ПЕРЕВЕРНУТЫЕ СТРАНИЦЫ
(Вехи, события, факты)
Апреля 9. Заседание коллегии ГПУ УССР, на котором поставлено
увековечить память вождя и учителя Ф.Э.Дзержинского открытием детской
трудовой коммуны его имени.
Октября 20. Назначение первого персонала в коммуну. Этот персонал был
невелик: заведующий коммуной А.С.Макаренко, воспитатель Т.Д.Татаринов,
завхоз из Ахтырки - Опришко и из Ахтырки же повар.
Декабря 25. Прибытие в коммуну первой партии коммунаров из колонии им.
Горького - 50 мальчиков и 10 девочек.
Декабря 28. Выборы созыва совета командиров. Секретарем был избран Митя
Чевелий, человек черноглазый, энергичный в высшей степени. Первым делом
совета командиров было орагнизовать коммунарский быт, распределить
коммунаров по мастерским. Это было сделано в течение часа. Сейчас Митя
Чевелий учится в одном из институтов в Ленинграде...
Декабря 29. Торжественное открытие трудовой коммуны им. Дзержинского и
вручение ...коммунарского знамени коммунарам от коллегии ГПУ УССР.
1928 г.
Января 9. Избрано первое правление коммуны.
Января 11. Прием из коллектора новых коммунаров, взятых с улицы, в
количестве 40 человек. Коммунарскому коллективу пришлось истратить много
сил на приведение их в порядок. В настоящее время все они составляют актив
коммуны, многие уже вышли в самостоятельную жизнь. В эту группу входят
Фомичев, Миша Бондаренко, Ряполов и др.
Январь 15. Организация оркестра коммунаров. Около 30 труб белого
металла составили первое музыкальное богатство коммунаров. Появился и
В.Т.Левшаков - несменяемый с тех пор капельмейстер.
Первые звуки музыкантов причинили много страданий всему коллективу:
некуда было спрятаться от душераздирающих звуков. В настоящее время
коммунарский оркестр - один из лучших в Харькове и на Украине: исполняет
Бетховена, Шуберта, Листа, Моцарта, Мусоргского.
Январь 15. В коммуне организован комсомольский коллектив.
Январь 15. Первое заседание новой комсомольской ячейки
коммунаров-дзержинцев. Всего комсомольцев организовалось 15 человек.
Первым секретарем комсомольской ячейки был избран коммунар Глупов, ныне
студент Инхоза в Харькове.
Первой заботой комсомольской ячейки было орагнизовать пионеротряд.
Большинство коммунаров входило в пионерский лагерь.
Января 16. Правлением трудкоммуны были утверждены план и программа
учебно-воспитательной работы и правил приема в коммуну...
Января 31. Создан 1 совет по делам коммуны.
Февраля 4. Утверждение правлением "Конституции коммуны".
Февраля 12. Посещение коммуны секретарем ЦК КП (б)У тов. Постышевым.
Апреля 27. Выборы совета командиров 2 созыва - секретарь Боков. Ваня
Боков очень не хотел быть ССК, но общее собрание сильно на него обиделось:
как это так, не хочет? Ваня всегда был убежденным металлистом, и
"бюрократическая" деятельность вызывала у него презрение.
Мая 1. Первый поход коммунаров на майские торжества со своим оркестром.
Оркестр играл два марша. Сейчас Левшаков утверждает, что он не играл, а
"рипижил". Это не мешало коммунарам в то время гордиться своим
оркестром...
Мая 9. Ваня Боков решительно подал в отсавку, тем более что и слесарная
мастерская протестовала против слишком сильного оголения слесарного
фронта. А слесарная мастерская в это время уже выполняла сдельный заказ:
делала ячейки для билетов городской станции железных дорог. Общее собрание
уступило просьбе Вани Бокова и на его место выбрало Нину Ледак. О, это был
командир! Коммунарским неряхам и лежебокам с этого дня не стало простора в
коммуне. Очень строгая была девочка, а на вид всегда веселая, улыбающаяся.
Сейчас ни Нины, ни Вани в коммуне нет. Ваня во главе ремонтного цеха
фабрики "Динамо", а Нина Ледак заканчивает вуз в Ленинграде.
Мая 11. Правлением дана установка коммуне: воспитать классово
сознательного и грамотного пролетария со средней производительной
квалификацией.
Мая 21. Коммуну посетили шахтеры Брянских и Первомайских рудников.
Июня 7. Постановление СНК об утверждении - по ходатайству ГПУ УССР -
организации детской трудовой коммуны им. Ф.Э.Дзержинского.
Июля 8. Встреча коммунной на Харьковском вокзале Алексея Максимовича
Горького. Колония выстроилась на перроне со знаменем и оркестром и
заставили прослезиться Алексея Максимовича.
Июля 9. Посещение коммуны Алексеем Максимовичем горьким. Для встречи
коммунары выстроились с большими интервалами по всей дороге, но не
выдержали парадных пос и вслед за машиной просто побежали в коммуну.
Алексей Максимович с любовью осмотрел коммуну и сказал ребятам, что он
всегда с молодым поколением потому, что оно лучше всех идет вперед.
Июля 31. Коммуну посетила ленинградская пионерская организация.
Августа 23. Коммуну посетила французкая делегация Конгреса Коминтерна.
Сенятбря 1. Выборы совета командиров 3 созыва. ССК был избран Вася
Дашевский - деревообделочник. Вася был покладистый человек, веселый, и его
избрание означало усиление демократических начал. Сам Вася был убежденным
демократом. Это обстоятельство уже по истечении его полномочий толкнуло
его на печальную историю: в компании с Севой Шмигалевым они залезли в
фруктовый сад Григория Ивановича Петровского. Шмигалев остался настороже,
но увидев сторожа, позорно удрал, не выполнив своего задания, а Вася
попался и был отведен в милицию. Вася испытал большие неприятности и на
общем собрании, и, в особенности, в педсовете. Но...все прошло. Сейчас
Вася работает на одном из заводов Харькова, бывает в коммуне и с улыбкой
вспоминает о приключениях 1928 г.
Сентября 1-15. Прием в коммуну с улицы и из детских домов 50 новых
коммунаров, из них 20 девочек. В коммуне стало гораздо теснее и веселее.
Заметно прибавилось девочек, пришли самые основные "девчачьи" кадры -
Харланова, Сторчакова, Вехова.
Октября 1. Посещение коммуны эстонской рабочей делегацией.
1929 г.
Января 1. Комсомольская ячейка достигла 32 человек. Она уже развернула
школу в подшефном хуторе Шишковка и начала руководить работой внутри
коммуны. Секретарем избран коммунар Менде. Теперь он киномеханик на юге
Украины.
Января 23. Коммуну посетила делегация бакинских рабочих.
Февраля 1. Выборы совета командиров 4 созыва. ССК - Теренин. Это было
время упадка коммунарского самоуправления и общего тона жизни
коммунарского коллектива. Производство коммуны - деревообделочная,
слесарная и швейная мастерская топтались на месте. Делали какие-то шкафы,
делали вручную; они выходили дорого и давали убыток. Слесарная мастерская
просто не знала что делать. Были тиски, фрезерный и револьверный станки.
Коммунарский коллектив начинал уже скучать. Совет командиров Теренина был
вялым и тащился в хвосте. Коммунарская энергия пошла больше на всякие
игры, начали случаться кражи.
Мая 5. Выборы совета командиров 5 созыва. ССК - Таликов Петро. Таликов
сразу повернул дело по-новому, да и совет командиров был с ним энергичный.
На горизонте - путешествие в Москву, и это сразу подняло дух коммунаров.
Зав. производством - Колеса, так неудачно, и часто не по своей вине,
производящий шкафики и туалетные столики. На его место никого не прислали,
но у нас был заказ на театральную мебель для нового клуба строителей в
Харькове. Эту мебель - тысячу с лишним мест - мы делали напряженно и
страстно. В мастерской деревообделочной работали все: столяры, слесари,
девочки и педагоги, работали по 8 часов в день, заказ подвигался к
победоносному концу.
Июля 13. Приветствие коммуне слетом пионеров в Харькове. Это был
прекрасный вечер. Было уже чем похвалиться перед пионерами.
Июля 16. Заказ строителей сдан благополучно. Коммунары получили
наличными несколько тысяч рублей. Рассчитались с главными долгами, и у нас
осталось чистых 4 тысячи рублей. Это - на московский поход.
Июля 17. Отпуск. Коммуна отбыла в Москву.
Июля 20. И вот коммунары в Москве. У каждого есть карманные деньги, не
больше, однако, 5 рублей, но с непривычки это огромная сумма. Прежде всего
посетили Мавзолей Ленина. Притихли под сводами Мавзолея. Этого момента
давно с напряжением ждали.
Июля 28. Посещение коммунарами детской коммуны в Болшеве. Перед этим
где только коммунары не были! Излазили всю Москву, успели даже на лодках
покататься на Москве-реке, а в Болшево их поразило настоящее производство,
настоящее промышленное богатство. Болшево - это старший брат: ребята там
старшие, и дело у них серьезней. У них множество машин, строится новая
пятиэтажная фабрика. При виде этой благодати притихли коммунары
и...позавидовали. С того дня начали наши коммунары мечтать о заводе, но
как до него было далеко!
Июля 30. Возвращение коммуны в Харьков.
Августа 9. Коммуну посетила китайская пионерская делегация.
Августа 14. Посещение коммуны американской пионерской делегацией.
Августа 25. Посещение коммуны делегацией жен Краснозаводского района
Харькова.
Августа 30. Выборы совета командиров 6 созыва. ССК переизбран Петро
Таликов. Петро был хороший руководитель нашего самоуправления, бодрый,
напористый и разумный. Но дни для коммуны настали трудные - новый зав.
производством Кропачев был человек ленивый, он продолжал производство
клубной мебели, но все у него валилось из рук; как ни старались коммунары,
а все убытки и убытки.Материала нет, мастеров хороших нет, договоры
невыгодные, а спросить не с кого.
Сентября 1. Кризис в комсомольской ячейке. Менде был бездеятельным
секретарем, и работа ячейки замерла. Секретарем избран в составе нового
бюро Сергей Фролов. Это был очень добросовестный человек, но малоактивный
и без инициативы. Комсомольские дела все же скоро пошли лучше, благодаря
назначению политруководителем коммуны тов. Барбарова.
Сентября 1. Открытие в коммуне вместо трудовой школы кустпромшколы. Это
была пробная затея. Она не принесла хороших результатов и
свидетельствовала только о нашей растерянности. Выходило так: производство
кустарное, пусть же и школа будет кустарная. Заниматься начали все же с
завидным рвением - всякое знание полезно.
Ноября 17. Выборы совета командиров 7 созыва. ССК - Митя Онисимов,
улыбающийся, добросовестный и всегда оптимистически настроенный. Митя и
его командиры не могли улучшить положения коммуны. Комсомольская
организация проявила в это время замечательную энергию, но нас заедала
"кропачевщина" Кропачева крыли на каждом общем собрании, крыло бюро, а он
твердил только одно: подождите, все будет прекрасно.
Ноября 23. Утверждение состава правления 2 созыва.
Декабря 24. Организация в коммуне пошивочного цеха и расширение
деревообделочного цеха.
1930 г.
Февраля 1. Выборы совета командиров 8 созыва. ССК - Разумовский Николай
Павлович. Николай Павлович большой аккуратист, и его правление ппривело
коммуну в идеальный порядок с точки зрения чистоты. Но бедны мы были
тогда, как мыши. Убытков становилось все больше и больше, сплошь и рядом
нельзя было достать рубля. Это было время нашей бедности.
Февраля 15. Перевыборы бюро комсомольской ячейки. Секретарем бюро
избран Алексеенко. Это был второй неудачный выбор. Алексеенко недостаточно
освободился от следов улицы - был развязен и демагог. Очень скоро это
обнаружилось. Алексеенко не перенс падения своего авторитета и просил об
увольнении; он устроился работать на заводе в Николаеве. Через год приехал
навестить коммуну. Коммуна дала ему квалификацию, а настоящей культуры
рабочего он, конечно, не получил. А между тем в это время от комсомола
требовалась большая работа.
Марта 12. Выборы секретаря ячейки ЛКСМ коммунарки Сторчаковой. В это
время комсомольцами было уже 70 коммунаров. Сторчакова дала работе
комсомола более серьезное направление. Этому соответствовали и ставшие
перед комсомолом задачи - появление в коммуне настоящих производственных
установок. Главным видом работы комсомола в это время сделалось управление
коммуной в момент очень трудного операционного поворота. Комсомол с этим
делом справился во всех отношениях блестяще.
Марта 13. Коммуна приобрела 3 стареньких токарных станка, старенький
литейный барабан. Начали делать кроватные углы и масленки, делали
стандартную мебель, тысячами шили трусики - это во всяком случае было
производство.
Апреля 10. Введеение зарплаты для коммунаров. Это была большая реформа.
Усилилась ответственность коммунара, усилилась производительность.
Апреля 10. Выборы совета командиров 9 созыва. ССК - Вася Камардинов.
Командиры 9 созыва сразу начали борьбу с неполадками на производстве (за
лучшее качество, за свое временное выполнение заказов и т.д.).
Июня 1. Переход коммуны на полную самоокупаемость. В коммуне сразу
появился капитал - необходимое следствие производительного труда.
Июня 1. Начало постройки сборного цеха деревообделочной мастерской. Он
был выстроен из всякой чепухи - дикта, обрезок, тряпок и земли, но имел
колоссальные размеры. Коммунары в шутку называли его "стадионом". В связи
с этим цехом много драм было в коммуне. Но этот цех все же дал возможность
выпускать массовую продукцию. Коммуна стала выбрасывать на рынок тысячи
столов, стульев, чертежных столов и пр. Ежедневный выпуск продукции достиг
суммы в 3 тысячи рублей.
Июля 6. Выборы совета командиров 10 созыва. ССК - Харланова. Это был
серьезный совет командиров. Он продолжал политику Камардинова, но борьба
шла уже за лучшее будущее. На горизонте появился будущий завод - еще
неизвестно какой, но не кустарный. Ближайшая перспектива украсилась
крымским походом. Средства для этого у коммунаров уже были.
Июля 12. Посещение коммуны чехословацкой рабочей делегацией.
Июля 29. Выезд коммунаров в крымский поход. Отправились тремя
эшелонами.
Июля 30. Коммунары прибыли в Севастополь. Последний эшелон прибыл в
Севастополь в 2 часа ночи; ночевать коммунарам было негде, поэтому
построились и двинулись в ночной поход. В 7 верстах от города остановились
в горах и заночевали.
Августа 1. Прибытие коммунаров в Байдары. Смычка с байдарским
комсомолом.
Августа 2. Знаменитый переход через Чертову лестницу и 40-верстный марш
в Симеиз. В Симеиз пришли в 10 часов вечера и разбудили публику громом
своего оркестра. Ночевали в рабочем клубе.
Августа 3. Прибытие коммуны в Ялту. Остановились в лагере на самом
берегу моря.
Августа 31. Возвратились в Харьков, отдохнули, покупались, поправились
и с новой энергией набросились на новую работу. Главным событием в коммуне
в это время было открытие собственного рабфака.
Сентября 9. Перевыборы бюро комсомола. Секретарь ячейки ЛКСМ - Акимов.
Акимов был хороший производственник и ударник. Производственный рост
коммуны правильно выдвинул его во главу комсомола. Комсомол принял самое
деятельное участие в производстве. Нужно отметить вообще большое оживление
комсомольской работы в это время - по связи с селом и городом, по работе
рабфака и политучебе. Именно в это время комсомол в коммуне стал
действительным руководителем коллектива.
Сентября 15. Торжественное открытие рабфака при коммуне. Это был
чрезвычайно важный шаг вперед. Открытие рабфака машиностроительного
института сообщало коммуне характер серьезного, политехнически
гармонированного учебно-производственного комбината и открывало большие
перспективы в поисках нового, более совершенного производства.
Сентября 25. Начало постройки дороги к Белгородскому шоссе. Сейчас мы
не замечаем этого блага, а тогда коммуна много страдала от отсутствия
дороги. При малейшем дожде, особенно осенью и весной, добраться до коммуны
было невозможно. от этого в особенности старадало производство, нельзя
было доставить материалы, нельзя было просто поехать в город. Шоссе
строилось при большом участии коммунаров.
Октября 16. Упразднение в коммуне должностей воспитателей. Коммунары
уже настолько выросли и настолько выросло их самоуправление, что они уже
могли в дальнейшем сами вести коммуну.
Октября 17. Выборы совета командиров 11 созыва. ССК - Дорошенко. Это
был совет командиров, состоящий из интеллигентов. Полукустарное
производство перестало удовлетворять коммунаров, они на нем добросовесто
работали, но увлекались рабфаком. Школа и образование стали наиболее
притягательным приложением их энергии.
Декабря 3. Посещение коммуны красными фронтовиками Германии.
1931 г.
Февраля 7. Выборы совета командиров 12 созыва. ССК - Никитин. Началась
эпоха реализации давней мечты о новом заводе. В коммуне появилась группа
инженеров - началась напряженная работа мысли: какой нам нужен завод?
Скоро мы решили, что будем строить завод электроинструментов. На многих
заседаниях правления и совета командиров обсуждались детали этого завода,
материальные возможности и возможности рабочие.
Март 13. Утверждение проекта строительства нового завода, общежития,
клуба и гаража.
Март 22. Посещение коммуны делегацией рабочих - ударников харьковских
предприятий.
Апреля 20. Организация комсомольских цеховых ячеек в коммуне.
Мая 1. Посещение коммуны коллективом ГПУ УССР.
Мая 10. Создание в коммуне парторганизации, основана партгруппа. Первым
руководителем стал Барбаров.
Мая 13. Торжественная закладка корпуса новых спален и завода
электроинструментов. Коммунары выстроились со знаменем и оркестром, и
Ленька Алексюк, самый молодой коммунар, заложил первый камень.
Июля 14. Начало кавказкого похода. Кавказкий поход давно значился в
плане - еще осенью прошлого года. Сейчас нужно было выезжать поневоле. Все
корпуса коммуны были разорены - началась перестройка и приспособление
коммуны для нового большого коллектива на 300 коммунаров. Коммунары после
прощального вечера в ГПУ отправились ночью на вокзал и выехали утром на
юг.
Июля 16. Прибытие коммуны во Владикавказ. Кавказ нас встретил проливным
дождем. Нельзя было организовать обоз, нельзя было просто выйти из вагона.
Только на другой день, 17 июля выступили в поход по Военно-Грузинской
дороге, сопровождаемые обозом из 6 парных арб. На 8-м километре вышли из
зоны дождя и весело зашагали по направлению к Тифлису. Ночевали в тесной
школе, в Ларсе.
Июля 19. Уже подходили к станции Казбек, в 50 километрах от города, как
вдруг обнаружилось, что дорога вконец разбита Тереком и переправиться
через разлив невозможно. Общее собрание у замка Тамары небольшим
большинством постановило направиться в Тифлис через Баку. Отошли к деревне
Чми, в 25 километрах от города, и остановились на ночевку, а во
Владикавказ послали разведку позаботиться о поезде.
Июля 21. Только на другой день нам обещали вагоны, но обещания не
выполнили, и колонее коммунаров со всеми вещами и провизией, заготовленной
на всю дорогу до Тифлиса, пришлось садиться в переполненный поезд. Этот
яркий эпизод известен в истории коммуны под названием "Посадка в Беслане".
Июля 21. Утверждение нового состава правления. Утверждение проекта
реорганизации производства. Утверждение нового набора в коммуну в 150
человек.
Июля 23-25. Коммунары в Баку. На промысле Биби-Эйбат коммунары хорошо
познакомились с нефтяниками и их делом. Салютовали знамени Биби-Эйбата,
подаренному Харьковским горсоветом. Вечером были в рабочем парке, где
провели смычку с рабочими.
Июля 26-28. Тифлис. Древности Тифлиса, музеи, вечера в клубе ГПУ.
Июля 29. Коммунары в Батуми. Здесь нас особенно ласково приняли,
организовали катание на озере. Ночь просидели на пристани, а утром были
уже на борту "Абхазии", чтобы плыть в Сочи.
Июля 31. Прибытие коммунаров в Сочи; разбит лагерь; целый месяц
коммунары купались, отдыхали, встречались с обитателями домов и
санаториев, "ловили" медведей, лазили по горам и с горячим интересом
читали письма из коммуны, в которых описывались дела строительные. Эти
дела определенно затягивались, и коммунары уже начинали нервничать.
Выходило так, что возвращаться в коммуну некуда.
Сентября 1. Месяц в Сочи кончился. Решили поехать в Одессу, пожить там
недельку и познакомиться с этим городом. Ночью погрузились на теплоход и 3
сентября были уже в Одессе. Пребывание в Одессе было испорчено плохой
столовой, а самое главное - плохими известиями из коммуны. Наконец
коммунары заявили, что они все равно едут домой, чтобы скорей помочь
окончанию строительства.
Сентября 17. Возвращение коммуны в Харьков. Спать негде, есть негде,
учиться негде; расположились прямо на полу в столовой.
Сентября 17. Утверждение проекта строительства дома ИТР коммуны.
Установлен срок выпуска первой электросверлилки на 1 апреля 1932 г.
Сентября 18. Обьявлен первый коммунарский штурм окончания
строительства... Штурмовые колонны коммунаров бросились на непривычную
работу: бетонирование, подноска кирпичей, разборка лесов, планирование
площадок, устройство цветников. Конец работы был назначен на 7 ноября, но
в успехе многие сомневались.
Сентября 22. Выборы совета командиров 13 созыва. ССК - Швед. Это был
самый энергичный, самый боевой и самый победоносный совет. Очень трудная
работа по строительству была еще более отягчена приемом новеньких, которых
нужно было приготовить для работы на заводе.
Сентября 30. Посылка вербовочных комиссий по Украине для набора
новеньких.
Октября 1-19. прием в коммуну первой полусотни новых коммунаров.
Ноября 7. На торжественном заседании коммуна рапортует об успешном
окончании строительства завода и спален и монтаже станков.
Ноября 13. Массовый набор...беспризорных с вокзала. Взвод беспризорных
стал в строй коммунаров и маршем был приведен в коммуну. Здесь было
совершшенно торжественное сожжение их одеяний, и они вступили в
коммунарский коллектив.
Ноября 27. Посещение коммуны председателем ВЦСПС тов. Шверником и
народным комиссаром труда СССР тов. Цихоном.
1932 г.
Января 7. Торжественный пуск Г.И.Петровским первого в союзе завода
электросверлилок коммуны им. Дзержинского.
Января 11. Выпущена первая электросверлилка.
Января 18. Обьявлен второй коммунарский штурм по случаю
неудовлетворительного выпуска продукции.
Января 20. Число коммунаров достигло 300 человек.
Февраля 2. Утверждение годовой программы выпуска 7 тысяч штук
электросверлилок.
Февраля 21. Посещение коммуны делегацией писателей, литераторов и
поэтов Москвы и Ленинграда.
Мая 10. Выборы совета командиров 14 созыва. ССК - Землянский.
Мая 28. В первый раз заводом выпущено 50 электросверлилок в день.
Мая 29. Новый подбор на вокзале (беспризорных, принято) 30 новых
воспитанников.
Июня 2. Начало проектирования производства фотоаппарата типа "Лейка"
(ФЭД).
Июня 21. Введение в учебный план коммуны военизации коммуны.
Июня 21. Постановление правления о начале проектирования
электрошлифовалки и более мощной электросверлилки типа "Блек и Деккер".
Организация специального экспериментального бюро по разработке
пленочного фотоаппарата типа "лейка". Перевод завода на хозрасчет.
Утверждение строительства бани-прачечной, водопровода и канализации.
Июля 6. Постановление о переходе цехов на хозрасчет.
Июля 16. Начало третьего коммунарского штурма за 1 тысячу сверлилок в
июле.
Июля 30. Выпуск в июле 1002 сверлилок.
Июля 31. Выезд коммунаров в отпуск в Бердянск.
Августа 31. Возвращение коммунаров из Бердянска.
Сентября 8. Перевыборы бюро комсомольского коллектива. Секретарем
избран Швед.
Коммуна имела уже три цеховые ячейки и общее число комсомольцев
достигло 180 человек. Комсомольская организация уже имеет опыт большой
производственной и организационной работы.
Сентября 15. Пять коммунаров поступили в военно-инженерные институты и
13 - в Харьковский машиностроительный институт.
Сентября 20. Выборы совета командиров 15 созыва. ССК - Волченко. Этому
созыву выпала честь праздновать 15-летие Октября и 5-летие коммуны. У
коммуны снова большие планы впереди.
Октябрь 26. Выпуск первых трех фотоаппаратов.
Октбяря 31. Экспертизой профессоров и специалистов по фотоаппарату
"ФЭД признан хорошим, не уступающим заграничному образцу, с некоторым
преимуществом в оптической части" (исследование ГОИ).
Ноября 9. Начало постройки жилого дома для инженерного и рабочего
коллектива завода фотоаппаратуры.
Ноября 9. Организовано управление строительством завода фотоаппаратуры
ФЭД при коммуне.
Ноября 14. Начало изготовления технического проекта завода пленочного
аппарата типа ФЭД производительностью 30 тысяч аппаратов в год.
Ноября 16. Утверждение новой схемы управления электроинструментального
завода. Тогда же организация оргбюро по постройке завода пленочной
фотоаппаратуры.
Ноябрь 27. Утверждение контрольных цифр промфинплана на 1933 г. :
электросверлилок ФД-1 - 7000 штук, электрошлифовалок ФД-2 - 1500,
электросверлилок ФД-3 - 1000, штативов ФД-1 - 1750, штативов ФД-3 - 250.
Декабря 13. Организация в коммуне ИТС.
Декабря 26. Закончена производственная программа.
Декабря 28. Выпуск в СССР первой серии пленочных фотоаппаратов типа
ФЭД.
Декабря 29. Пятилетие коммуны.
х х х
За время существования трудкоммуны им. Ф.Э.Дзержинского ее посетили 214
делегаций: СССР - 87, Германия - 37, Франция - 16, Англия - 17, Южная
Америка (Перу, Чили, Мексика, Аргентина, Бразилия, Уругвай, Парагвай) -
11, США - 8, Испания - 7, Чехословакия - 4, Бельгия - 3, Польша - 3,
Галиция - 2, Швеция - 2, Дания - 2, Швейцария - 2, Венгрия - 1, Китай - 1,
Индокитай - 1, Голландия - 1, Норвегия - 1, Австралия - 1, Филлипины - 1,
Египет - 1, Эстония - 1, эсперантистов - 4.
МАТЕРИАЛЫ ОЧЕРКА О КОММУНЕ ИМ. Ф.Э.ДЗЕРЖИНСКОГО
Украшенные будни
Харьков. Из Харькова бежит шоссе на Белгород. Впереди по шоссе обычный для
нашего времени вид: целый новой город, к нему же суетливо поспешают
трамвайные вагончики, а справа и слева - молодой дубняк. здесь хорошо: и
ново все, и строимся, и воздух не харьковский.
Вдруг справа у вас арка, почти триумфальная, - два обелиска, наивно
скрывающих под серой краской сосновый материал, а на обелисках повешена
сетчатая вывеска: "Трудовая коммуна им. Дзержинского"; дело сразу
становится понятным: арку строили коммунары.
Коммунары-дзержинцы? Они способны построить именно такую арку, очень
скромную, веселую и в то же время почти триумфальную.
Коммунаров-дзержинцев знают не только в Харькове, народ этот подвижный
и склонный к путешествию. Это может и не все знают, на зато каждый видел
этих стройных мальчиков и девочек, марширующих по шести в ряд за своим
великолепным оркестром и с полным стариком дирижером впереди. 1 мая и 7
ноября они всегда открывают марш рабочих организаций и, проходя мимо
трибуны, по-детски грациозно подбрасывают вверх руки, салютуя
правительству.
А это вьезд в их владения. Арка открывает дорогу, проложенную в лесу,
дорогу правильную, вымощенную, снабженную телефонными столбами и
электрическим освещением.
Через лес идти недолго. За лесом - поле, а в конце его виден целый ряд
серых корпусов, отдельным новым миром стоящих впереди темного леса. Два
красных флага реют над ними. Скоро рядом с вами начинает мелькать
узорчатая ограда, корпуса все ближе и ближе, и ваша машина останавливается
у кирпичных ворот.
Широкий асфальтовый тротуар ведет к дому, справа и слева от вас
протянулись в стороны широкие обильные цветники и дорожки.
Здесь и живут коммунары-дзержинцы.
В дверях вы обязательно столкнетесь с подтянутым ловким мальчиком,
который машинально уступит вам дорогу и немедленно забудет о вашем
существовании, улетая куда-то по своим важным коммунарским делам.
В вестибюле часовой с винтовкой только в том случае обратит на вас
внимание, если вы не сняли галош. Если же вы человек культурный, не
бойтесь часового, и можете даже осведомиться у него, к кому обратиться,
чтобы посмотреть коммуну. Он вас направит к начальнику коммуны, или к его
помощнику, или к дежурному командиру, или просто передаст на руки первому
свободному коммунару. Вы теперь обеспечены любезным чичероне, вас проведут
по всем помещениям коммуны, покажут клубы, спальни, завод, школьные
кабинеты и ответят на все ваши вопросы, даже самые ехидные и недоверчивые.
Если вы попали в рабочее время, вы почти не увидите коммунаров в
коридорах или спальнях. Только случайно вас может догнать звонок на
переменку - и мимо вас прольются из классов мальчишеский гомон, девичий
смех, звуки резиновых мячиков малышей. Зато на заводе вы попадете в среду,
щедро наполненную шумом, работой, движением, производственным материалом,
запахом серьезного большого завода и самое главное - коммунарами.
И на заводе, и в спальнях, и в клубах, и в столовой вас обязательно
поразит какая-то совершенно исключительная опрятность и нарядность этого
этого особого мира - мира до конца социалистического. Все здесь блестит и
радуется: безукоризненный паркет, зеркала, блестящие никелем и чистотой
станки, правильно сложенные детали и полуфабрикаты, портреты, гардины и
цветы, солнечные пятна на каждой стене, сверкающие улыбки молодежи, снова
цветы и снова улыбки. Цветов много: в столовой, в спальнях, в клубах;
много и радости, но все это каким-то чудесным образом не кажется вам
праздником. Нет, это будни, это вы чувствуете на каждом шагу, так много
здесь делового движения, так мало здесь торчащего излишества, так все
по-деловому прилажено и скромно. Да, это совершенно новый мир, здесь новая
радость, и даже цветы кажутся новыми. И это мир рабочий.
Вам непременно захочется проникнуть в самое существо этого мира. Что
это за коммунары-дзержинцы?
Идиллия или социализм?
Вам захочется проникнуть в самое существо этого мира. Вас к тому же
немного смущает внешняя идилличность коммуны, и вы не можете связать ее с
другими вашими впечатлениями: с серьезной заводской работой, с уверенным и
четким ритмом коммунарской жизни. Поэтому и самый завод, и ритм, и
настоящий рабфак вам иногда начинают казаться тоже идиллией.
Потом вы начинаете догадываться, что иддиличны не коммунары, а вы сами.
Они вас растрогали и удивили, а пока вы стоите и умиляетесь, они
разбежались куда-то по своим делам и забыли о вас - им некогда. Вы
начинаете соображать, что они счастливы тем счастьем, за которое и вы,
может быть, боролись и истратили на один метр ваших нервов.
И тогда ваша мысль поневоле направляется к источнику этого прекрасного
дела: кто это придумал, кто это так разумно, с такой любовью к детям, с
таким уверенным знанием создал это детское счастье, кто это смог не
испугаться идиллии, о которой и вы мечтали и которая, как потом оказалось,
называется социализмом? Счастье здесь не от папашиного капитала, не от
жизни беззаботной, не от паразитского обжорства, не в слое разведенного
жирка, покрывающего мускулы, а счастье в рабочем усилии, в ощущении самих
мускулов, в просторной дорогое вперед, по которой идут миллионы
трудящихся, в этом слиянии с мировым делом. счастье в том, что уже не
может быть стыдно от паркета, цветов и зеркал, счастье в настоящей
человеческой свободе.
И вы начинаете понимать, что это и ваше дело, что это дело нашей
революции, что фундаменты его заложены на неизмеримых полях великих и
победных классовых битв. А чекисты были последовательны и логичны:
увековечить память Дзержинского после его смерти они решили этим уголком
социализма, тем более что социализм - это не остановка, это тоже движение,
и движение вперед.
Коммуна открыта 29 декабря 1927 г. Чекисты Украинцы не были так богаты,
чтобы строить дорогой завод, большие корпуса. Все дело в том, что чекисты
обладали очень небольшими средствами, собранными путем вычетов из их
жалованья. Они вложили в дело другой капитал: силы своего коллектива, свою
мысль, свое преклонение перед памятью Дзержинского, они реализовали новые
представления о человеке, позволяющие беспризорного поставить в первые
ряды общества, в первые ряды не только по характеру прав, но и по
характеру обязанностей, по требованию к человеку.
Коммуна 1927 г. была совсем маленьким детским коллективом - всего на
50 человек, он владел только одним домом, небольшой мастерской
полукустарного типа, в которой даже эти 50 поместиться не могли. Дети эти
не умели работать и не знали, что они должны делать, они были малограмотны
и малокультурны: "цветы" интервенции и войны, беспризорные.
Но чекистский коллектив в эту небольшую ячейку вложил большие запасы
энергии, большевистской настойчивости и возможности далекого развития,
вложил в форме крупной человеческой заботы и мысли о детях. Коммунары
пришли в светлые солнечные комнаты, в уют и тепло, им были сказаны
настоящие человеческие слова о работе и жизни, и полдесятка станков и две
классные комнаты были поставлены перед ними как отправная точка будущей их
работы.
Было это небольшое хозяйство до конца продумано, прилажено, строго
проверено до последней мелочи, и в него была уже с первого дня вложена
идея того же счастья, о котором мы говорили выше.
Сейчеса, когда прошло пять лет, когда коммуна живет полной жизнью,
коммунары вспоминают имена своих первых начинателей с благодарностью и
любовью.
Скажите перед коммунарами эти имена - и коммунарские лица расцветают
улыбками, гремят аплодисменты, и после того еще долго не может замереть
щебетание детских, девичьих, юношеских голосов, взволнованных родными
образами, возникшими перед ними. Тогда в коммуне ярко вспоминаются и
первые детские дни, и первые годы, наполненные проблемами и стремлениями,
иногда недалекие и от нужды, бороться с которой коммунары были всегда в
силах, тем более что нужда тоже возбуждалась стремлением вперед и
сознательным отказом от некоторых вещей. Вспоминаются и первые
"достижения" - кустарная мебельная фабрика, и арматура в деревянных худых
цехах, среди чахоточных дряхлых станков, борьба с кустарщиной и дешевкой.
Вспоминаются и поражения, и победы: поражения учили коммунаров работать,
победы вели к новым победам, вели вперед.
ОПЫТ МЕТОДИКИ РАБОТЫ ДЕТСКОЙ ТРУДОВОЙ КОЛОНИИ
(Материалы книги)
1. Предисловие
Содержание настоящей книги я хотел бы ограничить узкометодическим
материалом, не производя разведок в область теории воспитания...
К сожалению, мне приходится считаться с разрывом между теорией и
практикой воспитания. "Теория" живет отдельно от практики, влияние ее в
нашем деле ничтожно, а в последнее время она и сама поняла тщету своего
существования и потихоньку замерла в одной из запыленных кладовочек
великолепного дворца наук. Воспитательная практика, оказавшись не в силах
понять теоретические тексты и привязать их к делу, в лучшем случае
опирается на здравый смысл, в худшем - на ходячие старенькие
педагогические предрассудки... Методика воспитания не может опереться на
педагогическую теорию как на нечто действительно существующее в данный
момент и надежное. Поэтому мне придется довольно часто задерживаться на
теоретических вопросах, чтобы логика того или другого приема сделалась
ясной.
Теоретические рассуждения, не опирающиеся на широко поставленную науку,
разумеется, рискуют оказаться дилетантскими, но я надеюсь, что нам поможет
общая ясность тех принципов, на которых строится советское общество...
Я должен еще сделать несколько замечаний по существу вопроса.
Человек воспитывается целым обществом. Все события в обществе, его
работа, движение вперед, его быт, успехи и неудачи - все это настолько
могучие и настолько сложные воспитательные факторы, что адекватно показать
их работу можно в большом специальном исследовании, которое может
убедительным, только опираясь на большое количество удостоверенных
наблюдений. Это уже не методика, а нечто более широкое.
Детское воспитательное учреждение в современной практике руководит
ростом человека на очень ограниченном отрезке времени - три года - пять
лет. Его работа ограничена во времени, количественно, но она ограничена
и в глубину, так как детская колония может овладеть только очень небольшим
пучком влияний, идущих от всех элементов общества, природы,
наследственности. Правда, влияние детской колонии и в этом случае может
быть чрезвычайно могучим, так как оно проводится в специально
концентрированных формах действия, но это не уничтожает его
ограниченности.
Тема еще более суживается благодаря специфической позиции автора. Я не
педагогический мыслитель, не специалист-исследователь детской жизни и
жизни детского учреждения. Я работал в двух детских учреждениях: в колонии
для правонарушителей им. М.Горького с 1920 по 1928 г. и в коммуне им.
Ф.Э.Дзержинского с 1928 по 1932 г. Оба эти учреждения, каждый в свое
время, достигли хороших результатов. Это обстоятельство дало повод многим
товарищам принуждать меня к изданию книги о работе в детской колонии. Но я
никогда не имел досуга ни записывать свои наблюдения, ни подсчитывать
результаты отдельных приемов и влияния отдельных событий в коллективе. Все
же передо мною прошло за 12 около 2500 молодых людей, и я пережил около 70
тысяч часов рабочего педагогического напряжения. Все это "материал"
слишком сырой, но я ни какую особенную "сухость" и не претендую... Далее я
работал почти исключительно с беспризорными...
В итоге я предлагаю читателю чрезвычайно мало, но глубоко убежден, чтчо
многое из моего опыта и кое-что из моих соображений нашим работникам
пригодится.
2. Вступление
Ц е л и в о с п и т а н и я
Чрезвычайно существенный момент в нашей работе - она должна быть до конца
целесообразна. Мы обязаны воспитывать такого человека, который нашему
обществу нужен. Иногда эта надобность определяется обществом очень
нетерпеливо и требовательно: дайте инженеров, врачей, формовщиков,
токарей. Это требует партия, хозяйственники, плановики.
Врачи, инженеры и формовщики требуются не только у нас рабочим классом.
На Западе буржуазия предьявляет такие же требования к педагогам. Но кадры,
выпускаемые у нас, и кадры для буржуазных стран за пределами своего
профессионального единства должны отличаться прямо противоположными
личными особенностями. Удается ли буржуазии воспитывать эти необходимые ей
особенности - вопрос посторонний, но наше воспитание должно быть удачным.
Здесь мы уже выходим за границы понятия "кадры" в том смысле, в каком это
слово часто поднимается теперь. Мы уже должны говорить не только о
профессиональной подготовке нового поколения, а о воспитании такого типа
поведения, таких характеров, таких личных комплексов, которые нужны именно
в Советском государстве в эпоху диктатуры пролетариата, в момент нашего
перехода к бесклассовому обществу. Цели воспитательной работы могут быть
выведены только из общественного требования, из его нужды.
Попытки повозиться с "целями воспитания" у нас, конечно, были.
В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись
на западноевропейских педагогических трамплинах, прыгали очень высоко и
легко "брали" такие идеалы, как "гармоническая личность". Потом они
заменили гармоническую личность "человеком-коммунистом", в глубине души
успокаивая себя соображением, что это все равно. Иногда они расширяли
идеал и провозглашали, что мы должны воспитывать "борца, полного
инициативы".
С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям
было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса
наблюдать достижения подобных целей и таким образом проверить
педагогическую работу все равно никому не доведется, а потому и постановка
указанных идеалов было делом совершенно безопасным.
Таким же базопасным делом была и дальнейшая работа на педагогическом
"турнике": идеалы эти очень удобно укладывались в какие угодно логические
комбинации. Один из авторитетных авторов не так давно без всякого
особенного напряжения непосредственно выводил из поставленного идеала
педагогическую методику: хулигана нельзя выгнать в коридор из класса, ибо
в таком случае из него не выйдет "борец с инициативой", а получится "раб и
подхалим"#1.
Нужно удивлять нашему чрезмерному прекраснодушию. Мы читали все это с
поразительным спокойствием, выключая и наш опыт, и политическое развитие,
и здравый смысл. Больше того, мы почтительно поражались учености автора, и
если на другой день мы все-таки выгоняли хулигана из класса, то делали это
с ощущением своей преступности, хотя собственными глазами видели, что ни
рабы, не подхалимы от нашего греха как будто бы не размножались. Очень
часто мы убеждались и в том, что оставление хулигана в классе никогда не
воспитывало из него "борца с инициативой".
Так сильно действует на впечатлительную душу педагога ловко сделанный
трюк с идеалом.
Все же постепенно, по мере того как мы сами развивались в работе и
проверяли ее результаты, мы начали сомневаться в ценности предложенных
идеалов. Они нам не понравились прежде всего по причинам своего
чрезмерного совершенства. Это именно идеалы, и нам нужны практические
цели, понятные для нас, выполнимые и грамотные, как хорошие чертежи дома в
жилищном строительстве: здесь балкон, здесь лестница, кухня.
Потом мы обратили внимание на небольшой "хвостик" индивидуализма,
который незаметно торчит у каждого такого автора. Личность, коммунист,
борец - все это обязательно в единственном числе. Так и представляется
богатый кабинет в богатом доме - уютный, мягкий, затененный. В кабинете
личность - сынок хозяйский, а над его душой ученый мастер, который за
приличное вознаграждение взялся изготовить из хозяйского сына
"гармоническую личность" в полном соответствии с либеральными убеждениями
папаши, тем более что "гармоническая личность" очень идет и к хорошему
автомобилю, к замечательной яхте, и к богатому дворцу, и к богатой
невесте.
А у нас массовое воспитание, воспитание миллионов, кадры для наших
исторических пятилеток. О целях нашего воспитания нужно говорить в
каких-то других словах, в каких-то цифрах, с совершенно иным пафосом,
деловым, скромным, ответственным#2.
Цели нашей работы должны быть выражены в реальных качествах людей,
которые выйдут из наших педагогических рук. Каждый воспитанный нами
человек - это продукт нашего педагогического производства. И мы, и
общество должны рассматривать наш продукт очень пристально и подробно, до
последнего винтика. Как и во всяком другом производстве, у нас возможен
выпуск прекрасной продукции, только удовлетворительной, только терпимой,
наконец, условного брака, полного брака#3. Успех нашей работы зависит от
бесчисленного количества обстоятельств: педагогической техники, снабжения,
качества материала. Наш основной материал - дети - неизмеримо
разнообразен. Спрашивается, сколько процентов этого материала годится для
воспитания "человека, полного инициативы", - 90? 50? 10? 0,05. А на что
пойдет остальной материал?
Если так подходить к вопросу, становится абсолютно недопустимым
заменять точное описание нашего продукта общими возгласами, патетическими
восклицаниями и "революционными" фразами.
В подобных целевыражениях так разит идеалом, что практическое их
использование делает совершенно невозможным. Абстрактный идеал как цель
воспитания неудобен для нас не только потому, что идеал вообще недостижим,
но и потому, что в сфере поступка очень запутаны "междуидеальные"
отношения. Идеальная вежливость, идеальный хозяйственник, идеальный
политик, идеальный коммунист - это чрезвычайно сложные комплексы, так
сказать, различных совершенств и определенных предрасположений и
отвращений. Попытки воплотить выражение цели воспитания в короткой формуле
доказывают только полный отрыв от всякой практики, от всякого дела. И
поэтому совершенно естественно, что подобные формулы ничего не создали в
живой жизни и в живой нашей работе.
Проектировка личности как продукта воспитания должна производиться на
основании заказа общества. Это положение сразу снимает с нашего продукта
идеальные хитоны. Нет ничего вечного и абсолютного в наших задачах.
Требования общества действительны только для эпохи, величина которой более
или менее ограничена. Мы можем быть совершенно уверены в том, что к
следующему поколению будут предьявлены несколько измененные требования,
причем изменения эти будут вноситься постепенно, по мере роста и
совершенствования всей общественной жизни.
Поэтому в нашей проектировке мы всегда должны быть в высшей степени
внимательны и обладать хорошим чутьем, в особенности еще и потому, что
развитие требований общества может совершаться в области малозначительных
и малых деталей.
И, кроме того, мы всегда должны помнить, каким бы цельным ни
представлялся для нас человек при широком обобщении, все же нельзя его
считать совершенно однообразным явлением. Люди в известной степени
представляют собой очень разносортный материал для воспитания, и
выпускаемый нами "продукт" обязательно тоже будет разнообразен. Так,
обьединяя многие вещества в одном понятии металла, мы не будем стремиться
к производству аллюминевых резцов или ртутных подшипников. Было бы
неимоверным верхоглядством игнорировать человеческое разнообразие и вопрос
о задачах воспитания втиснуть в общую для всех словесную строчку.
Наше воспитание должно быть коммунистическим, классовым, и каждый
воспитанный нами человек должен быть полезен делу рабочего класса. Это
обобщающее положение с необходимостью предполагает именно различные формы
его реализации в зависимости от различия человеческого материала и
разнообразия его использования в обществе. Всякое иное положение есть
обезличка, которая, к слову сказать, нигде не свила для себя такого
крепкого гнезда, как в педагогике.
Общие и индивидуальные черты личности в отдельных живых явлениях
образуют бесконечно запутанные узлы, и поэтому проектировка личности
становится делом чрезвычайно трудным и требующим осторожности. Самым
опасным моментом еще долго будет страх перед человеческим разнообразием,
неумение из разнообразных элементов построить уравновешенное целое.
Поэтому у нас всегда будут жить попытки остричь всех одним номером,
втиснуть человека в стандартный шаблон, воспитать узкую серию человеческих
типов - это кажется более легким делом, чем воспитание дифференцированное.
Между прочим, такую ошибку совершали спартанцы и иезуиты в свое время.
Преодоление этой проблемы было бы совершенно невозможно, если бы мы
разрешали ее силлогистически: разнообразны люди - разнообразен и метод.
Приблизительно так рассуждали педологи, создавали отдельные учреждения для
"трудных" и отдельные - для нормальных#4. Да и теперь грешат, когда
отдельно воспитывают мальчиков от девочек. Если и дальше развивать эту
логику по линиям разветления личных особенностей (половых, возрастных,
социальных, моральных), мы придем все к тому же индивидуалистическому,
единственному числу, так ярко бьющему в глаза в ультрапедагогическом слове
"ребенок".
Достойной нашей эпохи организационной задачей может быть только
создание метода, который, будучи общим и единым, в то же время дает
возможность каждой отдельной личности развивать свои способности,
сохранять свою индивидуальность, идти вперед по линиям своих наклонностей.
Совершенно очевидно, что приступая к решению такой задачи, мы не имеем
уже возможности возиться только с отдельным "ребенком". Перед нами сразу
встает коллектив как обьект нашего воспитания. И проектировка личности от
этого приобретает новые условия для решения. Мы должны выдать в качестве
продукта не просто личность, обладающую такими или иными чертами, а члена
коллектива, при этом коллектива определенных признаков.
Конечно, я не имею в виду, да и не имею сил произвести такую
проектировку. Мне кажется, что эта тема достойна усилий нескольких больших
ученых, и в особенности усилий наших наркомпросов, когда для
воспитательного корпуса будет приготовлена папка "чертежей" - личных,
типовых, коллективных. Но сейчас у нас у нас не только нет разработанных
научных проектов личности, но нет и эскизов, самых первоначальных
набросков, рабочих чертежей.
А что у нас есть? Есть в литературе, в журналистике, в газете и еще
больше есть в живой жизни. В жизни общественные отзывы, осуждения,
одобрения, пожелания рассыпаны щедрой рукой. Если бы можно было собрать
мнения людей о своих помощниках (соратниках, сотрудниках, начальниках и
соседях, друзьях и врагах, близких и далеких) хотя бы одного учреждения,
мы получили бы богтаейший черновой материал для нашей проектировки.
И как много таких суждений, так легко и естественно вытекают из них
первичные итоги, средние представления о типе нужного для общества
человека! Конечно, эти представления неодинаковы в различных социальных
группах, в различных бытовых, производственных, культурных слоях нашего
общества, но мы, воспитатели, должны знать, на что нужно опереться.
Общий средний комплект общественного требования, между прочим,
чрезвычайно ясен и общеизвестен. Нам говорят: "Выпускайте здорового,
хорошо грамотного, а если можно, то и образованного человека,
дисциплинированного, бодрого, обладающего хорошим развитием инциативой,
упорядоченного в гигиене и быте, а самое главное, сознательно
учавствующего в общей работе коллектива, рабочего класса, активного
деятеля нашего строительства, в любой момент способного стать в военные
ряды для защиты нашего дела в Советской стране от армии буржуазии".
Я глубоко убежден: многие педагоги скажут, что этого мало, настолько
мало, что граничит с оппортунизмом, что нужно гораздо больше -
гармоническая личность.
А я утверждаю, что если бы мы могли обеспечить массовый выпуск такой
"продукции", то это было бы прямо замечательно. И партия, и
хозяйственники, и веонные в таком случае сказали бы, что это действительно
хорошо.
никаких затруднений в количественной оценке приведенного заказа я не
предвижу. Затруднения возникнут тогда, когда начнется толкование на старую
тему: что есть истина? Что такое дисциплинированный человек? Что такое
сознательное участие, что такое активный деятель? Это все великолепные
площадки для теоретических споров.
Но и это не страшно. В конце концов, авторитетный арбитр скажет: "Так
держать".
Большие трудности ожидают нас только на практической работе. Здесь на
каждом шагу мы встретимся с противоречиями между отдельными деталями и
условиями задачи, с одной стороны, и между коллективным и личным принципом
- с другой. Эти противоречия очень многочисленны и могучи. Для разрешения
их мы не имеем часто не только метода, но и основных принципов. В итоге
это проблема коллектива и личности в коллективе. Проектировке личности
поэтому необходимо должен предшествовать анализ внутриколлективных и
личных явлений.
Не задерживаясь сейчас на этом вопросе, я рассчитываю коснуться
отдельных тем такого анализа в соответствующих главах; таким образом,
детали нашей проектировки будут выясняться на протяжении всего изложения.
Но, кроме того, необходимо еще предварительно пересмотреть наши
представления о коллективе.
Остается сказать несколько слов о затруднениях совсем особого порядка -
о затруднениях педагогической логики. Ясность поставленной задачи,
определенность проектировки личности - только небольшая часть дела. Исходя
из данных проектировки или из других оснований, нам нужно прийти к
педагогическому средству. Логические пути к нему в настоящее время
находятся в печальном положении: они заросли сорняками, забиты
непроходимыми нагромождениями каменистых осколков старого мира и старой
идеологией. В третьей, и последней, главе я рассчитываю без больших
претензий, но искренне подойти к этому тяжелому вопросу.
К о л л е к т и в
Одни говорят: "Коллектив как реальность не существует. Реальна только
личность".
Другие говорят: "Индивид как что-то самостоятельное в социальной
действительности не существует. Существует только общество".
Третьи рады, что существует весь этот вздор, и пишут о нем целые тома.
И первые, и вторые, и третье - "учебные люди".
Мы не будем бросаться в волны подобной болтовни. Примем без
доказательства, что личность и коллектив существуют. Не подлежит сомнению,
что нам приходится иметь дело и с коллективом, и с личностью.
Что такое коллектив? Были попытки считать коллективом "группу
взаимодействующих лиц, совокупно реагирующих на те или иные раздражения".
Приходится считаться с тем, что это определение есть, так сказать,
последнее слово педолого-педагогической литературы. Приятно, если наш
коллектив подойдет под это определение, тем более что коллектив дзержинцев
есть как будто в самом деле коллектив: 330 ребят работают вместе, учатся
вместе, обедают, играют, спят. Чего больше?
И все-таки комумуна им. Дзержинского не есть коллектив, потому что не
удовлетворяет приведенному определению. Во-первых, она не вполне отчетливо
выполняет требования взаимодействия. Конечно, можно допустить, что если
живут вместе 330 коммунаров, то они как-то взаимодействуют. Но если
уточнить этот сложный термин, то получается почему-то неудобно: каждый из
коммунаров взаимодействует с 329 товарищами - это пусть будет 329 линий
взаимодействия, а во всей коммуне таких линий, следовательно будет 100
тысяч. Существуют ли все эти 100 тысяч взаимодействий, или только 50
тысяч, или только 1 тысяча, имеет ли это какое-нибудь значение или не
имеет?
Наш опыт говорит, что число реально существующих в каждый данный момент
взаимодействий очень невелико: не более 150-200. Следовательно, каждое
взаимодействие неизменно прерывается, а подавляющее большинство возможных
взаимодействий все время находится, так сказать, в потенциональном
состоянии. Они только возможны, но на деле их нет. И чрезвычайно велико
число таких случаев, когда два члена коллектива просто не взаимодействуют,
линии их движений не скрещиваются.
Признак взаимодействия делается в известной мере случайным и во всяком
случае переменным. Если его считать все же достаточным для определения, то
как решается такая задача: "Я прошел несколько кварталов по главной улице
города, мне нравстречу прошло несколько сот человек. Все мы видели друг
друга, слышали шум шагов, иногда друг друга толкнули, извинились, иногда
обменялись приветствиями, друг с другом поговорили. Имеем ли мы право
сказать, что главная улица города будет коллективом"?
Требуется еще второй признак - "совокупное реагирование на те или иные
раздражители". Но такой признак тоже имеется в данном случае. Все эти
проходящие по улице люди совокупно реагируют: радуются солнечному дню,
сторонятся автомобилей, подчиняются знаку постового миллиционера,
останавливаются перед интересными витринами, обходят заградительные знаки
на тротуаре, вздрагивают при звуке взрыва в автомобильном моторе и т.д.
Одно из двух: либо улица тоже коллектив, либо предлагаемые два признака
коллектива случайны, неточны и ничего не определяют. Подравшиеся пьяные не
только взаимодействуют, но и совокупно реагируют: удирают от миллиционера,
отталкивают людей, желающих их примирить, видят одни и те же лица, слышат
один и тот же шум. И с другой стороны, в организованной коммуне,
несомненно коллективе, случаи действительно совокупного реагирования не
так уж часты - коллектив в своем реагировании всегда дифференцирован#5,
этим он и отличается от толпы.
Итак, нам приходится констатировать, что наш реальный коллектив с
педагогической литературой не помирился. Пожалуй, он и не мог помириться,
ибо эта литература меньше всего интересуется коллективом.
Названное определение коллектива имеет целью систематизировать
исключительно логические понятия, связанные с коллективом. В погоне за
кажущейся стройностью систематики, за возможностью написать какую-нибудь
класификацию авторы почти не замечают живого коллектива и его
характернейших признаков. И тот коллектив, который смотрит на нас с
книжных страниц, - это что-то в высшей степени невыразительное,
расплывчатое и пассивное. Взаимодействие и совокупное реагирование - это
что-то даже не человеческое, не социальное, от него на десять верст несет
биологией, это стая обезьян или колония полипов, что хотите, но не
коллектив людей, не человеческая деятельность.
Эти "достижения", собственно говоря, это биологическая всеобщность
только и позволяют авторам считать коллективом всякое явление среди людей,
если это не один человек, а больше:
1. Группа самостоятельно затеявших игру детей.
2. Летучие митинги.
3. Уличные толпы, обьединенные каким-либо действием.
4. Компании беспризорных.
5. Собрание верующих, не принадлежащих к организованной религиозной
общине.
К коллективам относят и государства, и даже лигу наций. А мы еще
рекомендуем прибавить подравшихся пьяных или пассажиров трамвайного
вагона.
Если это и систематика, то систематика бесполезная.
Профессор Е.А.Аркин в определении коллектива стоит ближе к
действительности, предлагая признаки: "Общность среды и организации и
самодеятельность".
Г.Фортунатов подчеркивает "совместное удовлетворение органических или
социальных потребностей".
Все эти определения ближе к человеческой природе коллектива. Кроме
того, все они сводят коллектив к понятию вида, в то время как определение,
приведенное в самом начале, относится к самому широкому родовому явлению.
Даже в этом важном вопросе социологической систематики нет договоренности.
Видовые и родовые термины, конечно, условны, но эта условность должна
определяться не усмотрением отдельных авторов, а уже существующей
человеческой практикой, реально систематикой. Когда словом "коллектив"
именуют и все человечество, и государство, и общество, и компанию
беспризорных, это знаемнует, собственно говоря, отказ от классификации.
Деальнейшие разветления социальных единств у автора направляются
придуманными им самим признаками: самовозникающие и организованные
коллективы, временные и длительные, простые и сложные. Это не
классификация реально существующих явлений по реальным признакам, а
детская игра с двумя-тремя примитивными терминами, не обладающими ни
точностью, ни специфической социальностью признаков. Временные,
длительные, простые, сложные - все эти термины могут употребляться в любой
области знания.
Нам нужно учиться у великих систематиков естествознания прежде всего их
эрудиции, во-вторых, их уважению к реальным явлениям. А спекулятивное
мышление возможно, разумеется, без эрудиции. Человечество много десятков
веков жило, не ожидая, пока ученые-социологи разделят его на группы. Оно
уже давно на них разделилось, давно социолизировалось, сложилось по
совокупносям, которые обладают естественной группировкой и обозначаются
определенными установившимися терминами. И что особенно важно: и в природе
и в обществе протекают процессы и эволюционные и революционные,
систематика социальных группировок развивается и меняется.
Наша научная мысль должна не дедуцировать случайные комбинации
общебиологических признаков, а фотографировать действительную схему
социальных явлений, на полученных снимках различать принципы разделения и
обьединения, а самое важное - путем сравнения двух разделенных временем
фотографий делать заключение о процессах и тенденциях изменения, роста,
падения и пр.
Прежде всего рассмотрим момент становления индивида членом
какого-нибудь обьединения. Уже в момент рождения человек становится членом
семьи, рода, племени, нации, государства. Это происходит без его воли и
ведома, причем основанием для такого становления является естественный
признак, родство по крови, а по отношению к государству - определенный
закон. И в дальнейшем человек продолжает быть членом указанных
обьединений, членом кровных единств - на основании естественного права и
членом государства - на основании права государственного.
В различных формах обьединений мы встречаем признаки принудительности,
авторитарности, уполномочия, добровольного вхождения личности в ту или
иную совокупность.
Обращаясь к исторической ретроспективе, мы видим вымершие формы
принудительного обьединения людей, крепостничество. Более новым принципом
образования социальной совокупности является принцип мнимой
добровольности. Но анализ начала доброволньости убеждает в том, что в
большинстве случаев эта добровольность меньше всего имеет целью вхождение
человека в социальное целое.
Возьмем пример: рабочий поступает на завод к предпринимателю. Им
руководит прежде всего стремление к заработку. Социальная совокупность
рабочих завода оказалась только необходимым фоном его работы. Ни в какой
мере нельзя считать рабочих на капиталистическом предприятии собранием
лиц, добровольно обьединившихся. Здесь истинным стимулом обьединения
является стимул нужды. Нужда толкает человека в определенное социальное
единство, каждый член становится им почти случайно, и самое единство
организауется волей и распоряжением владельца завода.
Мы могли бы этот принцип назвать принципом социальным по-преимуществу,
таким он и является, если особенно рассматривать каждый отдельный случай.
В группе концов, обьединившихся в компанию, человеческая личность по
отношению к другой личности занимает позицию нормального мирного
сотрудничества. Но, поскольку деятельность такой группы по отношению к
целому человеческому обществу является деятельностью агрессивной и по
существу препятствующей обьединению человечества, будет правильнее назвать
принцип такого добровольного обьединения групповым принципом#6.
Социальным принципом мы можем признать только такой, который определяет
обьединение людей, исходя из принциальной позиции мирового единства
трудового человечества, единства, практически выраженного не декларативно,
а в самых реальных формах человеческого общения и деятельности. Ясно, что
под ножом этого критерия многие добровольные обьединения людей не могут
считаться построенными по принципу социальному, принципу
социалистическому.
Для иллюстрации рассмотрим два параллельных случая: артель подрядчика и
советскую артель. И в том и в другом случае имеются добровольные
обьединения людей, связанных общей работой, общими интересами и почти
всегда предварительным знакомством друг с другом. Но в первом случае члены
артели принципиально признают различие и в положении своем и в положении
подрядчика, его право на прибавочную стоимость. Вследствие этого у членов
артели образуется ограниченное представление о едином коллективе артели, и
слово "коллектив" к такой артели, собственно говоря, и не приложимо.
Советская артель, и в том числе артель сельскохозяйственная, позволяет
каждому своему члену видеть единое в другом разрезе. Здесь элементы
распоряжения, распределения, пользования на каждом шагу утверждают
суверенитет не отдельного лица, а социального целого коллектива. И, что
особенно важно, положение этого социального целого признается не случайной
формой сотрудничества для всех людей. В пределах нашей страны здесь нет
принципиального противопоставления одного социального единства другим. В
сущности, такое утверждение есть утверждение безклассового общества. Мы
говорим, что в этом случае социальная совокупность построена по принципу
социалистическому.
Я ожидаю решительных возражений против такого тезиса. Воспитанные на
биологических и рефлексологических профилях теоретики не так легко
расстанутся с индивидом. В руках у них нет ничего, кроме этого индивида,
препарированного по последнему слову техники. Поэтому социальное явление
они не могут представить себе иначе, как механической суммой индивидов, и
определяют социальное единство в функциях личности (взаимодействие и
реакция)#7.
Мы исходим из того положения, что, во-первых, социальная совокупность
есть действительно существующая форма жизни человечества, во-вторых, форма
- необходимая (это дано в историческом опыте), в-третьих, это совокупность
не полипов и не лягушек, а именно людей, т.е. существ мыслящих, поступки
которых направляются не простыми реакциями. Человек стремится к улучшению
жизни, он реально уверен в том, что это улучшение возможно только в
определенных социальных условиях.
Поэтому влечение личности к социальному обьединению есть не только
влечение особи, но и влечение масс, имеющее свою историю и, самое главное,
свое историческое5 развитие. Развитие это протекало диалектически:
примитивные формы общения сменялись новыми формами, представляющими шаг
вперед в деле организации человеческого общества.
Но только социальное единство, построенное по социалистическому
принципу, может быть названо коллективом. По крайней мере, русский язык
точно и определенно это отмечает.
Мы говорим и пишем: "Коллектив ХТЗ должен дать стране сто тракторов".
Но мы никогда не употребляем выражение "коллектив заводов Форда".
Мы говорим "коллектив сотрудников ГПУ", но не скажем "коллектив
французкоого министерства внутренних дел".
И если советская семья, построенная на равном участии ее членов в
общественном труде и принципиально утверждающая свободу и равенство
своих членов, может быть названа коллективом, то ни в коем случае не будет
коллективом семья во главе с отцом-самодуром или дворянская семья,
допустим, утверждающая даже равенство членов, но по отношению ко всему
обществу занимающая потребительскую групповую позицию.
Таким образом, наш язык в определении коллектива безошибочен. Нужно еще
отметить в нашем языке тенденцию называть коллективом только контактное
единство, отличая коллектив от более широкого понятия союза.
По нашему мнению, коллектив есть контактная совокупность, основанная на
социалистическом принципе обьединения#8.
По отношению к отдельной личности коллектив утверждает суверенитет
целого коллектива.
Утверждая право отдельной личности добровольно состоять в коллективе,
коллектив требует от этой личности, пока она состоит в нем,
беспрекословного подчинения, как это вытекает из суверенитета коллектива.
Коллектив возможен только при условии, если он обьединяет людей на
задачах деятельности, явно полезной для всего советского общества.
Советская система воспитания тем и отличается от всякой иной, что она
система социалистическая, и поэтому наша воспитательная организация имеет
форму коллектива. Мы рассматриваем нашего воспитанника не как материал для
дрессировки, но считаем его членом нашего общества, активным его деятелем,
создателем общественных ценностей. Коллектив наших воспитанников есть не
только собрание молодежи, это прежде всего ячейка социалистического
общества, обладающая всеми особенностями, правами и обязанностями всякого
другого коллектива в Советской стране.
Все это сообщает нашей педагогической позиции совершенно особые
признаки. Развитие нашей педагогической логики, нашей работы должно
отправляться от поставленной обществом задачи, а эта задача выражена уже в
самой форме нашей воспитательной организации - в коллективе.
Педагогическая логика
Не может быть вопроса более для нас важного, чем вопрос о логике
педагогического средства. Интересно бросить взгляд на историю этого
вопроса, тем более что история эта очень коротка.
Нам нечего заглядывать в глубь веков и начинать с Аристотеля. Не только
то, что было при Аристотеле, но даже и то, что было при Николае 2, можно
оставить без рассмотрения. Во всяком случае, никогда еще педагогика
эксплуататорского общества не могла похвалиться сколько-нибудь заметным
изобретением в области воспитания. Наши предки-педагоги надеялись на одно
спасительное обстоятельство: "В жизни хорошего больше, чем плохого, а
потому из воспитания всегда что-нибудь да выйдет".
И действительно выходило: выходили и воины, и фабриканты, и рабочие, и
крестьяне. Одни были в "меру" своекорыстны, накапливали добро, богатели,
но на улице не хватали людей за горло. Другие были "в меру" послушны, и
если иногда и дерзили, то с соблюдением правил демократии. Правда, очень
часто происходили и конфузы: честные джентельмены оказывались мошенниками
настолько изобретательными, что граница между джентельменом и мошенником
начинала казаться чересчур уж эфемерной. Люди религиозные и даже
специально для религии предназначенные вдруг оказывались самыми настоящими
циниками и низвергателями. Покорные работы то и дело восставали и
обнаруживали настойчивое желание в пух и прах разнести весь "благородный"
цивилизаторский мир. Даже самые мирные сельские жители, казалось, идеально
вымуштрованные земскими начальниками и церковноприходскими школами, вдруг
без всякой застенчивости начинали поджигать дворцы своих "благодетелей", с
идеальным хладнокровием игнорируя неизбежно угрожающие им в таком случае
загробные застенки. Педагогика господствующего класса, выработанная
поколениями воспитателей, оказывалась ни с того, ни с сего
ликвидированной.
Слишком хорошо нам известна история таких провалов педагогической
теории, и о них можно даже и не вспоминать.
Но вот что хорошего сделано у нас после Октябрьской революции?
Много сделано хорошего. Мы имеем и комсомол, и школы, и фабзавучи, и
рабфаки.
Но были и провалы#9. В чем их причины? Кто же в этом виноват?
Во всех неудачах воспитания виноваты, конечно, мы, педагоги, и прежде
всего виновата наша педагогическая логика, наша педагогическая теория. В
последние дни на нас посмотрели старшие строгим глазом и сказали:
- Ну куда это годится, как вам не стыдно?#10
К сожалению, трудно говорить о воспитательных приемах как о
какой-нибюль системе, как о единой разработанной теории. Если вычеркнуть
из досужих педагогических разглаьгосльствований все украшающие
революционные фразы, термины и призывы, то в полученном остатке мы найдем
конгломерат самых разнообразных идеологий, теорий и систем. Больше всего
здесь окажется отрыжек свободного воспитания#11, толстовства,
непротивленчества. На втором месте стоят сентенции так называемой
социальной школы Дьюи и Наторпа, потом немного соленой воды бременцев#12,
наконец, так называемая общественно полезная работа.
Теория ограничилась декларированием принципов и общих положений, а
переход к технике был предоставлен творчеству и находчивости каждого
отдельного работника. В этом же видели педагогическую мудрость.
То, что "натворили" самодельные творцы-педагоги, и есть практика. В
оправдании можно, правда, сказать, что и творить им как следует прожектеры
от педагогики тоже не давали. Бывали случаи, когда под руками энергичного
человека, смотришь, что-то начинало выходить путное. Но проходит год,
другой - все развалилось, и сам энергичный человек исчез, и он уже не
педагог, а кооператор. Оказывалось, действовал такой закон: пока дело в
детском доме, например, идет плохо - чиновники сидят и скулят с печальной
физиономией о том, что дело наше трудное, что нет людей, что нет
материальной базы; но как только в каком-нибудь пункте зашевелится
настоящая работа - они набрасываются на нее со всей эрудицией, принципами
и формулами и по всем правилам доказывают, что дело делается не так, как
нужно, что в деле непоправимые провалы, которые должны привести к
воспитательной катастрофе.
Нужно обратить внимание читателя особенно на такую форму: это должно
привести к плохим результатам. За 12 лет своей практики, подвергаясь не
раз экзекуции со стороны теории педагогов-олимпийцев, я ни разу не слышал
другой формулы: это обычно приводит к плохим результатам. Вот это
небольшое различие между подчеркнутыми словами наилучшим образом
характеризует логику и является истинной первопричиной и теоретической
бедности, и практических неудач.
У нас не было педагогической техники прежде всего потому, что и сами
слова "педагогическая техника" никогда не произносились, и самая
педагогическая техника не наблюдалась и не исследовалась. И это произошло
не потому, что о ней случайно забыли, а потому, что традиционная
педагогическая философия вела свою работу по дорогам, необходимо
проходящим мимо педагогической техники.
Поэтому, если бы мы хотели подвергнуть критике существующую
педагогическую технику, мы не в состоянии это сделать просто за
отсутствием обьекта... Например, материальная сфера, едва ли не самый
могущественный воспитательный фактор, обходилась полным молчанием. Вопросы
производства, вопросы хозяйствования коллектива, его отношения к другим
коллективам, вопросы сохранения коллективных навыков, все вопросы,
требующие длительного анализа реальных явлений, разрешались "двумя
взмахами пера", разрешались при этом исключительно в порядке установления
должного.
Постановление о средствах, если оно ограничивается утверждением
должного и если оно игнорирует существующее, необходимо обречено на
омертвение.
Суждение о работе детского дома часто происходило по одному рецепту.
Проверялась не действительная работа, не ее резултаты, а исключительно
номенклатура общих рекомендованных средств: производилась ли общественно
полезная работа, не употреблялись ли наказания, имеются ли органы
самоуправления, есть ли простор для инициативы, имеется ли самокритика.
Если все это налицо, значит, дело поставлено хорошо, если чего-либо нет,
значит, плохо.
Такой простой способ измерения, с одной стороны, представляет широкий
простор для всякого очковтирательства, с другой стороны, он очень скоро
превращается в догматический шаблон, мертвый список, в содержание которого
не способна пробиться жизнь.
Методическая догма представляет собой, разумеется, недопустимое условие
для дела воспитания. Но, если она выведена из живых, действенных
требований жизни, она еще не так опасна.
Педагогическая догма, выведенная из случайных, непроверенных,
легколмысленных утверждений, из убеждений, сложившихся в бездеятельной
среде русской интеллигенции в эпоху черной реакции в России, эта
педагогическая догма основательно осуждена всей нашей историей. Многие
педагогические фасоны, которые пробовали напялить на наше детство и
юношество, - фасоны поношенные и сданные в музеи.
Возьмем "общественно полезный труд". В этих трех словах, по существу,
не содержится ничего порочного, и мы намерены отстаивать общественно
полезный труд, но в педагогической литературе он рекомендовался в формах
какого-то "хождения в народ", и от него на сто верст действительно несет
народничеством. А взгляды на дисциплину, на положение личности в
коллективе охотно списывали из Руссо. "Относитесь к детству с
благоговением. Бойтесь помешать природе" - под такими словами
подписывались многие педагоги-теоретики и деятели нашего соцвоса. На
педагогических конференциях случалось услышать разгальгосльстваования о
"правах ребенка", а отвлеченные рассуждения о педагогических идеалах,
собственно гвооря, держались на "Декларации о правах селовека и
гражданина" с небольшими добавлениями из Толстого и новейшего европейского
индивидуализма.
Странным образом с этим уживалось предсталвение о "среде", взятое из
популярно изложенного Дарвина и тем не менее крепко вьевшееся в
интеллигентские мозги. "Среда" понималась как всесильное начало, простое и
элементарное, определяющее положение личности до конца, как фон, на
котором нарисована бледная, пассивная личность.
Исходя из этого багажа, при помощи самой нехитрой дедукции выводились
постановления о должном педагогическом средстве, в то время когда живая
детская жизнь беспомощно увязала в сетке обычных противоречий, разрешать
которые очень часто можно было при помощи простого здравого смысла.
Какой должна быть логика педагогического процесса?
Прежде всего он должен быть до конца целесообразен, следовательно,
невозможно допустить действие каких бы то ни было шаблонов. Нет никаких
непогрешимых средств, инет средств обязательно порочных. В зависимости от
обстоятельств, времени, особенностей личности и коллектива, от таланта и
подготовки выполнителей, от ближайшей цели, от только что исчерпанной
коньюктуры диапазон применения того или иного средства может
увеличиваться до степени полной общности или уменьшаться до положения
полного отрицания. Нет более диалектической науки, чем педагогика, и
поэтому ни в какой другой области показания опыта не имеют такого большого
значения.
Эта многоликость педагогического средства, сложная красочность и
изменчивость воспитательной картины делают чрезвычайно ответственной
позицию педагога-теоретика. Номенклатура педагогического приема в общем
едва ли может быть специально дополнена для отдельного воспитательного
задания. Свобода выбора и маневрирования в воспитательной сфере должна
быть настолько велика, что для воспитания строителя-большевика и
убежденного буржуазного деятеля сплошь и рядом может пригодиться один и
тот же список приемов, как требуется одинаково кирпич, бетон, железо,
дерево и для постройки храма, и для постройки рабочего клуба. Вопрос
решается не выбором списка, а сочтением средств, их расстановкой по
отношению друг к другу, их общей гармонированной направленностью и, самое
главное, их естественным классовым содержанием, т.е. тем, что приходит не
от педагогики, а от политики, но что с педагогикой должно быть органически
связано.
И только там, где начинается это комбинирование, эта расстановка, где
определяется общая направленность и классовая связанность, только там есть
место для установления педагогического закона. Само собой понятно, что
этот закон уже не может принимать форму рекомендации или отрицания
отдельного средства, которое вообще представляется аполитичным и, если так
можно выразиться, апедагогичным.
Какую же форму может принять педагогический закон?
При настоящем положении науки о человеке и о человечестве он ни в коем
случае не может полностью дедуцироваться ни от какого общего положения.
Основанием для советского педагогического закона должна быть индукция
цельного опыта. Только цельный опыт, проверенный и в самом его протекании,
и в результатах ("проверка на сопротивление"), только сравнение цельных
комплексов опыта может предоставить нам данные для выбора и решения.
Очень важно при этом, что здесь возможна одна чрезвычайно опасная
ошибка. Я имел возможность наблюдать несколько попыток отбора такого
цельного опыта и всегда при этом встречал и указанную опасную ошибку. Она
заключается в том, что принимая опыт в целом, участники отбора обязательно
стараются внести в него коррективы, т.е. осуждают отдельные частные приемы
или вставляют дополнительные, новые, собственного изобретения.
Нечего и говорить, что эти изменения производятся все по тому же методу
дедуцированного средства, иначе говоря, производятся без всяких оснований.
А между тем это самодурство приводит к печальным результатам. Нарушенная в
своей органической цельности система делается больной системой, и
пересадка опыта оканчивается неудачей. С такими ошибками трудно бороться,
ибо контролеры и реформаторы орудуют совершенно чужой логикой. Убедить их
можно было бы только опытом, но как раз опыт не входит в систему их
логики.
Мои утверждения вовсе не значат, что недопустима критика системы и ее
исправление. И критика, и исправление возможны, но обязательно в системе
индуктивной логики.
Прибавления и купюры в системе могут контролироваться только в работе
всей системы на довольно большом отрезке времени; всякие же
безответственные пророчества ("наказание воспитывает раба") могут быть
оставлены без рассмотрения.
Я рекомендую индуктивную логику вовсе не для того, чтобы она
применялась в редких случаях, когда такой зуд появится у
контролера-охотника. Индуктивная проверка, дополнения, изменения должны
быть постоянным явлением в воспитательской системе. Это необходимо и
потому, что всякое дело никогда не теряет способности совершенствоваться,
и потому, что каждый день приносит и новые условия, и новые оттенки в
задаче.
Постоянная работа исправления обычно производится самим коллективом,
который, конечно, имеет примущественное право на авторство в этой области,
и к тому же обладает большей утонченностью нервов в привычной области и
лучше приспособлен сберегать традиции. Наблюдатель со стороны, хотя бы и
официальный, всегда имеет склонность "скашивать на нет", ему нечего
терять, и он ни за что не отвечает. Его преимущество заключается только в
старороссийском "со стороны виднее". Здоровый коллектив обычно всегда
сопротивляется таким реформаторам, тем более что они не оперируют опытной
логикой, а безаппеляционно заявляют: "Так лучше".
Но и коллективы, и здоровье коллектива бывают разные, и поэтому
постороннее вмешательство в постановку цельного опыта вообще возможно, а в
некоторых случаях и необходимо.
Отстаивая права цельного опыта, мы ни одной минуты не истратим на
отстаивание исключительно прав индукции#13. Как и во всякой другой
области, опыт возникает из дедуктивных положений, и они имеют значение
далеко за пределами первого момента опыта, остаются направляющими началами
на всем его протяжении.
Дедуктивные положения прежде всего возникают как отражение общей
задачи. Если в самой задаче сказано, что мы должны выпустить здорового
человека, то на всем протяжении нашего опыта мы будем оперировать
измерительными дедукциями из этого требования: мы не будем забывать о
форточках и о свежем воздухе, не ожидая опытной проверки.
Вторым основанием для дедукции является положение о коллективе. Наш
опыт необходимо будет направляться и положением о суверенитете
коллектива, и положением о деятельности коллектива в обществе.
Наконец, третье основание для дедукции составляет накопленный веками
социальный и культурный опыт людей, концентрированный в так называемом
здравом смысле. К сожалению, эта штука пользуется наименьшим уважением
педагогов. Уж на что, кажется, бесспорно признан сарказм Грибоедова
"числом поболее, ценою подешевле" и касается он как раз педагогической
деятельности, а ведь не так давно в колониях для правонрушителей полагался
один воспитатель на каждые десять воспитанников. И платить им было
назначено по сорок рублей в месяц#14. В колонии им. Горького было
четыреста воспитанников. Спрашивается, какие чудеса могли отвратить полный
развал колонии при соблюдении этого замечательного условия?
Направленный общими дедуктивными положениями, длительный опыт цельной
системы должен сам в себе заключать постоянный анализ. Процессы протекания
и углубления опыта, конечно, не могут быть свободными от ошибок. Нужно
очень осторожное, сугубо диалектическое отношение к ошибкам, потомук что
очень часто то, что кажется ошибкой, при более терпеливой проверке
оказывается полезным фактором. Но такая проверка требует обязательно
педагогической техники, широкого педагогического мастерства, высокой
квалификации.
Сохранение ценных опытных очагов, увание к их находкам могут нашу
молодую логику воплотить в строгих формах педагогической техники.
Только так мы создадим школу советского воспитания.
И еще одно: наши педагогические вузы должны решительно перестроить
свои программы. Они должны давать хорошо подготовленных, грамотных
педагогов-техников.
3. Организационный период#15
О б щ и е с о о б р а ж е н и я об о р г а н и з а ц и о н н о м
п е р и о д е
Успешность протекания воспитательной работы детского коллектива (детского
дома, колонии, коммуны; в дальнейшем мы будем употреблять термин "колония"
как средний между детским домом и коммуной) во многом зависит от
первоначальных вкладов в его организацию,от организационного периода.
На практике длительность организационного периода бывает очень
различна. Есть колонии, в которых организационный период никогда не
заканчивается. Иногда такое положение рассматривается как последнее слово
педагогической техники. Предполагается, что дети в таких случаях вырастут
хорошими организаторами. С этим, к сожалению, невозможно согласиться, так
как опыт доказывает обратное. Иначе и быть не может, ибо организационный
период, хотя и носит такое приятное название, предполагает, что многое еще
не готово джля выполнения основной задачи воспитательного учреждения.
С другой стороны, нужно признать: как бы хорошо не было поставлено
детское учреждение, по самому существу нашей работы предполагается, что
оно может и должно расти и улучшаться, и поэтому детский коллектив всегда
должен вести именно организационную работу, он не должен остановиться в
развитии, замереть в строгом стационаре.
Вопрос сводится к установлению двух границ. Первая - момент вселения
детей в колонию. Что-то должно быть сделано, подготовлено к приходу детей,
должен быть обеспечен какой-то организационный миниум. За вычетом этого
миниума некоторая часть организационного периода приходится уже на то
время, когда дети живут в колонии и принимают участие в организационной
работе. Наконец, должен наступить момент, когда и эта часть
организационного периода заканчивается и наступает период нормальной
постоянной работы колонии. Это и будет вторая граница.
За этой границей могут и должны быть организационные усилия педагогов и
воспитанников и работа, направленные к расширению и улучшению колонии. Эта
работа может принимать грандиозные размеры и совершенно изменять "лицо"
колоний, но какие-то признаки должны говорить, что это не организационный
период, что это нормальная работа, иначе говоря, что основной необходимый
комплекс воспитательных средств обеспечен.
Расположение указанных двух границ в истории колонии должно быть
обязательно правильным, в противном случае мы никогда не придем к
успеху, и самое наше развитие, если оно выражается даже в больших
материальных цифрах, будет развитием болезненным. Я обращаю внимание
читателя на это обстоятельство самым серьезным образом, ибо мне
приходилось очень часто, пожалуй даже в большинстве случаев, наблюдать
полное нарушение предполагаемого мною правила о двух границах и очень
печальные последствия этого нарушения. Печальнее всего то, что это
нарушение сплошь и рядом производится не в порядке ошибки или недосмотра,
а, так сказать, нарочно, в убеждении, что так и нужно делать, что такой
именно способ полезен.
Именно поэтому я хочу подробнее остановиться на анализе этих ошибок и
на выяснении наиболее удобных мест, по которым должны проходить обе
границы. Для удобства изложения назовем отрезки времени от момента
зарождения колонии до первой границы периодом А, а отрезок между первой и
второй границой - периодом Б и период нормальной работы - периодом В.
Ошибочное определение границ и ошибочное содержание самих периодов
принимают в таком случае следующие формы:
1) период А очень короток.
2) период А очень велик.
3) период Б очень короток.
4) период Б очень велик.
Во всех случаях страдающим является третий период В, период
нормальной работы, хотя, разумеется, и протекание других периодов делается
неправильным и, следовательно, вредным.
1. Период А очень короток.
Это наиболее часто встречающийся случай. Хараткеризуется он тем, что к
приему детей не готовы не здания, ни оборудование, и детям поэтому
приходится переживать все трудности организационного периода.
На протяжении периода А должны быть обеспечены такие условия, чтобы
жизнь детей не сделать чересчур тягостной, неудобной,, чтобы от них не
потребовалось усилия, на которые они не способны или которые связаны с
безразличным воспитательским эффектом. Установить точно, что именно долно
быть сделано в течение периода А, не представляет особенно трудной задачи.
Если бы организаторы-педагоги во время организационного периода задавались
скромными практическими целями, они эту задачу решали бы, вероятно, всегда
правильно. К сожалению, в большинстве случаев задача усложняется такими
педагогическими "взлетами", что от практического здравого смысла остаются
жалкие клочки.
Мне посчастлививлось близко наблюдать организационный период двух
детских учреждений. В первом - коммуне - в течение периода А был сделан
максиум. Были выстроены прекрасные здания, все комнаты до конца
оборудованы и даже украшены. В спальнях не только поставлены кровати, но и
положены на них матрасы, простыни, одеяла, пододеяльники, портреты,
зеркала и лозунги, в "тихом" клубе оборудованы уголки. Такая же картина и
в столовой, и на кухне, и в кладовых. Все запасено, положено на место,
приспособлено до конца. В один прекрасный день с утра затопили на кухне,
приступил к работе персонал, тоже подобранный и проверенный и даже одетый
в новые спецкостюмы. Новый с иголочки кладовщик еще вчера вечером отправил
в какую-то "дружественную страну" шестьдесят комплектов белья, костюмов,
поясов, обуви, фуражек. В ту же "страну" отправится парикмахер, врач и
другие представители гигиены.
И вот к обеду, точно в назначенное время, прибыли хозяева нового дома,
вошли в теплый, уютный и украшенный дворец, без крика и хулиганства
рассыпались по спальням и клубам, но уже через полчаса их трубач что-то
заиграл, и повинуясь его приказу, хозяева собрались в столовую и
пообедали. А после обеда тот же трубач что-то такое наладил в их толпе, и
она уже не толпа, а организация, состоящая из шести отрядов с командирами
во главе. Все это было выражено в движениях ладных и, очевидно, привычных
и простых.
Оказывается, что не только спальни и уголки были организованы до
мелочей, но и колонисты пришли уже организованными, они были взяты не с
улицы, а из другой колонии, принесли с собой навыки и привычные формы.
Общая организованность казалась настолько совершенной, что уже излишним
были небольшие таблички на стенах с надписью "Соблюдайте чистоту", "Не
плюйте на пол".
Уже по самому описанию моему должно догадаться, что в организации этой
коммуны было все до конца подготовлено, продумано и обьединено каким-то
общими идеями.
Во всяком случае, среди этих идей хорошо "прощупываются" такие:
1. Колония должна быть организована до конца и сдана детям в совершенно
готовом виде.
2. Она должна быть орагнизована по возможности комфортабельно, уютно и
даже красиво.
3. Первые коммунары должны быть так подобраны, чтобы наименьшим был
риск разорения, расхищения, порчи всего собранного добра.
В выражении этих идей чувствуется некоторый запах "антипедагогический".
В самом деле, похоже на то, что организаторы построили и оборудовали
хорошую коммуну, но за деревьями потеряли лес и больше беспокоились о
целости имущества, чем о педагогическом творчестве.
Совсем другое дело во второй колонии. Нашли старый монастырь, положили
заплаты на крышу, чтобы не протекало, и привезли триста ребят, собранных в
течение двух-трех дней на вокзалах, улицах и даже изьятых из
реформаториумов и временных мест изоляции. Конечно, не было не только
уголков и гардин, цветов и портретов, но не было и столов, и кроватей, и
сами помещения даже не были распределены. Правда, в кладовой нашлось
немного продуктов для того, чтобы приготовить обед, нашлась недалеко и
баба, которая по линии женского закрепощения давно была приспособлена,
чтобы обслуживать человечество на кухне. Но этим ограничен был список
приспособлений для человеческой жизни.
Зато все было приспособлено для жизни "педагогической". Организаторы
усиленно подчеркивали это немаловажное обстоятельство. Они указывали на
тлетворное влияние богатства и изнеженности и предлагали убедиться на
деле, что самоорганизация, самообслуживание, самооборудование, инициатива
и другие полезные вещи в самое короткое время из распущенной дикой толпы
создадут организованный пролетарский коллектив. Нет кроватей - сделайте
для себя кровати, нет столов - сделайте столы, побелите стены, вставьте
стекла, исправьте двери. "Путевка в жизнь" - картина, как известно,
продолжила эту схему: "Постройте для себя железную дорогу" - и, кажется,
никто не осудил "Путевку" за это предложение#16.
Логика организаторов была неуязвима. В самом деле: получить все
готовое, прийти в оборудованное жильем - это значит ни о чем не
заботиться, не бороться с нуждой, это значит расти барчуком, потребителем.
И наоборот, паолучить только стены и крышу, все сделать собственными
руками, пусть сначала простое и дешевое, в коллективном напряжении создать
"свою" коммуну, добиться благополучия и богатства - разве это не значит
воспитать нового человека? В этом рассуждении есть своя логика и "логика
сугубо педагогическая". Если бы дело решалось одной логикой, представители
второго способа организации были бы, пожалуй, правы. Но дело в том, что
необходимы еще некоторые вещи, кроме логики.
Организаторы коммуны тоже оперировали логикой. Они считали, что
воспитательное учреждение должно обладать каким-то максиумом материальных
условий, они и создавали эти условия, т.е. истратили довольно большую
энергию на обдумывание каждой детали, каждого уголка в новоми доме. Ими
была совершена большая работа. Это уже не только логика, это уже нечто
реальное, ибо только первоначальная организация учреждения в общем - это
метод. Новый воспитанник колонии оказался в определенном материальном
комплексе, который определил его жизнь не только в первый день.
Логика организаторов при этом не ограничивала своего собственного
развития. Владение оборудованным жилищем не исключало возможности
дальнейшего развертывания логики и практики, и это развертывание при удаче
могло быть педагогически положительным. Например, хранение всего
собранного в коммуне, забота о чистоте, пополнение нобходимыми вещами
являются категориями педагогическими, хотя и не столь "яркими", как во
втором случае.
Но дело как раз в том, что во втором случае яркость только кажущиаяся.
здесь вообще нет ничего реального, кроме логики. Предложенный проект
организационного периода в сущности не имеет никакогго практического
содержания. Если в первом случае логически пришли к необходимости
поставить кровати и покрыть их одеялами, то эта логика была завершена
выбором кроватей и одеял, их покупкой, доставкой, расстановкой и пр.;
одним словом, была проделана какая-то работа.
Во втором случае никакой работы нет. Пооцесс самооборудования, мыслимый
только как процесс желательный, не выходит за границы мечты. Детский
коллектив оказывается в практической пустоте, его поведение не
определяется педагогом, ибо мечта педагога ничего не определяет, кроме его
собственной души. Побудить ребят заняться изготовлением мебели могли бы
только практические меры, какая-то система приемов, и эта система должна
быть детализированной, продуманной до конца и обязательно проверенной. Но
ничего этого нет, нет практического комплекса, и не доказана даже его
возможность, не доказана на опыте, не доказана и в плане. Фантастичность
этого проекта нисколько не меньше фантастичности, допустим, такого
проекта: не нужно учебников, пусть сами ребята сделают для себя учебники.
Таким представляется проект самооборудования в общем виде. Еще более
сумбурным он делается, когда переходим к деталям. Уединенность
педагогической логики, ее простодушная самоуверенность, ее непрактичность
сказываются в первые же дни колонии. Если при первом способе организации
имеется опасность пассивности и изнеженности, то это пока что опасность
только в абстрактной логике. Действительность же в этом случае настолько
наполнена вещами, что ребячий коллектив, подчиняясь воле организаторов,
включается в воспитательный процесс и не замечает никакой логики, он
приступает к функции хозяина как к простой и понятной функции. Педагогу
остается эту функцию утвердить, упорядочить, развить. Здесь превосходная
точка отправления.
При втором способе, где выпячена только логика, ребячий коллектив
принуждается тоже заняться логическую позицию, и он всегда так и делает.
Мечтательной логике педагога он противопоставляет свою логику, имеющую
несколько не меньшую убедительность. Жизнь на улице тоже не оборудована и
полна неуюта, но зато наполнена приключениями, чередованиями удач и
напряжений, а перспектива - кто ее разберет? При способе
"самооборудования" она тоже представляется неразборчивой, но еще и не
интересной. Педагог видит впереди большие успехи, у него перспектива есть,
но другие ее не видят, - это удел всякой перспективы, построенной на
мечте. Может быть, и ребята могли бы увлечься такой мечтой-перспективой,
но им мешает это сделать тяжелая и неприятная действительность в колонии,
благодаря чему далекая перспектива педагога ("самооборудования и
самоорганизации" детей) легко сбивается с позиции, знакомой беспризорным
детям, близкой перспективой "свободной улицы".
Таковы результаты сравнения описанных двух методов орагиназционного
периода. Они не в пользу второго. Кроме того, если в первом все-таки
остается некоторая опасность неактивного развития, то во втором
присутствует еще один дополнительный порок: если даже предположить, что
процесс самооборудования начнется и приведет к аким-либо материальным
результатам, то педагогическая польза его все-таки должна быть поставлена
под сомнение.
Решить эту проблему можно было бы только опытным путем. К сожалению, мы
не имеем возможности сранвить хотя бы пару цельных опытов. Я не знаю
случая, чтобы предприятая операция второго способа была доведена до конца.
Обыкновенно на втором же месяце организационного периода организаторы
отказываются его продолжать. Правда, для газетных сотрудников при случае
рисуются в розовых тонах захватывающие картины прошлого. Для романтической
души такие темы вообще незаменимы. Можно не только делать столы, можно
строить и железную дорогу и в порядке уже настоящего гурманства угробить
на ней главного героя. На деле бывает не так. На деле бывает дебош,
массовые побеги и бесконечное бузотерство ребят, это именно и принуждает
организаторов вывесить белый флаг.
Не имея под рукой цельного опыта, мы можем оперировать только
отдельными опытными деталями, и кое-какими положениями здравого смысла.
Предлагаемый метод, обычно выражаемый в хвастливой формуле "дети все
сделали сами", не разработан даже в логическом смысле. Он обладает явными
пороками уже "в утробе матери". Вот эти пороки:
1. Он весь построен на боклевском положении#17, что цивилизация
создается нуждой, положении неверном и понимаемом не диалектически. Нужда
всеобщая, как известный этап в борьбе человечества с природой, нужда,
понимаемая не как бедность, а как неприспособленность всего общества,
конечно, является стимулом для усилий, изобретательности, находчивости,
поисков всех людей. Это даже не нужда, это потребность, вытекающая из
всего предшествовавшего этапа культуры. Но эта потребность присутствует не
только на первобытной ступени культуры. Она в любой общественной
организации проявляет себя как главный стимул движения вперед, и тем
больше проявляет, чем больше имеется уже завоеванных позиций в борьбе
человека с природой, чем больше точек соприкосновения с природой. Поэтому
вообще процесс совершенствования материальной обеспеченности человека
должен развиваться в порядке прогрессии. Пока, например, человечество не
знало электричества, совершенно невозможно было зарождение огромного числа
потребностей, которые могут быть удовлетворены только при помощи
электричества.
При таком положении какой воспитательный смысл может иметь ввержение
группы ребят в нарочито созданную первобытную обстановку? Если такое
ввержение имеет смысл, то почему только в области мебели или одежды?
Почему в таком случае не отказать ребятам и в крыше, и в пище, вообще
поставить их в позицию первобытного дикаря?
Между прочим, какие-то заграничные выдумщики и это предлагали.
Говорилось, что ребенок близок к дикарю, и другие подобные глупости.
Только слабая логика может заблудиться на таком ровном месте - принудить
ребят переживать потребности, которые были бы естественны только на заре
человечества. Искусственно направить мысль ребенка на столы, стулья,
побелку, одеяло - это знчаит рассматривать его как вневременное существо,
как категорию историко-культурную, а не социальную.
А этот самый ребенок в это самое время ощущает себя категорией
временной. Он живет не в первобытную эпоху, а в век электричества, он не
вообще человек, а принадлежит к определенному классу, в задачи которого
отнюдь не входит повторять на практике историю культуры; он, наконец, уже
знает, что существует техника, электричество, автомобили и машинное
производство, знает и стремится ко всему этому. Очевидно, что правильное
воспитание и должно исходить из этого стремления, которое в то же время
выражает сущность общих наших классовых задач. Эта простая и лаконичная
идея не оставляет никакого места для каких бы то нибыло педагогических
фокусов.
2. Вторая порочная линия проекта "самооборудования" заключается в том,
что рассчитывая организовать деятельность ребят на основе потребности, мы
на деле организуем не потребности, а конфликт. Для колонистов не будет
секретом, что необходимые для них вещи отсутствуют нарочно. Вещи эти, эту
необходимую степень комфорта они будут видеть вокруг себя, у всех людей.
Отсутствие их в колонии не будет ничем оправдано; таким образом, в центре
их внимания становится не борьба с нуждой, а борьба с этой
неоправданностью - несправедливостью.
Приведенный небольшой анализ метода "самооборудования" заставляет нас
рекомендовать полный отказ от его применения, но это вовсе не значит, что
мы целиком стоим на стороне способа чрезмерного оборудования.
Середина должна быть найдена при помощи уже известных нам принципов.
Правда, опыт коммуны им. Дзержинского, оборудованной до полного
совершенства и населенной не случайно собранными ребятами, а членами
сложившегося коллектива, был опытом очень удачным. Никакой изнеженности,
ничего такого, что напоминало бы барчука, в коммуне не получилось.
Интересно, между прочим, что в первое время коммунаров во многих местах, в
особенности во многих детских домах, называли барчуками и с разгона
называли даже тогда, когда коммуна перешла на самоокупаемость и совершенно
освободилась от каких бы то ни было дотаций, и называли именно те, которые
продолжали жить на государственный счет.
Это доказывает, что полное оборудование не приведет к таким
последствиям, которые предсказываться, если приняты какие-то специальные
меры.
Об этих мерах, собственно, и призвана говорить вся эта книга. Логика
здесь такая: если есть возможность как можно удобнее и лучше обставить
жизнь детей с самого начала и можно так устроить, чтобы развитие детского
рабочего коллектива было все-таки правильным, то нет никаких оснований от
этого полного оборудования отказываться. Основанием может быть только
материальная нужда, недостаток средств для полного оборудования. В таком
случае необходимо удовлетворять первоочередные потребности.
Так, например, хороший красный уголок, сделанный художником, стоит
дорого, и эти средства лучше истратить на другое, а уголок оборудовать
силами ребят. При хорошей организации это вполне доступная для них
творческая работа, имеющая много положительных сторон. Точно так же
приобретение дорогих гардин и портьер можно отложить до более богатого
времени, а украсить со вкусом окна и двери при желании всегда найдется
возможность с небольшим затратами.
В частности, и в истории коммуны им. Дзержинского такие ошибки были
сделаны. Были и гардины, и уголки, и портьеры, но не было ледника, не было
оборотного капитала. Это, правда, произошло только потому, что никто
всерьез не собирался коммуну делать производственной, просто в то время
это было не в моде, не было образцов.
Таким образом, вопрос о характере оборудования решается не в
принципиальной области, а в материально-практической. Все дело в
средствах, которыми располагают организаторы. Но так как мы вообще не
представляем, что у организаторов имеется монетный двор, то этим самым
естественно возникает вопрос о создании шкалы, в которой бы расположились
отдельные области оборудования в порядке их важности и очередности.
Какой принцип может руководить нами при создании такой шкалы? Этот
принцип классового заказа. Нам нужно воспитать здоровое поколение,
способное сознательно, энергично и успешно учавствовать в строении
социализма и в защите дела пролетарской революции. Три положения этого
принципа: здоровье, умение работать и способность к борьбе, идейная
вооруженность - и должны нами руководить.
Под контролем этих положений складывается наша шкала.
1-е: мы должны дать детям крышу, дом, где было много солнца, где были
бы хорошие уборные, уиывальни, души. Дом, в котором было бы много воздуха
и где было бы удобно учиться, и работать, и жить.
2-е: для учебы и работы, для еды и сна все должно быть готово и
приспособлено к открытию колонии, "и чем лучше, тем лучше". При этом
совершенно достаточно, если потребности в пище и в одежде будут
удовлетворены нормально, но потребности учебы и работы должны быть
удовлетворены как можно лучше. Можно ограничиться в крайнем случае
некрашенными столами и деревянными ложками, но зато купить лишнее пособие
для школы и поставить лишний станок в мастерских. Деревянные ложки потом
всегда можно будет заменить хорошими металлическими.
Эта подробность не относится к зданию. Здание не так скоро заменишь, и
в плохом здании страдают все стороны жизни колонии, поэтому здание должно
быть как можно лучше построено с самого начала.
3-е: жизнь ребят должна проходить в обстановке уютной и красивой, но на
первое время можно ограничиться более скромными условиями, всегда стремясь
к максимальной культуре быта, а украшение колонии отложить до лучших
времен.
Таким образом, общая шкала последовательного удовлетворения потребности
в оборудовании получается такая:
1. Хорошее здание.
2. Необходимый миниум запасов пищи и одежды.
3. Необходимый миниум обстановки.
4. Хорошие школьные условия, мебель, пособия.
5. Библиотека.
6. Хорошие производственные условия: станки, капитал, материалы.
7. Отсутствие безобразных вещей.
8. Хорошая мебель и оборудование.
9. Украшение колонии - эстетика.
Я предлагаю организаторам детских учреждений по этой шкале проверить
любое дело, и они увидят, что шкала правильная. Если уже имеется хорошее
школьное и производственное оборудование по выработанному и проведенному
плану, необходимо расширять библиотеку, школьные кабинеты, а тогда можно
уже приобретать красивую обстановку. Пока всего этого нет, воздержитесь от
дорогой одежды и от украшающих вещей домашнего обихода, а когда есть уже
хорошая одежда, можете приступить к украшению помещений и здания колонии.
Разумеется, точно указать все отдельные частности подготовительных
приобретений мы не в состоянии. Все же нам кажется, что место первой
границы организационного периода должно проходить именно через эту шкалу,
которая позволяет приспособиться к разным материальным обстоятельствам.
Можно представить себе такое положение, когда даже для соблюдения
первой потребности - в хорошем зданииб- нет средств. Как тогда быть?
Отказаться от колонии? Конечно, отказаться от колонии. Но есть и иной
выход - передать средства другой крепкой колонии, построить хорошее здание
с учетом расширения учреждения.
Я ожидаю и такого ехидного вопроса: значит, если есть средства только
на здание, то нужно его построить и отказаться от хорошего завода или
мастерских и, пожалуй, даже отказаться от пищи и обстановки? Какая же в
таком случае получится колония? Не лучше ли эти средства употребить на
хорошие мастерские, на закупку пищи и одежды?
Я думаю, что не лучше. Какое бы значение ни придавали производству и
школе, на первом месте должна стоять задача - выпустить здоровое
поколение. "Дохлые" производственники и строители нам не нужны,
неврастеники только испакостят наше дело. Лучше в таком случае отказаться
от затеи или построить хорошее здание и подождать, пока у нас отыщутся
средства. Во всяком случае, в этой работе мы хотим говорить о советской
детской колонии, о воспитательном коммунистическом очаге.
На Западе как раз имеются такие комбинации: для детей есть работа на
хороших фабриках, но они живут в плохих лачугах. Я думаю, что для детства
и юношества эта комбинация должна быть признана не советской.
Приведенная шкала последовательности оборудования может быть выполнена
и вся целиком, но мы не склонны считать это обязательным. Я, наконец,
такого случая и не знаю. В приведенной мною в качестве примера истории
коммуны им. Дзержинского как раз не была выполнена вся программа,
производство было орагнизовано слабо. Это обстоятельство на четыре года
задержало производственное развитие коммуны, но оно не привело ни к каким
тяжелым воспитательным последствиям.
Я лично думаю, что в реализации полного списка никакой опасности нет.
Опасности на наших путях, пожалуй, меньше всего лежат в оборудовании, если
в этом деле не переступать границы здравого смысла.
