемое иногда из далекой колонии...
"...И еще сообщаем тебе, что любимая твоя Машка (большая
свинья) недавно опоросилась и принесла десяток поросят".
И радостно становится молодому рабфаковцу: растет и
развивается хозяйство колонии.



VI


Вот такие достижения у колонии. Однако много чего еще и не
хватает: много еще недостатков и преград, которые необходимо
перескочить, преодолеть.
40 десятин принадлежащей колонии земли ей недостаточно, хотя
сельское хозяйство, хлебопашество и ведется улучшенными
способами. 120 воспитанников и 12 воспитателей требуют хотя бы
по одной десятине на чело-


века, но достать земли в округе трудно потому, что вся земля - у
крестьян. То же самое и со скотоводством: ограниченность земли
под лугами не позволяет его развивать.
Тяжелы и условия аренды земли, а также и условия аренды
паровой мельницы, не позволяющие создать, пусть небольшой,
оборотной капитал для колонии.
Основные поступления колонии - это труд колонистов,
беспрерывный, старательный труд, только и поддерживающий бойкую
жизнь...#2
Именно поэтому и ощущается примитивность быта воспитанников.
Не хватает самого необходимого: одежды, белья и т. п. Вся
обстановка - из простых столов и стульев; отсутствует самый
элементарный комфорт и необходимый уют, несомненно влияющие на
воспитанников.
Нуждается в решении и дальнейшая судьба колонистов, выход их
в самостоятельную жизнь. Только некоторым, немногим удается
попасть на рабфак, а потом и в высшую школу. Но таких
счастливцев немного. Кроме того, не все имеют склонности к
дальнейшему образованию. Остается производство и сельское
хозяйство.
В области того и другого воспитанники приобретают
практическую квалификацию в самой колонии - на мельнице и в
мастерских, и, самое главное, в сельском хозяйстве. Однако этой
категории воспитанников вступать в самостоятельную жизнь очень
трудно: медленно развивается производство в стране и безработица
преграждает многим из них путь на заводы. Некоторый выход для
них - сельская работа и женитьба на сельских девушках; однако
это имеет и свои отрицательные черты, поскольку воспитанники
попадают в условия малокультурной крестьянской жизни, далекой от
коллективной жизни коммуны.
Надо наделить колонию большим количеством земли, позволяющей
воспитанникам организовать свои трудовые коммуны, обьединенные
единой хозяйственной и культурной связью с колонией.



VII


Идет весна. Солнце уже пригревает наполненную соками землю.
Земля ждет юношество. И оно придет к ней, чтобы трудом еще раз
обновить ее - старую, но не стареющую.
В эти дни колонию совсем не узнать. Ее жизнь кипит и бурлит
молодым весенним ручьем. Она готовится к новым чудесам, к новому
творчеству.
И жаждут колонисты этого творчества, отвергая все старое и
созидая новую жизнь.



О ПАТРОНИРОВАНИИ


...Лучших ребят, оказывающих успехи в школе или в производстве,
и сам завкол никогда не пошлет к сапожнику на довольно тяжелую и
беспросветную жизнь, в этом случае и мальчик и завкол всегда
будут чего-то ожидать лучшего. Следовательно, к кустарям
отправляются или те, которых заведующему интересно скорее
сплавить, или те ребята, которым вообще ничего особенного не
хочется и которым просто интересно переме-


нить обстановку. Все это определяет то, что при помощи кустарей
мы разгружаемся от ребят, далеко не окончивших воспитание. Все
остальные способы разгрузки не составляют сколько-нибудь
заметной картины и не влияют почти на нашу проточность#1.
Среди этих остальных способов бывают и такие, которые сильно
разваливают нашу работу. Так, например, в этом году Помдет
обязал посылку нескольких десятков ребят в сельскохозяйственную
коммуну "Снежное" за Киевом. Все были уверены, что "Снежное"
есть действительно сельскохозяйственная коммуна и что таким
образом для наших ребят открывается путь к коллективному
хозяйствованию. Мы на эту посылку обратили особенное внимание и
постарались отправитьв в "Снежное" хороших ребят. Оказалось, что
"Снежное" - обыкновенная детская колония железнодорожного
ведомства, при этом очень бедная и небольшая, всего на 50
воспитанников. Нашим колонистам после наших достаточно мощных
хозяйств она показалась просто оскорблением, и они почти все
оттуда разбежались.
Выпуск к кустарям все же дает для нас некоторый отток. Этого
совершенно нельзя сказать об отдаче крестьянам. Через управление
не было направлено к крестьянам ни одного мальчика, и у нас не
было ни одного требования.
Об этом "проклятом вопросе" нужно говорить серьезно. Я очень
боюсь, что по вопросу о передаче детей крестьянам мы находимся в
целой полосе недоразумений. Я не знаю наверное, откуда пошла
первая мысль о возвращении и полезности такой передачи. Может
быть, в некоторых местных условиях она и могла составить
серьезную меру для увеличения проточности и для действительной
помощи крестьянам. В наших условиях эта мера ни в
педагогическом, ни в социальном отношении не представляется
действенной. В нашем селе в настоящее время такое обилие
предложений работы, что нужда крестьянина в работнике
удовлетворяется на месте вполне достаточно. Если мы предложим
крестьянину по 15 рублей в месяц за то, что он возьмет к себе
нашего беспризорного, он, конечно, предпочет его своему
односельчанину, но тем самым мы вытолкнем из села на наши улицы
нового беспризорного, которого со временем и возьмем в детский
дом, но уже научившегося кое-чему на улице и получившего
определенную степень отвращения к сельскохозяйственному труду,
да, впрочем, и ко всякому иному труду.
Между тем тот же крестьянский мальчику, если бы он не
заразился в городе различными претензиями, мог бы раньше
приступить к крестьянину и с гораздо большим успехом заменить
нашего воспитанника. Для крестьянина он был бы лучшей и более
верной рабочей помощью и скорее мог бы войти в его хозяйство как
равноправный член и даже в его семью. Таким образом, наше
патронирование у крестьян только представляет одного
беспризорного на месте другого, переставляет в страшно
невыгодной комбинации и, кроме того, стоит нам довольно солидных
денег, представляющих простой подарок крестьянину.
Какое влияние может оказать самый процесс патронирования на
работу детского дома, какие настроения вносятся этим
инструментом патронирования в жизнь нашей трудовой колонии? Как
бы ни плохо была поставлена работа в нашей колонии, все же наши
дети растут под влиянием идеи


рабочего класса. Они, может быть, не умеют вести себя, не умеют
даже работать, если мы плохие воспитатели, но они уже умеют
презирать эксплуатацию и эксплуататоров и сами совершенно
искренне стремятся быть рабочими в городе, на производстве.
Другое дело, насколько мы сможем удовлетворить их стремление и
подготовить их на этот случай, если оно будет удовлетворено, но
само стремление это должно быть признано здоровым и составить
базу для воспитателей работы колонии.
К сожалению, мы не можем замерить это стремление к занятию
сельским хозяйством, ибо наши дети от природы пролетарии и не
видно для них почти никакой возможности обзавестись необходимым
сельскохозяйственным имуществом. Рассчитывать на то, что они
смогут устроиться в сельскохозяйственную коммуну, не приходится
также, ибо в такие коммуны выбирают людей с большим осмотром,
уже более взрослых, а мы, конечно, не в состоянии держать у себя
воспитанника до 18 лет и все время внушать ему, что его доля
быть членом такой коммуны. Конечно, к 18 годам он успеет
научиться кое-чему, с его точки зрения более солидному, чем
сельское хозяйство.
Поэтому к крестьянину мы с чистой совестью можем послать
только новичка, при этом еще не забывшего черноземного запаха. А
сколько же у нас таких? За мою восьмилетнюю практику я видел не
более десятка. А между тем такая отсылка в батраки к крестьянину
страшно запутает наши соцвосовские карты. Если смотреть на
соцвос не как на игру, то нужно такое назначение крестьянину
проводить через органы самоуправления, нужно вместе с ребятами
выбирать, кого отправить. При наличии желающих добровольно идти
в село это еще кое-как можно устроить, но, если желающих нет,
вся наша соцвосовская работа делается чем-то в высшей степени
сомнительным.



В ПРЕЗИДИУМ ХАРЬКОВСКОГО ОКРИСПОЛКОМА


24 декабря 1927
Колонию имени М. Горького в течение года посетили следующие
иностранные делегации:
28. 08 - 26 - американская,
31. 08 - 26 - английская,
08. 09 - 26 - американская,
08. 09 - 26 - голландская,
17. 09 - 26 - немецкая,
16. 10 - 26 - французская,
26. 10 - 26 - английская,
27. 10 - 26 - итальянская,
28. 10 - 26 - немецкая,
22. 05 - 27 - бельгийская,
25. 05 - 27 - профессор из Берлина,
27. 05 - 27 - делегация международного союза "Помощи
детям",
29. 06 - 27 - данцигская,
07. 07 - 27 - пионерская немецкая,
09. 09 - 27 - немецкавя,
10. 09 - 27 - американский профессор,
13. 09 - 27 - американская,
05. 10 - 27 - Анри Барбюс,
27. 05 - 27 - немецкая,


03. 11 - 27 - французская,
-""- - итальянская,
-""- - английская,
-""- - польская,
-""- - немецкая,
19. 11 - 27 - красные фронтовики,
19. 11 - 27 - аргетинская, парагвайская,
20. 11 - 27 - итальянская,
20. 11 - 27 - скандинавская,
24. 11 - 27 - эстонская,
30. 11 - 27 - бельгийская,
07. 12 - 27 - палестинская,
11. 12 - 27 - немецкая.
Всего 32 делегации.
Принимая эти делегации, колония всегда находится в
чрезвычайном затруднении. Для одежды, для ремонта, на учебную
часть колония получает по обычным соцвосовским нормам, и, как
всякое учреждение соцвоса, колония только при исключительном
напряжении может кое-как сводить концы с концами и жить
удовлетворительно. Все же в обыкновенный рабочий день наш
внешний вид далеко не блестящ: часть воспитанников одета в
старую одежду, иногда даже в рваную, для черных работ, связанных
с порчей одежды, в колонии выдается такая "спецодежда", к
которой не привык заграничный глаз. Точно так же мы имеем бедно
обставленные классы, полное отсутствие учебных пособий, хотя и
просторные, но также бедные клубы.
Колония формально считается опытно-показательным учреждением,
но никаких дополнительных ассигнований она не получает...
Тем более в теперешнем положении колонию нельзя показывать
иностранцам, которые могут неправильно истолковать нашу нужду.
Колония им. Горького обращается в Президиум окрисполкома с
ходатайством ассигновать дополнительно:
на приведение в полный порядок всех зданий - 3000 руб.,
на организацию учебной части - 2000 руб.,
на улучшение одежды - 5000 р.


------------------


Всего 10000 руб.
Если такие дополнительные ассигнования невозможны, колония
ходатайствует о распоряжении ОкрИК соответствующим учреждениям о
том, чтобы иностранные делегации в колонию не привозились.
Зав. колонией А. Макаренко



СООБРАЖЕНИЯ О ДЕТСКОЙ ТРУДОВОЙ КОММУНЕ




ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО



1. Трудовая коммуна является памятником Ф. Э. Дзержинскому и
поэтому должна быть поставлена образцово.
2. Трудовая коммуна имеет все технические данные для такой
постановки (здание высокой технической квалификации, наличие
мастерских: слесарно-механической, деревообделочной и
обувно-пошивочной, наличие участка земли для
сельскохозяйственных работ, своей электростанции и т. д. и т.
д.).
3. Трудовая коммуна комплектуется за счет беспризорных в
возрасте от 12 до 16 лет, причем 20% состава из общего
количества 100 человек девочки.
Беспризорные с физическими, умственными и моральными
дефектами в коммуну не принимаются.
4. Трудовая коммуна должна воплотить в себе все достижения
марк-


систской науки по социальному воспитанию... Поэтому и основы
воспитательского плана, "конституции" коммуны должны быть
всесторонне обсуждены и пропущены через критическую лабораторию
научной мысли.
5. Необходимым условием для этого является активное участие
теоретиков и практиков социального воспитания в выработке и
определении основных начал жизни и деятельности коммуны, для
чего:
а) Прилагаем один экземпляр проекта по интересующему нас
вопросу.
б) Просим всех участников посетить трудовую коммуну, чтобы
иметь о ней представление (посещать при помощи правления -
телефон-коммутатор ГПУ, кабинет секретаря ЭКУ тов. Букшпана).
6. Прилагаемые проекты составлены заведующим трудовой
коммуной - (он же заведующий трудовой колонией имени Горького)
т. Макаренко. Они (проекты) представляют собой нечто
оригинальное в системе социального воспитания и требуют к себе
особого внимания.
Трудовая коммуна считает необходимым изыскивать наиболее
совершеннные формы работы, не оставаясь на застывшем уровне
современной практики детских учреждений. Поэтому она не может
являться обьектом педагогических экспериментов в этой области.
Это обстоятельство просьба учесть.
7. Порядок обсуждения изложенного вопроса нам представляется
наиболее целесообразным в следующем виде:
а) Ознакомление всех участников с материалами проектов и
самой трудкоммуной.
б) Проработка вопроса в специальных научных секциях,
семинарах и т. д.
в) Назначение доклада-диспута по этому вопросу, причем
докладчикорм может быть тов. Макаренко - с участием всех научных
и практических сил.
8. Правление Детской трудовой коммуны им. Феликса Эдмундовича
Дзержинского обращается к представителям науки и практики
социального воспитания с просьбой помочь в деле превращения
трудовой коммуны в достойный памятник вождю.
Председатель правления трудовой коммуны
Член правления
08. 02 - 28 г.



ОПЕРАЦИОННЫЙ ПЛАН ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ




ТРУДОВОЙ КОМУННЫ ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО



В основу настоящего плана положен опыт колонии им. М. Горького в
Полтаве, а потом в Харькове с 1920 по 1928 г. Опыт этот протекал
в исключительно неблагоприятных условиях, как в материальном
отношении, так и в характере детского состава (правонарушители).
Трудовая коммуна им. Ф. Э. Дзержинского по своим условиям
значительно отличается от горьковской колонии, и в деталях
необходимы отступления от горьковской системы, но в основе наш
педагогический совет#1 стоит на базе этой системы.


Полезность этой системы и правильность наших взглядов для нас
доказаны внутренним благополучием горьковского коллектива и
удачными пересадками нашего опыта в Будах, Дергачах и в
Нежине#2.
Поскольку же трудовая коммуна им. Ф. Э. Дзержэинского
представляет исключительно благоприятные условия для работы с
детьми#3, мы рассчитываем при помощи научных сил Наркомпроса#4
проверить нашу практическую педагогику в отдельных ее моментах,
в тех местах, где у нас нет еще уверенности в том, что решение
найдено, где есть проблема не нашей только системы, а вообще
системы соцвоса.

I. Цель воспитания
В нашем соцвосе, по примеру других педагогических школ, раньше
декларировалась цель воспитания. Говорилось, что цель -
воспитать гармоническую личность, или человека-коммуниста. для
нас, практических работников, эти цели не могли иметь
какое-нибудь значение вследствие того, что они были слишком общо
выражены и не давали никаких оснований для практической работы.
Кроме того, мы полагаем, что вообще установка вечных идеалов
воспитания невозможна. Для каждой эпохи и даже для каждого
поколения цель воспитания должна быть установлена диалектически.
Подлежит также сомнению, что право устанавливать эту цель
принадлежит нам, педагогам. Почему, например, мы задаемся целью
воспитать гаромническую личность, если обществу в данное время
нужны люди менее гармоничные?
Мы поэтому считаем, что цель воспитания нужно не
устанавливать умозрительно, а находить в требованиях общества в
данное время. Обращаясь к нашей непосредственной задаче, мы
видим: общество отдает нам для воспитания не всех своих детей, а
беспризорных, более или менее социально запущенных. Нашей
ближайшей целью является возвратить им качества "социально
вместимого" человека. Положительные стороны задачи, одинаковые и
для беспризорных, и джля семейных детей, мы видим и слышим на
каждом шагу вокруг себя в обществе, в печати, в речах, в
литературе. Одна дискуссия о новом быте достаточна для того,
чтобы знать, чего хочет от нас общество.
исходя из характера указанных двух сторон нашей задачи, мы
можем составить список качеств и навыков, которые в данное время
желательно воспитать в нашем юноше или девушке.
1. Ощущение своей принадлежности к коллективу, зависимости
своего блага от блака коллектива. На высших ступенях это
ощущение переходит в классовое чувство.
2. Уважение к установлениям коллектива (класса)#5, к его
богатству, к его законам. Верхняя ступень этого уважения есть
понятие о чести, вытекающее из чести, т. е. ценности,
коллектива.
3. Способность подчиниться коллективной дисциплине, т. е.
ограничить себя в любой момент, когда это потребует коллектив
или его уполномоченный. Эта способность должна перейти в
постоянное свойство сдержанности, такта и уступчивости.
4. ...в каждый момент каждый член коллектива должен быть
готовым к активной борьбе. Это идея долга.


5. Ощущение равенства и взаимной зависимости по отношению к
другим членам коллектива и вытекающей отсюда расположенности к
ним, уважения, вежливости, доверия.
6. Работоспособность, т. е. стремление быть полезным членом
коллектива.
7. Хозяйственность, т. е. способность организовать работу
свою, чужую, руководить ею и оценивать ее результаты.
8. Здоровье, т. е. нормальный комплекс физических,
физиологических, нервных качеств и проявлений, опрятность,
жизнерадостность, половая порядочность.
9. Грамотность, т. е. вполне достаточная сумма формальных
знаний и навыков в языке, графике, математике, естествознании и
истории.
10. Ясное и уверенное представление о положении своего
коллектива (класса, государства) среди других коллективов,
дружеских и враждебных - политическое воспитание.
Примечание:
1. Степень достижения в каждом из указанных разделов может
быть как угодно высока в зависимости от индивидуальных талантов
и наклонностей, но ни в коем случае нельзя воспитывать одно
какое-либо качество, например литературный или художественный
талант, совершенно забывая об остальных задачах или закрывая
глаза на недостаточную их проработку. Даже больше: совершенно
преступно воспитывать этот талант, одновременно допуская наличие
антиобщественных навыков или враждебных классовых настроений...
Я особенно останавливаюсь на этом вопросе, потому что так обычно
заблуждается наша соцвосовская практика.
2. Я особенно подчеркиваю значение таких терминов, как
ощущение, чувство, потребность. Я хочу этим сказать, что нужно
приучать выражать или высказывать свое отношение к коллективу
или классу, а именно нужно воспитывать почти инстинктивное
устремление к нему, поскольку оно выражается в ощущении или
чувстве. Я это говорю потому, что слишком часто наблюдал полный
провал пионерской работы, иногда комсомольской, когда яркие
внешние выражения уживались с весьма несимпатичными и
антиобщественными инстинктами и навыками.

II. Единство коллектива
Переходя к методу, преже всего говорю о единстве коллектива. Нет
ни одной педагогической книжки или статьи, где бы этому
существеннейшему вопросу придавалось достаточное значение.
Напротив, многие теоретические положения содержат в себе
тенденции, противоречающие этому единству. Например, детский
коллектив рассматривается как нечто отдельно стоящее, как
некоторый материал для воспитания. Тогда как нигде не говорится
о педагогическом коллективе, воспитатель рассматривается как
простая сумма этих деятелей#6. В результате наша практика
представляет обыкновенно безотрадную картину двух лагерей, в
лучшем случае находящихся в состоянии мира, но никогда не
слияния, не дружбы, не единства. В отдельно стоящем детском
коллективе организауется самоуправление, которое обращается в
пустую игру и бузотерство, могущие


умилить корреспондента газеты, но не имеющие абсолютно никакого
значения для воспитания. Педагогический персонал ограничивается
школьной работой и приносит в этом какую-то пользу, но никаких,
разумеется, воспитывающих процессов, никакой реорганизации
личности здесь наблюдать не приходится.
Все это в лучшем случае. Обыкновенно же разрыв между детским
коллективом и педагогами принимает характер шпионского
недоверия, подозрительности, с одной стороны, шпионства и
надзирательности - с другой. Результаты как мирного, так и не
мирного разрыва можно наблюдать на каждом шагу. Беспризорные,
лишенные семьи, и в детском доме растут почти вне общества
взрослых. Их отрыв от старшего поколения сказывается в
образовании многих черт характера, имеющих явно нездоровый вид.
Это бедность языка, длолго сохраняющийся детский способ
мышления, самонадеянность, подозрительность. У более развитых
это переходит в сознательное противопоставление себя старшему
поколению, обычно связанное с моральным анархизмом.
Еще больше зла приносит нарушение коллективного единства в
другом отношении. Весь городок#7 или колония разделяются на
отдельные спальни или комнаты. Каждая спальня вмещает в себе
отдельную школьную группу, к каждой прикреплен отдельный штат
воспитателей, каждая себя коммунально обслуживает, имеет свою
столовую, свой клуб.
Таким образом, воспитывается социальное оскорбление,
"соседский" коллективизм, мелкое мещанское кружковое
обьединение. Гибельность этого, впрочем, не в том, что
достигается, а в том, что теряется. Упрощенная система комнатных
коллективов просто бедна содержанием социальных моментов. Она не
приучает к сложной машине общества со сложной цепью взаимных, не
только личных, но и коллективных зависимостей (зависимостей
между отдельными коллективами), к сложной системе разделения
труда, к идее организованного трудового коллектива.
Избегая этого, наша система вводит:
а) равноправие воспитателей и воспитанников#8,
б) обязательное участие тех и других во всех функциях
коммуны,
в) возможность подчинения воспитателей воспитанникам#9,
г) отказ педсовета от права законодательства#10,
д) нераздельность педколлектива по комнатам или по функциям,
е) игнорирование почасового распределения труда воспитателей,
ж) единый детский коллектив,
з) самоуправление коммунальными отрядами#11,
и) систему переменных сводных отрядов,
к) обязательное приветствие,
л) символ единства - знамя,
м) воспитание переживания общеколлективной чести.

III. Диктатура коллектива#12
В наш соцвос с самого начала привнесены были идеи свободного
воспитания, идеи о правах ребенка, о непогрешимости ребенка.
Хотя формально у нас и отказались от этой шумихи, в нашем
обществе, в особенности интеллегентной его части, продолжают
жить старые педагогические фе-


тиши. У нас готовы признать за благо дисциплину, но решительно
не способны без отвращения наблюдать какое угодно
дисциплинирование, которое если и допускается, то обязательно с
тем условием, чтобы оно протекало приятно, без конфликтов и
"насилия".
Мы при этом считаем: для того, чтобы это принуждение
приходилось применять как можно реже, чтобы оно не было
усмирением, а законом, оно должно быть абсолютным, т. е.
применяться с железной необходимостью, как только есть
нарушение, без пропусков, без уговаривания, без послабления#13.
Совершенно безнадежно думать, что это принуждение возможно
без конфликтов, без насилия и без неприятностей. Общественное
желание, чтобы в детском доме все решительно и всегда напоминало
счастливую Аркадию#14, это тем более невозможно, что мы имеем
дело с детьми, более или менее запущенными.
В то же время, поскольку мы имеем свободный, живой, реально
самоуправляющий коллектив, поскольку у нас не придавлена
личность, постольку у нас больше возможностей проявиться и
отрицательным сторонам личности.
Поэтому принуждение может иногда принять форму насилия, если
без него обойтись невозможно.
Всякое принуждение при этом должно совершаться только
уполномоченным для этого лицом или органом и при обязательном
одобрении коллектива и обязательно от его имени.
Опыт показывает: чем прямее, откровеннее и увереннее
проводится принуждение, тем реже его приходится применять. В
таком случае представление о силе коллектива делается привычным
и положительным переживанием.
Кто должен быть уполномочен на принуждение? Это очень
трудный, но все же технический процесс. Правильная и точная
политика принуждения должна находиться в руках опытного,
знающего и тактичного человека. Это нельзя доверять нескольким
людям, и, следовательно, ясно, что только заведующий учреждением
может быть уполномочен на это. Но именно уполномочен, т. е.
настолько может пользоваться доверием, чтобы об этом не могло
быть двух мнений. Я не возражал бы даже против выборности
заведующего детским составом.
Внешним выражением принуждения является наказание.
Проблема наказания чрезвычпйно трудна, и здесь предстоит еще
много поисков. Во всяком случае во всяком наказании должна быть
логика, соответствующая логике поступка. Но в некоторых случаях
наиболее уместным является формальное наказание, например
"домашний арест"#15. Можно даже допустить и точный кодекс, во
всяком случае такой опыт произвести не мешало бы.
Возражая решительно против физического наказания, мы все же
считаем, что в некоторых случаях применение физической силы
бывает необходимо, главным образом с целью задержки, остановки.
Говоря о наказании, мы все еще должны помнить, что нашей
целью, как и целью всего общества, является такая организация
влияния, когда наказание станет излишним. В настоящий момент до
этого еще очень далеко, но наше воспитательное учреждение все
еще стоит впереди общества.


IV. Первичный коллектив
Вопрос о первичном коллективе тем более важен, чем острее мы
ставим вопрос о единстве коллектива. Это единство отнюдь не
предполагает аморфности коллектива. Последний должен быть
организован, т. е. обладать живыми органами движения и действия.
Идея социального воспитания требует, чтобы детский коллектив
был построен по законам данного общества. Обращаясь к обществу
советскому, мы видим, что оно разделяется на множество первичных
коллективов, причем сеть этих первичных коллективов очень
сложна: отдельный член общества состоит членом нескольких
первичных коллективов (рабочего, партийного, кооперативного,
жилищного), но основным коллективом всегда является рабочий.
По этому образцу мы строим систему наших первичных
коллективов. Каждый воспитанник должен состоять членом
нескольких групп (рабочей, школьной, клубной, партийной#16).
Наше отличие от обычных систем соцвоса заключается в том, что
основным первичным коллективом мы считаем производственный
отряд, а не спальню или школьную группу.
Этот момент мы считаем чрезвычайно важным, ибо он определяет
основной характер нашего воспитания. Превалирование спальни, как
уже было сказано, дает очень бледный эффект узкого соседского
компанирования личности, превалирование же школьной группы ведет
к воспитанию интеллегентских тенденций в развитии, что в нашем
обществе представляется прямо гибельным. Обычно у детей в таком
случае образуется пренебрежение к производственному труду,
развивается чисто индивидуальный комплекс устремлений, иногда
чересчур повышенное мнение о своих способностях, дилетантское
суждение о вещах. В обществе буржуазном чисто школьное
воспитание не шло вразрез с тенденциями общества, поскольку оно,
во-первых, гармонировало с интеллигентским бытом буржуазной
семьи, во-вторых, вообще соответствовало задачам командующего
класса. Наши рабочие дети, особенно беспризорные, получают
совершенно ложную зарядку, которая потом спутывает возможность
правильной ориентировки в жизни.
Лучшим примером гибельности такой установки является история
дома им. ВУЦИКа#17, разложившегося, несмотря на прекрасные
материальные условия.
Производственный отряд у нас является хозяином своей
мастерской.
Для работ по самообслуживанию, а летом по сельскому
хозяйству#18 производственные отряды выделяют из себя временные
(сводные) отряды. В трудовой коммуне им. Ф. Э. Дзержинского на
такую работу зимой расходуется 25% рабочей силы, летом же
больше. Благодаря этому наши производственные отряды приобретают
характер профессиональных союзов, и, с другой стороны, отряды не
занимаются в своем обособлении. Из прилагаемой "конституции"
трудовой коммуны видна техника функционирования основных и
сводных отрядов. Между прочим, мы и нашим школьным группам
придаем характер сводных рабочих отрядов.


V. Самоуправление
Как и положено по соцвосу, у нас имеется выборное детское
самоуправление. Моменту выборности, впрочем, мы придаем меньшее
значение, нежели функционированию. Мы считаем, что каждый
воспитанник должен пройти не только через рабочее усилие, но и
через усилие организатора и хозяина. Мы решительно стоим против
замыкания органа самоуправления в самом себе, его отрыва от
массы, как это обычно наблюдается в наших детских учреждениях.
Детские исполкомы, избираемые всем детским коллективом,
обыкновенно представляют чисто бюрократические верхушки в
детском коллективе, рабочие функции этой верхушки особенные,
даже в быту она отделяется от массы. Самый же главный недостаток
такого самоуправления состоит в том, что оно заключает в себе
очень небольшую часть детей, обычно не боле 5%, действительным
же активом является только президиум из нескольких человек.
Система небольших производственных отрядов, усложненная
системой недельных рабочих отрядов, школьных сводных отрядов,
отдельных индивидуальных задач, позволяет нам достигать
следующих выгод:
а) выборные командиры производственных отрядов, составляя
орган самоуправления (совет командиров) и работая в этом органе
как "член правительства", каждый в своем отряде является уже
организатором быта и работы, принимающим также одинаковое со
всеми участие в работе и несущим ответственность от имени
отряда;
б) все решения совета командиров (СК) немедленно делаются
известными в отрядах, и каждый командир таким образом является
живой связью между СК и массой. А так как у нас есть давно
обычай, по которому права в СК предоставлены не лицу, а
представителю отряда, то очень часто в нем бывают в качестве
таких представителей рядовые члены отряда. В совете командиров
поэтому никогда не считаются голоса лиц, а всегда - голоса
командиров;
в) в педагогических и некоорых общественных кругах сложилось
такое впечатление, что наша система покоится на некотором
"янычарстве": заведующий, а вокруг него кучка командиров,
"насилующих" детский коллектив. Такое впечатление могло
сложиться только благодаря простому незнанию нашей жизни...
Насколько вообще никакое "янычарство" у нас не может иметь
места, видно из следующих стажных списков#19 нескольких
производственных отрядов колонии им. М. Горького.


-------------------------------------------------------------


Фамилия Время Сколько раз Сколько Сколько Сколько
поступления командовал раз был раз ко- раз ко-
основным помощ- мандо- мандовал
отрядом ником вал рабочим
коман- учебным сводным
дира сводным отрядом
отрядом


-------------------------------------------------------------


21-й отряд колонии (обычный полевой отряд):

Новицкий 1926-05 1 1 - 7
Фесенко 1926-05 1 1 - 8
Вовченко 1926-05 3 1 - 119
Братухин 1926-11 - 1 - 8
Калинин 1926-05 1 1 1 4


Сахаров 1927-12 - - - -
Лаврищук 1927-11 - - - -
Чуманенко 1927-10 - - - 1
Петухов 1927-12 - - - -
Марченко 1926-10 1 1 - 16

9-й (ремесленный) отряд:

Зелендинов 1926-02 4 2 2 12
Агеев 1924-04 5 14 3 34
Стебловский 1921-05 2 2 2 96
Перцовский 1923-09 7 2 5 121
Кабачный 1924-05 1 7 3 30
Турганинов 1926-05 - 3 - 9
Викторов 1926-05 3 1 - 19
Криницкий 1926-05 3 4 1 32
Халин 1926-05 3 2 - 49
Литвинов 1926-09 1 3 - 10


-----------------------------------------------------------


Из этих стажных списков видно, что воспитанники, прибывшие в
конце 1927 г., не командовали постоянными отрядами или сводными
отрядами, а пробывшие в колонии больше года все без исключения
учавствовали в организаторской работе. В этих стажных списках не
учитываются помощники командиров учебных и рабочих сводных
отрядов, назначаемые до последнего времени самими командирами.
В трудовой коммуне им. Ф. Э. Дзержинского за месяц работы,
согласно анкете, проведенной 3 февраля 1928 г., перебывали на
командирской функции 34 воспитанника из 89.
Пропитывание нашего детского коллектива функциями
организатора в действительности еще больше благодаря многим
частностям основной традиции, по которым нашим отправным
моментом является отряд, а не командир. Эти частности можно
видеть по "Конституции".
Таким образом мы достигаем того, что у нас нет игры в
самоуправление, а действительное самоуправление. В согласии с
этим и другими принципами мы совершенно не допускаем никаких
конституционных изменений от имени педагогического совета#20.
Педагогам нашим предоставляет только один путь творчества -
влияние в совете командиров и на общих собраниях.#21.

VI. Интерес или долг#22
Мы считаем, что воспитание эмоции долга#23 является нашей
главнейшей целью. Когда я в истекшем году на московском
сьезде#24 сказал об этом, наши педагоги удивленно открыли глаза.
То, что дети из детских домов выходят убежденными потребителями,
не только практическая случайность. Наша педагогическая
литература достаточно погрешила по этому пункту. Не только
эмоция долга, но и необходимейшая правовая эмоция#25 почти не
пользовалась вниманием педагогики. Между тем как раз в Советском
государстве, основанном на гораздо большем вмешательстве
государства в мир отдельных интересов, наше воспитание должно
было опереться на науку о праве. Это еще и тем более необходимо,
что мы отказались от таких стимулов поступка, как боязнь греха,
вера в бога, "любовь к ближнему" и т. п.


И как раз, как будто в порядке какой-то иронии, в нашей
педагогике особенно надеются на значение интереса. Решительно
все должно подноситься нашим ребятам в занимательном виде, в
образе какого-то вкусного пирога, все должно заинтересовать, все
должно пройти через их психику по спецаильно облегченным путям,
без усилия и напряжения с их стороны, без неприятностей.
Не нужно много говорить о гибельности такой воспитательной
политики. Жизнь как раз наполнена усилиями и напряжением, она
требует от человека регулярной скучной работы, и нужно
приготовить наших детей к жизни так, чтобы они могли делать эту
работу бещ страдания и без подавления своей личности.
А это возможно только в том случае, если ценность работы
оправдана ясным представлением о ее значимости для коллектива и,
следовательно, для всех членов коллектива. Это и есть
переживание долга.
Только воспитывая эмоции долга, приучая ребят идти не только
за своим интересом, занимательностью данной минуты, а за идеей
создания коллективной ценности, явно полезной и для них, - мы
воспитываем крепких, волевых людей, способных перенести лишение
с бодрым самочувствием, способных не только "рвать", но и
тянуть, не только ударять, но и терпеливо надавливать. И у нас
не выйдут те жалкие, ноющие, жадненькие потребители, всегда
чего-либо хотящие и просящие, всегда недовольные и своей
работой, и своей жизнью, которыми наполнены сейчас дома
подростков.

VII. Общий тон#26
Как бы ни прекрасны были наши воспитательные идеалы, как бы ни
полезны были для общества наши будущие педагогические
достижения, мы, конечно, не должны забывать, что детство - это
не только подготовительный период жизни, а это часть жизни, и,
может быть, даже лучшая часть. Не нарушая интересов воспитания
(интересов общества), мы не можем нарушать интересов детства.
Дать детство здоровое, жизнерадостное, бодрое - это продолжает
оставаться нашей обязанностью.
И если это можно сделать в бедности в колонии им. М.
Горького, то это тем более возможно и в трудовой коммуне им. Ф.
Э. Дзержинского.
Но это вовсе не значит доставлять детям развлечение и
удовольствие и этим ограничиться. Это, конечно, внесло бы в
жизнь детей некоторую долю радости, но это было бы чисто
механическим добавком к чему-то такому, что этой радости не
содержит.
Нужно внести в детскую жизнь струю бодрости и удовлетворения
так, чтобы она проникла во все органы коллектива, чтобы она была
органически связана со всем укладом его жизни. Нужно создать то,
что мы называем общим тоном.
Общий тон зависит от множества самых разнообразных явлений,
учесть которые можно только в серьезной монографии. В последнем
счете общий тон есть производное от всех остальных элементов. Но
он возбуждается и специальными приемами. Сюда относится и покрой
одежды, и манера говорить со стороны педагогического персонала,
и правила вежливости, и отношение посторонних. Особенно же он
организуется такой формой быта,


которая идет навстречу постоянному стремлению детей к игре. Дети
склонны играть не только тогда, когда у них в руках мяч, а в
каждый момент.
Пользуясь этим, мы вокруг игры строим наш быт. Несколько
военный характер, который мы придаем этой игре, вполне
соответствует той любви к военной внешности, какая есть у всех
ребят. Кроме того, пользуясь этой военной игрой, мы физически
подтягиваем ребят и приучаем их к физической сдержанности.
Особенное значение имеет и то, что это позволяет нам выпрямлять
позвоночник, искажение которого серьезно нарушается как в школе,
так и в мастерских.

VIII. Заключение
Чего мы можем достигнуть благодаря нашей системе? Ни в коем
случае нельзя утверждать, что мы способны создавать тот тип
человека, который нам нужен. Для этого нужно, чтобы под нашим
влиянием дети находились не с 14, а с 3. Раннее детство, от 3
до 7 лет, как раз то время, когда определяются основные элементы
личности, не находится у нас в руках. Это первое.
Второе: от нас дети уходят все же довольно рано, уходят в
среду, которая также вне нашего влияния. Таким образом, в наших
стенах дети проводят только небольшую часть своего детства - 3-4
года. За это время мы должны настолько реорганизовать личность,
чтобы она была вполне пригодна для жизни в нашем обществе по тем
десяти линиям, которые были перечислены вначале. тем более наша
ответственность велика, и тем более непростительно, если мы
принесем детство в жертву педагогическим предрассудкам.
Зав. трудовой коммуной им. Ф. Э. Дзержинского
А. Макаренко